Книга вампиров - Деружинский Вадим Владимирович (читать книги онлайн полностью без регистрации TXT) 📗
В принципе, напрасно удивляться тому, что в основе древних народных «сказочных» представлений лежат не пустые фантазии, а именно отражение вполне «современных» аномальных явлений. «Змей Горыныч», изрыгающий пламя, налетающий на село и губящий женщин, — это наш «огненный змей», который в древнем фольклоре понимался именно как шар огня с огненным хвостом, а вот у детских литераторов XIX–XX веков превратившийся уже именно в «змея». Причем определение «огненный» они интерпретировали как «изрыгающий огонь». То же самое с кикиморой: в древнем фольклоре это — создатель вампирического полтергейста, а в современном искаженном варианте сказок — это просто персонаж, аналогичный Бабе-Яге или лешему.
Но это вовсе не сказки, а отражение в народном сознании пугающего и опасного явления — вампиризма. Причем «змей», «призрак-молодец» и «кикимора» — это не три разных явления, а три ипостаси самого вампира. Характерно, что на Балканах, где особенно бушевал вампиризм и где с явлением разбирались авторитетные научные комиссии Австро-Венгрии, у народов не возникло мифов о какой-то «кикиморе» как создателе вампирического полтергейста. Там ясно понимали, что полтергейст в доме устраивает призрак вампира.
Змееподобный объект на Памире, в районе реки Сиама, сфотографированный автоматически при длительном экспонировании (архив В.И. Гольца)
Важным для понимания феномена мне кажется его существование в двух фазах. Путь от могилы к дому и назад вампир преодолевает в форме «огненного змея», который способны видеть все очевидны, а вот в доме он становится призраком, который видят только те, на которого направлено его внимание. Это означает способность субъекта, как и в случаях с близкими контактами с НЛО, создавать феномен «искаженной реальности» (о чем мы ранее подробно писали), формируемой из образов сознания очевидца. Тут и ответ — коль он из этих образов формируется, то и не видим для остальных.
И еще один нюанс. Приведу отрывок из трактата аббата Августина Кальме, где он в очередной раз описывает случаи проявления вампиризма (Augustin Calmet, Dissertation sur les apparitions des esprits et sur les vampires et revenants, Einsiedten, Kalin, 1749):
«…Эти призраки еще достаточно часто появляются в городах Силезии и Моравии. Их видят и днем, и ночью; замечают, что вещи, которые им принадлежали, сами двигаются и меняют место без того, чтобы кто-либо видимый их трогал. Единственное средство от этих явлений — отрезать голову и сжечь тело того, кто воскрес.
…Все это совершают под видом правосудия. Допрашивают и заслушивают свидетелей, изучают основания, осматривают эксгумированные тела в поисках характерных черт, которые дают возможность утверждать, что это именно тот, кто досаждал живым, — об этом судят по подвижности и гибкости конечностей, жидкости крови, отсутствии разложения в тканях.
Если эти признаки присутствуют, то тело передается палачу, который его сжигает. Иногда случается, что призраки появляются еще в течение трех-четырех дней после сожжения.
Иногда откладывают на 6–7 недель погребение некоторых подозреваемых лиц. И если их тела не гниют, а члены тела остаются гибкими и подвижными, как у живых, — в этом случае их сжигают.
С полной уверенностью утверждают, что одежда и личные вещи этих лиц способны сами двигаться без помощи кого-либо живого. Не так давно это наблюдалось в Оломоуце, где призрак бросал камни и причинял жителям беспокойство и беды».
В этом отрывке, как кажется, есть особенность феномена, которая очень важна для понимания его природы. Вот она: «Иногда случается, что призраки появляются еще в течение трех-четырех дней после сожжения». Кстати, об этом писали и другие вампирологи эпохи Кальме, указывая, что после убийства вампира в ту же ночь уже не видно над его могилой постоянного свечения, которое, полагаю, напрямую связано с «огненным змеем». Ибо, согласно народным представлениям, если такое свечение над могилой вампира на время пропадало, то это значило, что «он улетел заниматься очередной своей жертвой».
