Церковь в истории. Статьи по истории Церкви - Мейендорф Иоанн Феофилович (список книг txt) 📗
Различные западные реакции против этой структуры хорошо известны: это соборное движение, желавшее заменить папу постоянным комитетом епископов, Реформация в различных ее формах – от библейского фундаментализма до индивидуализма пятидесятников, и, наконец, в наше время, секуляризация – христианская или нет. Возвращаясь к А.С. Хомякову, было бы интересно отметить, что он видит во всем этом западном развитии общий «скептицизм»: чтобы ответить на сомнение, необходима уверенность во внешнем авторитете, будь то папа или Библия [51] и, следовательно, там, где нет авторитета, торжествует сомнение.
Постановления II Ватиканского собора, конечно, заметно способствовали тому состоянию подвижности, в котором находится в наши дни христианский мир. Все стремления к усилению римского авторитета и власти, которые постоянно прогрессировали с раннего Средневековья до понтификата Пия XII включительно, были обращены вспять Иоанном XXIII и его собором. Однако еще не ясно, в каком направлении и как далеко сможет пойти Римско-Католическая Церковь, не отрекаясь от принципа, на котором основывается ее прежнее развитие, ибо принцип этот явственно признается нерушимым в конституции «De ecclesia» [ «О церкви»]. Римский первосвященник остается высшим и «внешним» критерием церковного единства и непогрешимости. От него зависит епископат, но он в конечном итоге от епископата не зависит и таким образом остается окончательной и высшей «гарантией» истины.
Если православное богословие может что-то внести в нынешний экуменический диалог, то вклад этот должен состоять в подчеркнутом выявлении вспомогательного характера авторитета. Не авторитет делает Церковь Церковью, а один только Дух Святой, действуя в ней как в Теле, осуществляя сакраментальное присутствие Самого Христа среди людей и в людях. Авторитет епископов, соборов, Священного Писания и Предания только выражает это присутствие, но не заменяет цель человеческой жизни во Христе. Цель же эта в том, чтобы опытно постичь и жить в Царстве Божием, которое уже явилось, но которое еще и ожидается как завершающий конец для всего.
Это не веление чувств, не субъективизм, не мистицизм, потому что средоточие личного опыта есть общение со святыми, составляющими Церковь, что предполагает открытость, любовь и самоотвержение в рамках сакраментально-иерархической структуры, а не просто умозрение. На вопрос: «Как я знаю?» нет иного христианского ответа, кроме: «Прииди и виждь».
Historical Relativism and Authority in Christian Dogma
Доклад, представленный на собрании Американского богословского общества 31 марта 1967 г.
Впервые опубл. в: SVTQ. Vol. 11. № 2. 1967. P. 73–86.
Переизд. в: Oecumenica. Gütersloh; Minneapolis, MN, 1968. P. 225–238;
Who Decides for the Church: Studies in Co-Responsibility / ed. J.A. Coriden. Washington, DC: The Canon Law Society of America, 1971. P. 143–162;
The Jurist. Vol. 3. 1971. P. 143–162;
The New Man: An Orthodo x and Reformed Dialogue / ed. J. Meyendorff, J. McLelland. New Brunswick, NJ: Agora Books, 1973. P. 77–91;
Living Tradition. P. 27–44.
Впервые на рус. яз.: Есть ли в Церкви внешний авторитет // Мейендорф И., прот. Православие в современном мире. 1981. С. 49–70.
Переизданиt этого текста:
Есть ли в Церкви внешний авторитет: (Исторический релятивизм и авторитет в христианском вероучении) // Мейендорф И., прот. Православие в современном мире. 1997. С. 47–67.
Другие рус. пер.: Исторический релятивизм и авторитет христианского догмата // Живое Предание. 1997. С. 33–57;
Исторический релятивизм и авторитет в христианском вероучении // Живое Предание. 2004. С. 39–71.
Статья публикуется по изданию 1997 г. в переводе Л. А. Успенской с необходимыми уточнениями.
Первенство римской кафедры в каноническом предании Церкви до Халкидонского собора включительно
Цель данной работы – обрисовать в общих чертах то представление о первенстве римской кафедры в Древней Церкви, которое может сложиться у православного исследователя на основании канонов Вселенских и Поместных соборов той эпохи. Экклезиологические дефиниции, лежащие в основе этих соборных решений, являются частью нашего общего прошлого и поэтому могут стать важным ориентиром на пути к истокам, возврат к которым столь необходим для чаемого всеми нами восссоединения. Современные исследования ученых-католиков являются весьма серьезными шагами для достижения взаимопонимания именно в этой сфере и призывом к наконец-то объективному диалогу; в этой перспективе избранная нами тема представляется еще более интересной.
О Римской Церкви и ее положении среди других апостольских кафедр упоминается в канонах четырех соборов первых пяти веков: Никейского (325), Сардикийского (предп., 343), Константинопольского (381) и Халкидонского (451). Сейчас мы не станем учитывать гипотезу монсеньора Батиффоля [52], которсый видит намек на епископа Рима в 58-м правиле Эльвирского (Испания) собора: насколько мне известно, на сегодняшний день все историки единодушно признают в этом тексте лишь указание на то, что в Испании преобладающим авторитетом пользовались епископы наиболее древних Церквей [53].
Все тексты, которые нам предстоит рассмотреть, следует предварить общим замечанием: ни один из соборов не учреждает главенствующего положения римской кафедры – отцами соборов оно всегда воспринимается как уже существующее. Формулировка 28-го правила Халкидонского собора, гласящая, что «престолу ветхого Рима отцы прилично дали преимущества», отсылает не к какому-то конкретному собору, а к доникейской традиции во всей ее совокупности, согласно которой за Римской Церковью признавалось особое положение в рамках христианской ойкумены. Именно определенные расхождения в оценке этой традиции позднее и привели к расколу между Востоком и Западом. Все решения соборов в принципе были направлены на то, чтобы сохранить доникейское наследие, придав ему, хотя бы отчасти, правовую форму. Очевидно, что соборы первых пяти веков не создали исчерпывающей системы, описывающей или хотя бы стремящейся описать всю совокупность казусов, которые могли бы возникнуть в отношениях между членами Церкви. Задачей этих соборов было: 1) зафиксировать некоторые общие принципы, призванные отобразить основные элементы церковного устройства, которые возникли по благодати Святого Духа, а не в результате канонических решений; 2) уладить частные случаи, которые подвергли это устройство опасности; 3) адаптировать принципы этого устройства к новым реалиям, с которыми столкнулась Церковь после реформ Константина.
В связи с этим цель нашего исследования мы можем сформулировать так: определить принципы, которые стремились отстоять соборы и которые, с точки зрения этих соборов, восходят еще к доникейскому периоду существования Церкви.
Шестое правило Никейского собора
Именно стремление сохранить древние принципы в рамках нового церковного устройства, сложившегося в результате исторических обстоятельств, послужило причиной создания 6-го канона. Известно, что Первый Вселенский собор исходил из общего правила, согласно которому структура Церкви должна была быть приведена в полное соответствие с организацией Римской империи, с которой Церковь теперь была неразрывно связана. Вот почему 4-й канон Никейского собора гласит, что епископы должны назначаться своими собратьями из той гражданской провинции (επαρχια), где находится вдовствующая кафедра. Их решение должно быть подтверждено епископом митрополии – то есть получить κυρος. Правило 5-е определяет сроки созыва поместных соборов [54].
