На пути к посвящению. Тайная духовная традиция ануннаков - де Лафайет Максимиллиан (книги онлайн полные TXT) 📗
Порой мы навещали — или принимали у себя — старых друзей Рабби, очень приятных, интересных людей. Поначалу меня удивляло, что каждый из них говорил хотя бы на одном из известных мне языков, но затем я понял, что это не совсем обычные люди. В конце концов, Рабби Мордехай говорил на двадцати шести языках, как древних, так и современных, так почему бы друзьям не разделять его интересов? Вдобавок, благодаря способности к ускоренному обучению, я очень быстро усвоил венгерский.
В Будапеште у нас было много занятий, доставлявших мне искреннюю радость. Взять хотя бы сад Рабби Мордехая, в котором росли овощи, цветы и ряд чудесных фруктовых деревьев. Особенно запомнился мне запах мяты и базилика, а еще — удивительные помидоры, которые он там выращивал. И розы. Никогда прежде не приходилось мне видеть таких огромных и благоухающих роз. То ли Рабби был прирожденным садоводом, то ли тут не обошлось без секретов, которыми владели улемы. Лично я подозревал, что здесь замешано какое-то волшебство. Когда я прямо спросил об этом Рабби, тот рассмеялся, но как-то смущенно.
— Да нет, сынок, тут все как обычно. Здесь я просто хороший садовник. Другое дело, когда я бываю в Эстонии и Литве… Огородики там совсем маленькие, а людям нужно хорошо питаться, чтобы сохранять силы и здоровье.
— Выходит, там вы что-то делали с растениями?
— Да, я сочетал их друг с другом.
— В каком смысле?
— К примеру, мне удалось создать растение, сочетавшее в себе качества твоих любимых мяты и базилика. Как ты знаешь, они очень похожи друг на друга, поскольку принадлежат одному семейству. И мне не составило труда сформировать растение, на котором были листья мяты и базилика одновременно. Порой это приводило к забавным ошибкам: я подавал гостю чай, предположительно мятный, в котором оказывались листья обоих растений, и тогда тот с недоумением поглядывал себе в чашку. Но обычно все шло как нельзя лучше. Я шел в сад и срывал именно те листья, которые требовались для приготовления очередного блюда. Не сомневаюсь, что пройдет еще несколько десятилетий и люди сами научатся создавать новые растения.
— Держу пари, ваши опыты не ограничились мятой и базиликом. Как насчет вида, который давал бы одновременно огурцы и помидоры?
— Что ты, — запротестовал Рабби Мордехай, — это вызвало бы ненужные подозрения. Ты же знаешь, огурцы и помидоры относятся к разным семействам.
— Почему бы тогда не скрестить картошку и помидоры? Оба принадлежат семейству пасленовых. К тому же помидоры растут над землей, а картошка — в земле. Летом вы могли бы снимать урожай помидоров, а осенью — картофеля.
— Неплохо придумано, — промолвил Рабби.
Я заметил, что он не стал отвергать с ходу мое предложение. А много лет спустя я встретил такой гибрид в одном из каталогов, где он значился как «чудо-растение».
На мысли о том, что в саду Рабби не обошлось без волшебства, наводили и птицы. В Будапеште не так уж много пернатых, однако в сад Рабби они слетались в огромном количестве. Я не раз наблюдал за тем, как Рабби Мордехай беседовал с ними, а они клевали корм с его рук и садились ему на плечи. Каждую из птичек он называл по имени и что-то тихонько ей нашептывал. Очевидно, что Рабби относился к ним как к своим личным друзьям. Я тоже очень любил животных — чувство, неизменно поощряемое моей матерью, — и мне нравилось наблюдать за Рабби и его пернатыми друзьями. Стоит ли говорить, как я был счастлив, когда некоторые из них осмелились склевать корм у меня с руки!
Еще один талант Рабби стал для меня настоящим сюрпризом. Как-то раз он повел меня в свой любимый цыганский ресторан. Завидев его, хозяйка поспешила нам навстречу. То была пожилая женщина, выглядевшая как настоящая цыганка, хотя на самом деле — об этом я узнал позже — она была чистокровной русской. Седые волосы ее, заплетенные в косы, венцом украшали голову, а в ушах поблескивали золотые серьги. Красное платье женщины великолепно сочеталось с ярким декором ресторана, в котором преобладали малиновые, фиолетовые и золотистые тона.