Получается, что со смертью тела вампира исчезает и сам «огненный змей», а вот призрак вампира еще является в течение 3–4 дней, но уже без «огненного змея». Это обстоятельство прямо указывает на связь «огненного змея» именно с еще живым телом вампира-коматозника.
И еще один нюанс. В предыдущей главе я приводил наблюдения, собранные самарским исследователем современной мифологии И. Павловичем в работе «Огненные змеи — кто они?». Он, анализируя представления чувашей об «огненном змее», дал важное наблюдение: «Голубой шар — молодой. Красный шар — старый. Старые не опасны… Иногда два шара сходятся и начинают «давить» друг дружку, иногда молниями пуляются».
Вампиризм проходит в двух фазах реализации «выхода вампира» из своего тела: одна, как видим, имеет физические черты и реализуется в виде «огненного змея». Он — вполне материален, его все видят, его можно фотографировать, измерять приборами, исследовать. Он визуально отражает и наличие некоей внутренней энергии в спектре от голубого (молодого) до красного (старого). Какова тут связь со степенью «опасности» для людей — факт недоказанный и, возможно, домысленный в народном сознании, но это не столь и существенно.
Вторая фаза уже совсем иная: огненный шар, прилетев к дому, зависает у крыши (ждет, когда в печи угаснет огонь?), затем залетает в трубу и в доме лопается, превращаясь в призрак. Здесь вампир с физической фазы переходит на фазу «образов»: он уже невидим для тех, на кого не обращено его внимание (в том числе не фиксируется приборами и фотопленкой). Но зато он оперирует «образами» как единицами некоей нашей структуры Мироздания: как образ появляется в сознании своих родных (причем «недоделанный» порой — «спины у него совсем нет, есть только грудь, а там идет яма»). Заставляет видеть родных то, чего нет (будто ел, а как ушел — вся еда на месте). Когда обращает свое внимание на предметы, то родные в таком случае часто выпадают из его фокуса внимания «Я» и тоже не видят призрак, а видят вместо этого, как предметы (чаще предметы похороненного, его одежда часто) — двигаются сами. То есть, полтергейст.
Как видим, это две принципиально разные фазы явления. Одна физическая, другая — «зафизическая». И судя по логике, первая фаза нужна только для перемещения призрака вампира от могилы к своему дому и обратно («Описав медленно дугу, шар ударился о бетонную плиту одной из могил. Произошел бесшумный взрыв с языками пламени во все стороны».).
Снова задаю вопрос: зачем вампиру эта первая «физическая» фаза в виде «огненного змея»? Почему он сразу не может принять облик призрака и в таком виде гулять или идти к своему дому?
Видимо, по той же самой причине, по которой он и не гуляет, а всегда движется к своей родне.
Предположу: чтобы стать призраком, вампир нуждается в подключении к «зафизическому» содержанию своих родных, которым он, собственно, и питается — и ради которого и приходит, нуждаясь в питании для своего коматозного состояния. Как писали вампирологи эпохи Просвещения, поначалу призрак вампира достаточно смутен как образ, а затем становится с каждым визитом все более «обретающим плоть» как образ в глазах родни, которая при этом начинает чахнуть (что-то и «перетекает» от них вампиру, но, конечно, не кровь). Если не давать вампиру «питаться», то его призрак снова слабеет, меньше в размерах и в степени «материальности».
И вот здесь я хочу сделать важный вывод: фаза «огненного змея», «физическая фаза» в этом процессе — является для вампира неосознаваемой фазой. Он вовсе не ощущает ее своим разумом, а это — только некая реализация тех принципов еще не открытого нами устройства нашего Мироздания, которые вообще допускают существование вампиризма как СБОЯ в работе этой системы. Хочу сказать, что «огненный змей» все-таки не является «фокусом сознания» вампира и вампир в этой фазе вовсе не «летит» на просторах и весях, осознавая свой полет как некий «выход их тела». Тут не что совсем иное, и доказывает этоj следующий пример:
