Этика для нового тысячелетия - Гьямцхо́ Нгагва́нг Ловза́нг Тэнцзи́н "Далай-лама XIV" (читаем книги бесплатно .txt) 📗
Конечно, не всегда может найтись время для тщательного разбирательства. Иногда мы должны действовать мгновенно. И именно поэтому наше духовное развитие так важно для гарантии того, чтобы наши действия были этичны. Чем более спонтанны наши поступки, тем более они отражают наши привычки и предрасположенности в момент действия. Если они не здравы, то наши поступки приобретут разрушительную тенденцию. В то же самое время я уверен, что очень полезно иметь некий набор этических правил как руководства на каждый день. Они могут помочь нам сформировать хорошие привычки, – хотя тут я должен добавить, что об этих привычках лучше, пожалуй, не думать как о моральных законах, а скорее надо видеть в них напоминание о том, чтобы всегда держать в своем сердце интересы других и ставить их в уме на первое место.
В том, что касается содержания этих правил, сомневаюсь, что мы можем найти нечто лучшее, чем то, что сформулировано в качестве основ морали не только каждой из великих мировых религий, но и большей частью гуманистических философских традиций. На мой взгляд, их единство в этом нерушимо, несмотря на различие мнений по вопросам метафизики. Все они единодушно отрицают убийство, воровство, ложь и распутство. Кроме того, когда речь заходит о мотивации, все согласны в том, что необходимо избегать ненависти, гордыни, злонамеренности, алчности, зависти, жадности, вожделения, вредоносных идеологий (таких, как расизм) и так далее.
Некоторые могут выразить сомнение в необходимости упоминания распутства в наши времена простой и эффективной контрацепции. Однако мы, как человеческие существа, естественным образом тянемся ко внешним объектам, – привлекают ли они наши глаза, когда мы очарованы формой, или уши, когда влечение возникает в связи со звуком, или же тут действуют другие органы чувств. Каждый объект потенциально может стать для нас источником неких трудностей. Но ведь сексуальное влечение захватывает все пять чувств. А в результате, когда крайне сильное желание сопровождает сексуальную привлекательность, все это способно порождать громадные проблемы. Я думаю, что именно этот факт подразумевается этическими директивами против распутства, имеющимися во всех основных религиях. И еще эти нормы, по крайней мере в буддийской традиции, напоминают нам о том, что сексуальное желание имеет тенденцию превращаться в навязчивую идею. Оно может быстро достичь такой степени, когда в человеке почти не остается сил для созидательной деятельности, В связи с этим давайте рассмотрим, например, супружескую неверность. Приняв, что правильное этическое поведение влечет за собой учитывание того, как наши поступки влияют не только на нас самих, но и на других, мы должны подумать о чувствах третьей стороны. В дополнение к тому, что наши действия являются неправильными по отношению к нашему партнеру, поскольку нарушено доверие во взаимоотношениях, возникает еще и тот вопрос, как распад семьи повлияет на наших детей. Сейчас более или менее общепринятым является мнение, что дети становятся главной жертвой разрушения супружеских отношений и нездоровой обстановки в доме. Если мы совершаем такой поступок, то мы должны также понимать, что скорее всего он окажет отрицательное воздействие и на нас самих, постепенно разрушая наше самоуважение. И, наконец, совершенно ясно, что неверность влечет за собой и другие отрицательные поступки, – причем ложь и обман, возможно, окажутся из них самыми невинными. А нежелательная беременность легко может заставить отчаявшихся возможных родителей решиться на аборт.
Рассуждая подобным образом, легко увидеть, что риск возможных негативных воздействий на нас самих и на других сильно перевешивает сиюминутное удовольствие, получаемое от внебрачной связи. Поэтому вместо того, чтобы рассматривать осуждение сексуальной распущенности как ограничение свободы, нам лучше посмотреть на него как на здравое напоминание о том, что подобные поступки прямо влияют как на наше собственное благополучие, так и на благополучие других людей.
