В Иродовой Бездне (книга 4) - Грачев Юрий Сергеевич (читать книги без регистрации .txt) 📗
– Вот-вот, это хорошо, — сказал следователь. — Так что не только по подписке, которую я у вас взял, что вы не будете давать ложных показаний, вы будете говорить правду и по совести.
– Конечно, конечно, — сказал Лева. — Я противник всякой лжи.
– Так вот, — продолжал следователь, — к кому вы ближе: к Жидкову или к Орлову?
– С Орловым я чаще встречался, — сказал Лева. — Он в 1948 году приезжал к нам в Куйбышев и я имел с ним беседу.
– Вот это хорошо. Значит, вы не отрицаете, что находитесь в связи с Орловым?
— Как же, он мне брат во Христе, — сказал Лева. Следователь был явно заинтересован разговором о связи с Орловым. Он подробно записывал, где и когда виделся Лева с Орловым.
О судьбе брата М.А. Орлова Лева не беспокоился. Это был человек, всей душой и телом преданный органам МГБ. Лева знал от близких верующих в Москве, что Михаил Акимович выполнял любое задание разведки и среди всех верующих пользовался незавидной репутацией. Но власть его ценила больше всех остальных, и в самые тяжелые годы, когда всюду были закрыты молитвенные дома, а работники их репрессированы, — один брат Орлов в Москве держал молитвенные собрания, один пел и проповедовал, не испытывая никаких притеснений.
— Так вот, — продолжил следователь, — скажите конкретно, какие задачи ставил перед вами ваш брат Орлов, направляя вас в Среднюю Азию? Что вам нужно было передать пресвитерам и дорогим проповедникам Средней Азии?
– Мне он не давал решительно никаких заданий, кроме пожелания хорошо учиться, стать врачом, и больше ничего.
– Не скрывайте, не скрывайте, — настойчиво убеждал Леву следователь. — Слушайтесь, для вас лучше будет.
– Собственно, что вы подозреваете в наших братьях плохого? — спросил Лева.
– Много плохого, — сказал следователь. — Баптизм растет. И это не без их влияния.
– Но верующих ведь так мало, и мы так незначительны,— возразил Лева.
– Знаем, знаем! Мы изучали этот вопрос. Если вам, баптистам, дать полную свободу, да еще содействие со стороны государства, так пол-Самарканда будет баптистов.
– Но я не вижу в этом ничего плохого. Баптисты люди честные, трудолюбивые и в производстве, и в быту. Среди них нет ни пьяниц, ни развратников.
– Да, они хорошие люди, если бы только бросили свою веру. Тогда бы они шли в ногу с нами.
– «Они хорошие люди!» — повторил Лева слова следователя. — Мы хорошие люди только потому, что верим в Евангелие и стараемся жить по нему. Если же не будем верить, то будем только лгать, пьянствовать, воровать, как и все.
– Ну, хватит об этом, — сказал следователь. — Вот вы подумайте и скажите, какие задания давал вам Орлов и как вы их выполняли, какие связи наладили с разными пресвитерами.
– У меня к вам большая просьба, — сказал Лева. — Разрешите написать письмо жене, что я нахожусь у вас, чтобы мне передали пару белья, одеяло.
– Никаких писем не разрешу. Вы взяты так, что никто не знает, что вы арестованы и где находитесь.
– Но почему же это так жестоко? — спросил Лева. — Как страдает моя жена, что я пропал без вести!
– Это мы делаем потому, что нам нужно перехватить всякие письма, которые идут к вам, а также установить, что делается, потому что, если узнают, что вы арестованы, сразу будут прятать концы в воду.
Тяжело было Леве сидеть в этой мрачной, пустой камере. Погода становилась все холоднее, сыпал снег, как будто весна отступала под натиском зимы.
Однажды Леву вызвал начальник внутренней тюрьмы. Это был молодой, статный военный.
– Ну, как вам нравится у нас? — спросил он.
– Я еще таких камер не встречал, — отвечал Лева. От холода и тюремного питания лицо его побледнело и осунулось. — Скажите, а почему у вас даже табуретки в камере нет?
Начальник весело усмехнулся:
— Табуретки, это опасная вещь. Бывали случаи, когда люди после ночных допросов сваливались с табуреток и засыпали. А мы не хотим, чтобы люди у нас, падая с табуреток, ушибались. Вот и решили убрать табуретки.
