Книга вампиров - Деружинский Вадим Владимирович (читать книги онлайн полностью без регистрации TXT) 📗
Фантастика? Может, да. А может, и нет. Знаменитые фильмы серии «Чужой» показывали теоретически существование в Космосе вида, который паразитирует на нашей биологии. Но почему не может быть паразита на тех важнейших частях нашей жизнедеятельности, которые пока остаются не познанными Наукой?
Тема огромная. Теоретически тут можно допустить многое.
Познаваемая нами Реальность всегда удивительнее, фантастичнее и сложнее, чем любая наша фантастика — которая является только нынешним отражением нашей Реальности. Человек тут заведомо в проигрыше перед Сущим — фантаст с самым буйным воображением никогда не перещеголяет Реальность.
Поэтому есть и четвертый вариант для объяснения феномена — все наши сегодняшние гипотезы ошибочны, а до понимания ИСТИНЫ мы пока просто не доросли. И то, что казалось самым фантастическим и малореальным, завтра, возможно, будет признано как тривиальная научная истина. Но может и так быть, что мы и в намеках не приблизимся к Истине. И то, что было загадкой для нас тысячу лет назад, является загадкой сегодня через тысячу лет — будет оставаться загадкой и еще через тысячу лет. Никаких гарантий в познании этих тайн Мироздания у нас нет и в обозримом будущем.
ЧАСТЬ VII. ПОИСКИ
ГЛАВА 24. МНИМАЯ СМЕРТЬ
Что лежит в основе похоронных ритуалов и самого отношения к умершим — толькокультурные традиции народов или же нечто большее, объективное?
Часто мы просто следуем ритуалам, не задумываясь об их истоках. У нас, скажем, мертвых принято хоронить в горизонтальном положении со сложенными на груди руками. А вот евреи Ветхого завета должны лежать на боку, повернувшись лицом к стене, как и лежал Иисус Христос. Получается, христиан хоронят не так, как был похоронен сам Иисус Христос, который, кстати, лежал вовсе не в гробу, а в каменной пещере, заваленной камнем — как принято хоронить у иудеев. В такой позе — лицом к стене — испанцы XVI века определяли марранов — иудеев, лишь формально обратившихся в христианство.
В основе погребальных ритуалов лежат представления о смерти, а они-то были разными в разные эпохи. Наши современные христианские традиции, например, мало похожи на традиции христиан еще 700 лет назад.
Хороший этому пример — отношение к вопросу перемещения души. 700 лет назад христиане не имели наших взглядов на различение тела от души. В верованиях, предшествующих XIII веку, праведник возносится на небо, сохраняя и свое тело, и душу. Иконография этого периода часто показывает, как ангелы подхватывают лежащее тело и возносят его в рай, в «небесный Иерусалим».
А вот с XIII века утверждается, как отмечают историки христианства, новая концепция: ПЕРЕМЕЩЕНИЕ ДУШИ, а не всего человеческого целого. Изначально латинское слово anima, «душа», обозначает все человеческое целое и не исключает тела. Но начиная с XIII века иконография в целом и особенно надгробная иконография ясно свидетельствуют о том, что люди того времени понимали смерть именно как отделение души от тела. А в сценах Распятия в XV–XVI веках ангел нередко прилетает, чтобы принять отлетающую душу доброго разбойника, казненного вместе с Христом.
Что же случилось в XIII веке? Появилась новая Библия? Нет. Никаких новых текстов к Библии не было добавлено. Может, Бог дал людям новые сведения о том, что такое смерть? Нет таких фактов. Просто изменились сами воззрения по этому важнейшему вопросу: усложнение концепции Загробности было вызвано, в первую очередь, усложнением самой человеческой философии.
И сей факт говорит о той банальной истине, что с каждым веком наши представления о Боге и Загробности все дальше отделялись от того, что написано в Библии. Подменялись теми взглядами, которые нужны насущно в данную конкретную эпоху государству и обществу.
Взгляды христианства на философию Библии менялись под воздействием трех главных факторов: социального заказа, субъективных суеверий и объективных внешних факторов, связанных с тематикой смерти. К социальному заказу можно отнести в широком смысле и указанные выше изменения во взглядах на переселение души, и так же развитую в средних веках идею о якобы «первородном грехе» Человека, новую концепцию Ада и Рая.