Вокруг Рабби Мордехая тут же засуетились официанты и музыканты из цыганского оркестра. «Эй, — шумели они, — идите сюда, Рабби пришел!» Многие гости также привстали, чтобы поздороваться с ним. Далее последовал обильный ужин с водкой — Рабби мог пить ее в невероятных количествах, ничуть при этом не пьянея. Внезапно он подошел к сцене и сказал что-то музыкантам. Те радостно зашумели и подали ему балалайку. Я и не знал, что он так здорово умеет играть на этом инструменте! Мне с самого начала понравился цыганский оркестр, но после того, как к нему присоединился Рабби Мордехай, исполнение стало просто великолепным Отыграв, Рабби умудрился перетанцевать с половиной посетительниц ресторана, и только затем, сопровождаемый горячими аплодисментами, вернулся за наш столик. Тут к нам подошла гадалка. Как я узнал позже, днем она главным образом работала на кухне, зато по вечерам выходила иногда к посетителям, чтобы предсказать им судьбу. В отличие от хозяйки, это была настоящая цыганка, впитавшая искусство гадания с молоком матери. «Господин, — обратилась она к Рабби Мордехаю, — могу я заглянуть в вашу ладонь? Вдруг мне есть чем порадовать вас? Потом, если позволите, я погадаю вашему юному другу». Рабби Мордехай с добродушной улыбкой протянул ей свою руку.
Цыганка глянула на его ладонь и тут же выронила ее, будто обжегшись. Она подняла на Рабби свои большие черные глаза и низко поклонилась ему. «Даскали… матья су…», — прошептала она, не сводя с него почтительного, даже испуганного взора. Вновь низко поклонившись, она попятилась и скрылась в задней части ресторана (должно быть, на кухне).
— Что она сказала? — спросил я у Рабби, заинтригованный этим странным поведением.
— Она сказала: «Мой учитель… о, эти глаза…». Признав меня, она не решилась предсказывать мне будущее, сочтя это неподобающим.
— Признав вас? Да вас тут и так все знают!
— Это настоящая гадалка, Жермен. Ее знания пришли из глубин веков. Ее народ способен распознать улемов, и они чтут нас, считая своими учителями и наставниками. Должно быть, она недавно устроилась в этот ресторан, поскольку раньше мы не встречались.
В глубокой задумчивости пил я свой кофе. В мире хватало знаков и взаимосвязей, о которых даже не догадывались обычные люди, занятые своими повседневными делами. Им не дано было увидеть или почувствовать их… Рабби Мордехая, впрочем, не особо интересовали философские размышления. Вместо этого он решил еще разок сыграть на балалайке. Мы уже собрались было рассчитаться за ужин, как к нашему столу подошла хозяйка. Она решительно отказалась брать с нас деньги, заявив, что само присутствие Рабби было сплошным удовольствием для присутствующих и в такой вечер они ели и пили вдвое больше обычного. Расхохотавшись, Рабби Мордехай заказал нам еще кофе: вняв просьбам этой доброй женщины, мы решили посидеть в ресторане подольше.
По пути домой, чувствуя легкое головокружение от выпитого, я поинтересовался:
— Рабби, а вы какой улем — физический или нефизический?
Тот буквально согнулся от хохота:
— Ты когда-нибудь видел фантом, который бы пил столько водки? Ясное дело, я — физическое существо. Мне по душе материальная жизнь.
— Но вы же можете покинуть тело в случае необходимости?
— Само собой. Но жить в теле гораздо интереснее. Попробуй-ка спляши, когда находишься вне тела!
Еще раз хочу отметить, что занятия наши были необычайно сложными и насыщенными, но всякий раз оказывалось так, что результат стоил этих усилий. Такое чувство, будто я распахивал дверь за дверью и передо мной открывались виды, о которых я даже не подозревал. Рабби Мордехай щедро делился со мной всевозможными секретами. Я начал понимать, что составляет суть каждого дня месяца и недели, и смог очертить в итоге собственное место во Вселенной.
К числу наиболее важных уроков (мы предлагаем его вниманию читателей в качестве специального упражнения) относится концепция Треугольника Жизни. Признаюсь, мне было не так-то просто осознать ее. Но затем, однажды усвоенная, она верой и правдой служила мне всю жизнь.