– Но почему же постели нет? — спросил Лева. — Ведь холод такой…
– Постель арестованные имеют каждый свою, — сказал начальник.
– Но меня так арестовали, что у меня нет ничего.
– А говорят, что вы баптист?
– Да, это точно.
– За что же вас арестовали?
– Я сам не знаю.
– А я вот жил в Ташкенте, и недалеко была баптистская молельня. Ну, как они поют, как поют! Мне ваше пение нравится.
— Да, мы прославляем Бога от души, — сказал Лева. Начальник крикнул солдата.
— Вот что, — сказал он ему, — возьми там сколько надо из денег этого арестованного, езжай на базар и купи ему одеяло.
Спустя несколько часов Лева с наслаждением кутался в купленное ему байковое синее одеяло.
— Господи, как ты милостив! — молился он. — Ты расположил сердце этого начальника, и теперь мне не так холодно. То пение, которое некогда в Ташкенте неслось к небесам, достигло не только небес, но и черствых сердец и, видимо, способствовало смягчению сердца начальника тюрьмы.
… Ночью Лева не раз просыпался от криков, воплей плачущей женщины. Там, в одной из камер, кричала, плакала, рыдала заключенная.
«Кто это? — думал Лева. — Может быть, арестовали жену, а может, так, что привезли и арестовали сестер, которые были у нас в доме, Марусю или Нюсю».
Душа разрывалась от этого плача.
— Что с ними? Что будет? Боже мой, Боже мой! — шептал он.
Самаркандские верующие, когда Лева не пришел на собрание, вначале не придали этому значения, полагая, что он поспешил уехать в Джизак, но потом рассудили, что он этого сделать не мог, и тревожное предчувствие охватило всех. На третий день, как пропал Лева, они послали телеграмму в Джизак с запросом.
В Джизаке давно уже тревожились все, а особенно его жена, Мария Федоровна, кормившая грудью сына. И когда получили телеграмму, то поняли, что с Левой случилось что-то недоброе. Какая-то черная туча нависла над ним.
Жена Левы тут же собралась и поехала в Самарканд на его розыски. Приехав, она тут же обратилась и в облздрав, и в милицию, и в тюрьму, и в МГБ. Но все отвечали одно: «Не знаем». А в МГБ участливо спросили:
– У вас есть ребенок?
– Да, есть, — ответила она.
— Ха-ха-ха! — рассмеялись они. — Тогда все ясно. Ведь мужья теперь так часто бросают жен с, ребенком и скрываются, чтобы не платить алименты. Бросьте искать его, он просто сбежал и бросил вас.
Из всего этого стало ясно, как было ясно и жене Левы Марии Федоровне, что Леву арестовали, а в этом вызове ехать учиться в Куйбышев было что-то злое, коварное, была какая-то западня.
Верующая молодежь решила дежурить вблизи МГБ и тюрьмы в надежде увидеть Леву, когда его поведут. Все молились Богу, все верили, что только Господь может утешить и выяснить то, что случилось с Левой.
Допросы между тем продолжались. Следователь, убедившись, что Лева не открывает ему «задание брата Орлова», приступил к расспросам и о самаркандских и джизакских верующих.
– Вы Беловых знаете в Джизаке?
– Знаю, — отвечал Лева.
– Так вот, расскажите, какие антисоветские разговоры они ведут?
– Никаких не ведут антисоветских, — сказал Лева. — Молятся Богу, читают Библию, поют.
– Вы не скрывайте, не скрывайте, — уговаривал следователь. — Газету они выписывают?
– Выписывают, конечно, как все мы выписываем, — сказал Лева.
– Так вот: когда они читают газету, какие замечания делают, какую критику наводят?
– Я не был у них, когда они читают газеты, но должен вам сказать одно, что мы не политики, они заняты только своей верой и трудом.
– Вот если они верят, а мы идем против веры,— значит, они должны что-то против нас иметь, что-то предпринимать,
— Вы плохо нас знаете, — сказал Лева. — Ведь именно благодаря нашей вере мы и не можем участвовать ни в какой политической борьбе, не можем быть врагами власти, ибо считаем, что всякая власть от Бога установлена. Написано, что власть есть Божий слуга, и мы во всем подчиняемся власти по совести…
