Медитация. Двенадцать писем о самовоспитании - Риттельмайер Фридрих (книги бесплатно без онлайн txt) 📗
Прежде всего это касается воскресения, которое теперь тоже надобно воспринимать по–новому. Раньше людям просто сообщали весть о воскресении Христовом. И это непосредственно воздействовало на жизнь их чувств и воли. Ныне, с одной стороны, поколеблена уверенность в библейском благовестии. Люди подвергают сомнению историческую достоверность библейского сообщения. С другой стороны, связь между представлением, чувством и волей в человеке уже не столь живая и непосредственная, как раньше. Приходится преодолевать много больше препятствий. Именно в отношении высочайшего нам должно работать над собой сознательнее и целеустремленнее, нежели людям минувших времен.
Желающий принять в себя воскресение как нечто живое пусть начнет с ощущения Земли как великого гроба. Она таковым и является. Сама почва, по которой мы ступаем, есть кладбище. Повсюду под нами останки умерших существ. Гниющею жизнью растений пронизана земная почва. Даже песок — это растертая и раскрошенная скальная порода. И если свидетельства антропософской духовной науки справедливы и звездные миры, которые мы видим, воспринимаются лишь нашим физическим зрением, ибо люди суть существа физические, хотя на самом деле эти миры много духовнее и состоят не из вещества материального, преходящего, то можно, пожалуй, сказать: во Вселенной сама Земля, как таковая, есть великий гроб. Все, что живет на Земле, обречено умереть. Правильное ощущение Земли приходит лишь через полное осознание этого факта. Во всяком отдельном предмете присутствует знак смерти. Нередко мы поистине испытываем шок, когда спустя много лет вновь встречаем своих знакомых и отчетливо видим у них на лице печать смерти. Смерть заметна повсюду, только наши глаза еще недостаточно открыты. Можно порекомендовать такое внутреннее упражнение — представлять себе людей, еще находящихся во цвете лет, и мысленно говорить: «Через сто лет от тебя, каким я сейчас тебя вижу, останется лишь несколько костей в гробу». Говорят, в Нюрнберге монах–проповедник Джованни Капистранский [5] однажды с кафедры спросил прихожан: «Хотите знать, как будете выглядеть через сотню лет?» А когда вопрошающие взгляды устремились к кафедре, вынул из‑под пульта череп, высоко поднял его и произнес: «Вот так!» Из несчетных проповедей, что на протяжении веков произносились в нюрнбергской церкви Святого Духа, к тому времени, когда я был там священником, сохранилась память лишь об одной этой. Мы не совершаем ничего необычайного, аскетического, мы только видим истину такой, какова она есть, когда воспринимаем смерть, властительницу земли, с много большею силой, нежели та, что естественна для нашей поверхностной и, в сущности, трусливой эпохи. Все вокруг умирает — люди, деревья, горы, культуры, сама планета. Будда просто был последовательнее, чем сегодняшние люди, когда говорил, что всегда надобно иметь эту истину перед глазами. Может статься, Будда помог бы людям на все времена, научив их видеть великий гроб, где должно произойти воскресению! Не будь Христа, последняя правда оставалась бы за Буддой.
Если мы сумеем усвоить со всею ясностью, что земля есть великий гроб, то пора посмотреть на Христа. Можно просто созерцать Воскресшего. Тогда взгляд проникает в светлый мир, совершенно отличный от окружающего нас бренного мира. Всякое соприкосновение с этим миром несет пробуждение и жизнь, торжествующую над смертью. Стоит Христу действительно появиться, как всякое сомнение отступает. Он Сам есть воскресение и жизнь.
