Христианская традиция. История развития вероучения. Том 2. Дух восточного христианства (600-1700) - Пеликан Ярослав
Независимо от дела Гонория отстаивание папой Мартином непогрешимости Старого Рима поддерживалось летописью. Во время христологического спора, пришедшегося на 7-й век (как, впрочем, и на 5-й), его считали "столпом православия", причем такое определение исходило не от латинян [1502]. В то же время даже равеннский архиепископ Мавр, притязавший на независимость своего престола от Рима, заявил, что "по ныне обсуждаемым вопросам, противополагаемым постановлениям православных отцов, я верую так, как учит ваше святое апостольское учение и православная Церковь (Рима)" вопреки учению "защищаемому Пирром, епископом Константинопольским" [1503]. Греческие игумены и иереи, в борьбе с монофелитством сохранившие верность православному учению, обращались к Риму как к "апостольскому первопрестолу" [1504]. Согласно Софронию Иерусалимскому можно было "пройти от края земли до ее внешних пределов, доколе не достигнешь апостольского престола, где утверждены основания православных догматов" [1505]. После Третьего Константинопольского Собора византийский император Константин Погонат выразил свое восхищение "Петром, водителем апостольского хора, седателем первопрестола, который разумеющими очами наставляет богословию тайны спасения" [1506]. Сам собор в официальном послании к Агафону признал его верховенство и особенно его водительство, назвав "мудрым… врачевателем", который своими "православными снадобьями" [1507] исцеляет недуг Церкви. То же самое о Старом Риме собор засвидетельствовал и в своем послании императору Нового Рима [1508]. Свидетельство подтверждалось другими восточными иерархами и богословами [1509]. Те решения против монофелитской ереси, которые Рим принял в 649-м и затем в 680-м годах, православная, кафолическая и вселенская Церковь подтвердила на соборе 681- го года. Таким образом, Петр еще говорил устами папы [1510].
Обращение к Старому Риму сыграло свою роль и в иконоборческом споре. У всех основных защитников иконопочитания можно найти речения, в которых они утверждали верховенство и православие Рима, — например, у Никифора, который, отстаивая иконы, утверждает, что догмат "не может получить одобрения, ни обычай обрести признания" без Рима [1511]. Наиболее ясную форму такие утверждения принимают у Феодора Студита (причем это в равной мере связано как с его богословием, так и биографией), однако надо помнить, что, хотя "в сознании Феодора Римский престол обладал первозначностью среди патриархатов", "в этом отношении он и его партия не представляют для Восточной Церкви ничего нового и необычного" [1512]. Несмотря на то что порой Феодор умаляет вселенский авторитет Рима [1513] [особенно до иконоборческого спора], - разразившись, этот спор дает ему возможность обратиться как к авторитетному источнику к писаному и неписаному преданию Церкви, которое, по его словам, заверено "тем престолом, о котором Христос сказал: "Ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее" [1514]. Обращаясь прямо к папе, он призывает, говоря: "Христос, Бог наш, сказал тебе: "И ты некогда, обратившись <"conversus" на латыни> утверди братьев твоих" [1515]. И вот ныне сему время и место… Будучи по достоинству первым среди всех, ты наделен силою Богом, введшим тебя в достоинство сие" [1516]. Позднее он писал папе, что римский престол "от начала и доныне самим промыслом Божиим <является> одной и единственной помощью в непрестанных нестроениях… чистым и подлинным источником православия… уединенным тихим пристанищем для всей Церкви от всякой еретической бури" [1517].
Обращение Феодора за помощью к Риму не лишено некоторых интересных моментов, так как позиция латинской Церкви в вопросе об иконопочитании ни в коей мере не согласовывалась с той ситуацией, которая сложилась в Византийской империи. Например, Григорий 1-й, высказываясь по этому поводу, хотя и утверждал, что иконам подобает находиться в церквах, тем не менее удовольствовался лишь упоминанием их дидактической ценности [1518]. На протяжении веков его высказывания воспринимались на Западе как норма [1519]. Опираясь на авторитет Григория и других, наследник Петрова престола во время иконоборческого спора отвергал обвинение в том, что поклонение иконам является идолопоклонством; "в Византии, однако, дело дошло до того, что как иконоборцы, так и иконопочитатели основывали свои воззрения на христологии" [1520]. Различие между Востоком и Западом было столь разительным, что греческий переводчик папского послания взял на себя смелость присовокупить к нему следующие слова: "И чрез <образы> они <то есть те, кто на эти образы взирает> возносятся к вере и памятованию домостроительства Господа нашего Иисуса Христа" [1521]. В отличие от случая с Гонорием на этот раз богословские расхождения не привели к вероучительным высказываниям, в которых наивность стала источником лжеучения. Однако из послания папы Адриана Карлу Великому [1522], в котором папа касается икон, явствует, что мы впали бы в немалое историческое преувеличение, если бы стали утверждать, что во время иконоборческого спора и особенно в его христологический период римская Церковь явила форму вероучительного водительства, которое — с точки зрения Феодора и ее собственной — было основополагающим. Реакция каролингских богословов (к которым мы вернемся в следующем томе) на почитание икон свидетельствует о глубоком духовном несходстве греческого Востока и латинского Запада. "Превосходно!" [1523] — воскликнул Карл Великий, имея в виду содержащееся в Каролинских Книгах высказывание, в котором говорилось, что "мы отвергаем… не изображения, но… суеверное им поклонение" [1524].
Ко времени назревания конфликта между Старым и Новым Римом в последней трети 9-го века сложилась определенная форма почтительного отношения Востока к Риму (ставшая еще более выразительной благодаря придворному языку византийцев). Условия, в которых находились Восток и Запад, способствовали дальнейшему развитию западных притязаний, однако они же вдохновляли Восток на сопротивление. Резкое различие между свидетельствами двух престолов относительно православной догматики превратилось в догматическую проблему. В одном из бесчисленных западных трактатов "против заблуждений греков" собрание святоотеческих цитат (которое, по мнению одного автора, выглядит "весьма невыразительно" [1525] предваряется замечанием, согласно которому именно в областях, подчиненных византийскому господству, "но не в тех, кои пребывают в ведении Рима, обрящем появление ехидниных порождений, то есть обилие творящих превратные учения" [1526]. Прискорбно, пишет автор, что Константинополь, будучи тем самым престолом, который ныне силится утвердить свое превосходство над другими, некогда был седалищем еретиков; в то же время "благодаря водительству Божию никогда римский престол не постигало такое посрамление, чтобы на нем председательствовал какой-нибудь ересирах" [1527].