А самое главное — это новое понимание главным в христианстве не самого факта воскресения всех без условий и оговорок христиан (что было обещано любому, кто примет христианскую веру), а перенос фокуса внимания на жертвенный подвиг Христа. Что делало христиан обязанными священникам по умолчанию. Эта Идея прекрасно укладывалась в средневековую концепцию страха и мук — как главного сдерживающего умы христиан фактора, сменившего разочарование в том, что обещанного Христом воскресения так и не наступило (обещание воскресения являлось начальным фактором распространения христианства).
К субъективным суевериям можно отнести очень многое, что, видимо, лишено рационального зерна и является только заблуждением.
«Сможет ли прах сей восстать к жизни вновь?» — картина художника середины XIX века ярко воплотила в себе весьма характерный для того времени интерес к религиозным дилеммам и вопросу о смерти.
Плод каштана, прорастающий на могильной плите с надписью «Resurgam» — «Восстану вновь», — как очевидно, содержит в себе символический ответ.
Например, это представление о том, что источником привидения являются останки мертвеца, которые для «успокоения привидения» следует перезахоронить по подобающему обряду. Хотя такого повода думать официальная церковь не давала: скажем, кардинал Антонио Бареберини, умерший в 1631 году и отнюдь не являвшийся атеистом, избрал для своего надгробия в Риме неутешительную идею — «Здесь покоятся прах, и пыль, и ничто». Как НИЧТО может быть прибежищем или источником привидений?
Здесь, обращаю внимание, мы упираемся в вопрос предельно практичный — каким образом кости или иные останки могут являться прибежищем привидения? Дело крайне запутывает то обстоятельство, что раньше тела усопших погребали порой не в одной могиле, а в нескольких. Внутренности Вильгельма Завоевателя похоронены в Шалю, тело в аббатстве в Канне, сердце в Руанском соборе. Какой именно орган Вильгельма должен создавать привидение? Внутренности, сердце или кости?
Много лет спустя Карл V имел также три гробницы, а его прославленный коннетабль Бертран дю Геклен, умерший в 1380 году, даже четыре: для плоти, сердца, внутренностей и костей. В XIV веке этот обычай был настолько распространен, что папа Бонифаций VIII счел нужным его запретить. Однако в дальнейшем этот запрет очень часто игнорировали.
В 1723 году во Франции стал известен вообще анекдотичный случай. Умер герцог Орлеанский, и, «как обычно, вскрыли тело, дабы его забальзамировать, а сердце (вместилище любви и души) положить в коробку и отнести в Валь-де-Грас. Пока происходило вскрытие, в той же комнате находился датский дог герцога, который, раньше чем кто-либо успел ему помешать, бросился на сердце и съел его». Получается, вместилищем привидения должен теперь быть дог? Или его фекалии, в которые превратилось сердце герцога?
Логика подсказывает, что сердце, кости, внутренности и прочее — это все равные неживые части тела, которые не имеют друг перед другом никаких преимуществ в вопросе быть вместилищем привидения. Точно так частями тела являются обрезанные ногти или локоны (а локоны к тому же часто хранят как талисманы). В общем, суеверие тут все привело к абсурду, хотя если заглянем в истоки, то увидим, что изначально у этого суеверия были рациональные корни.
Следует напомнить, что до XVIII века всех мертвых христиане хранили в церквах в центре поселений, в жутком сосредоточении мертвых тел. Там покойники ждали, словно соленые огурцы в кладовке, обещанного воскресения. Но потом Церковь под нажимом санитарных служб и горожан решила, что воскресения нельзя понимать буквально, и стала выносить кладбища за город. Так вот в церквах европейских городов, где покоились десятки, а то и сотни тысяч трупов, были часты появления привидений, но их среди мертвецов и понимали привидениями мертвых людей — так появилась увязка привидения с разложившимися останками. На самом деле это были привидения живых коматозников, которых тоже с избытком обнаруживали среди мертвецов. Но провести это различие народное сознание не могло — отсюда и возникло суеверие, которое в своем развитии все дальше отдалялось от реальности.