Но пока такой взгляд нам еще не дарован, необходимо понаблюдать за той жизнью, какую мы ощущаем во Христе, за жизнью, которая пробуждается в нас благодаря Ему. Нет нужды что‑либо придумывать, надо только смотреть и ждать, пока мы, по слову апостола Павла, не сможем «познать Его, и силу воскресения Его». Необходимо поистине ощутить, что Он совершенно отличен от бренного мира вокруг нас, что в Нем открывается вечное, надвременное. Ведь увидим ли мы победное преодоление смерти, которое есть во Христе, нет ли — целиком зависит только от силы нашего духа. Очень бы хотелось назвать какое‑нибудь изображение воскресения, где явление Воскресшего было бы убедительно, но я таких не знаю. Даже Грюневальд [6] не годится. Раз так, пусть через нашу душу пройдут друг за другом глаголы «Я есмь», а мы постараемся прочувствовать светлую силу этого «Я» с такой живостью, что перешагнем в этом «Я» через смерть. Чтобы мочь верить в воскресение Христово тогда, в прошлом, нам нужно пережить это воскресение в собственном существе, и не только как душевную радость, но как мировое деяние. Человек, который еще не ощущает Христа, пусть посмотрит на свое собственное высшее «Я», насколько он его ощущает, или на «благое». Начало воскресения переживает даже тот, у кого на первых порах нет уверенности ни в чем, кроме желания: «Я хочу служить благому, даже если сам погибну!» Поразмыслив о большом мире, подумаем теперь и о себе. Наше тело есть гроб. Однажды мы сбросим его как никчемную оболочку. Но рас- станемся мы не с духом, а лишь с телом. Многие люди чувствовали, что нельзя все время прятать от себя эту истину, предаваясь радостям телесной жизни. Эту истину следует осознать, потому что без такого сознания нельзя ни стать человеком в подлинном смысле слова, ни жить по–человечески. Поэтому они, как иные средневековые монахи, спали в гробу, чтобы изо дня в день помнить о смерти. Или, как протестант Август Герман Франке [7], каждый вечер перед сном представляли себе, что этот день мог быть для них последним, а каждое утро, просыпаясь, думали, что вот по милости Господней дарован еще один–единственный день жизни, дабы провести его во славу Божию. Август Герман Франке признавался, что именно такой привычке он и обязан своею жизнью. Это была и своего рода медитация, которая в итоге доказала свою силу.
Следы распада мы замечаем и в собственном теле. Быть может, мы даже знаем место, где угнездилась смерть и откуда однажды она обрушится на нас и уничтожит. Давайте же рассмотрим все это с великим спокойствием. С таким спокойствием Ф. Шлейермахер [8] в конце «Монологов» обращается к первым сединам на своей голове, а И. Г. Фихте [9] в «О назначении ученого» говорит об уничтожении последней солнечной пылинки своего тела.
Все это не пессимистические рефлексии, не сентиментальное самодовольство и не аскетические душевные муки, а естественная подготовка к мощному переживанию воскресения. Перед сном или после пробуждения можно для душевной тренировки задавать себе вопрос: что, собственно, останется от тебя, когда ты расстанешься с телом? Однако же тело должно быть в этот миг совершенно спокойным, как бы неощутимым. И внешний мир должен пребывать в полном безмолвии, не вторгаясь в наше сознание. Все мысли и чувства, приходящие в дух из телесной жизни, должны отступить. Иному человеку будет в такой ситуации трудно вообще что‑либо уловить и удержать. Можно посоветовать ему создать себе из всего этого представление, что пробудиться после смерти в неком духовном мире отнюдь не просто и что придется преодолевать трудности, тем большие, чем материальнее человек жил, хотя по совлечении тела ему окажут помощь. Если человек, пытающийся познать себя, поначалу не в состоянии, отвлекаясь от тела, уловить почти ничего либо только нечто совсем слабое и разреженное, пусть он тогда подумает о Христе и с особенною силой испытает, как наполняется изнутри щедрой сияющей жизнью, — жизнью, которая прежде всего обладает свойством духовной прочности, постоянства, поддержки. Так человек приблизится к тому, чтобы лично пережить толику воскресения через Христа.
Изведать на собственном опыте, как Христос вдыхает жизнь в мертвые кости, как благодаря Ему человек получает дар новой жизни, — знание мощное и в высшей степени убедительное.