Значит ли это, что простое следование неким заповедям имеет преимущества перед мудрым различением? Нет. Этически правильное поведение зависит от того, применяем ли мы принцип непричинения вреда. Однако возможны и такие ситуации, когда любой способ действия выглядит как нарушение заповеди. В таких обстоятельствах мы должны пустить в ход свой интеллект и разобраться, какой путь принесет наименьший вред в конечном счёте. Представьте, например, что мы стали очевидцами того, как некто убегает от группы людей, вооруженных ножами и явно намеревающихся напасть на него. Мы видим, как беглец скрывается за какой-то дверью. Через мгновение один из преследователей подходит к нам и спрашивает, куда он побежал. Здесь, с одной стороны, мы не хотим лгать, чтобы не повредить доверию других людей. С другой – мы понимаем, что, если скажем правду, то это может привести к увечью или смерти нашего собрата-человека. Что бы мы ни решили, в избранном нами действии вроде бы кроется дурной поступок. Но обстоятельства таковы, что мы, будучи уверены, что действуем ради более высокой цели – спасения человека от опасности, – вполне можем сказать: «О, я его не видел», или даже: «Я думаю, он побежал в другую сторону». Мы ведь рассмотрели ситуацию в целом, взвесили выгоду от произнесения правды или лжи и сделали то, что сочли приносящим наименьший вред. Другими словами, моральная ценность конкретного поступка оценивается в зависимости от места, времени и обстоятельств, а также в связи с интересами всех других как в данный момент, так и в будущем. Но, тем не менее, возможно, что поступок, вполне этичный при неких конкретных обстоятельствах, в другое время и в другом месте, при ином стечении обстоятельств, таковым не будет.
Однако что нам делать, когда все это касается кого-то другого? Что нам делать, когда некто поступает, на наш взгляд, совершенно неправильно? Прежде всего следует вспомнить, что, поскольку мы не знаем всех до единой деталей данной ситуации, внутренних и внешних, мы не можем до конца понимать, почему человек делает то или иное, чтобы с уверенностью судить о моральном содержании чужих действий. Конечно, могут быть и крайние ситуации, когда отрицательный характер действий других людей самоочевиден. Но чаще всего бывает иначе. Поэтому полезнее найти некий один недостаток в себе, нежели тысячу недостатков в другом. Ибо, если ошибка наша, мы можем её исправить.
Тем не менее, помня, что необходимо проводить существенное различие между личностью и ее конкретным поступком, мы можем столкнуться с обстоятельствами, требующими действия. В повседневной жизни вполне правильно и уместно в какой-то степени приспосабливаться к друзьям и знакомым, уважая их желания. Такая способность считается хорошим качеством характера. Но, когда мы связываемся с теми, что явно склонен к дурному поведению и ищет лишь собственной выгоды, не принимая в расчет интересы других людей, мы рискуем и сами потерять чувство направления. В результате наша способность помогать другим подвергается опасности. В Тибете есть пословица о том, что, если улечься на гору золота, можно натереть бока; то же случится, если мы ляжем на гору грязи. Мы будем правы, избегая подобных людей, хотя мы должны быть осторожны и не отталкивать их окончательно. Ведь наверняка настанет момент, когда нужно будет попытаться остановить их, – разумеется, при условии, что наши мотивы при этом будут чисты, а наши методы не причинят вреда. Здесь снова ключевыми принципами выступают сострадание и понимание.
То же самое верно и в отношении тех этических дилемм, с которыми мы сталкиваемся на уровне всего общества, в особенности в случае трудностей и спорных проблем, возникающих в результате развития современных науки и техники. Например, медицина теперь способна продлевать жизнь человека в таких случаях, которые еще несколько лет назад казались безнадежными. Разумеется, это может стать причиной немалой радости. Но довольно часто тут рождаются сложные и очень деликатные вопросы, касающиеся пределов заботы. Я думаю, здесь не может быть какого-то общего правила. Скорее тут может быть множество противоречивых соображений, которые мы должны оценить с точки зрения разума и сострадания. Когда возникает необходимость в трудном решении ради блага самого пациента, мы должны учесть массу разнообразных факторов. А они, само собой, разнятся в каждом случае. Например, если мы продлеваем жизнь человеку безнадежно больному, но сохранившему ясный ум, мы даем ему возможность думать и чувствовать так, как это может только человек. С другой стороны, мы должны разобраться, не придется ли больному в результате тех крайних мер, которые предпринимаются ради сохранения его жизни, испытать огромные физические и умственные страдания. Однако сам по себе этот фактор не главный. Поскольку я принадлежу к тем, кто верит в жизнь сознания после смерти тела, я бы поспорил, что куда лучше терпеть боль, чем потерять данное человеческое тело. По крайней мере, мы выигрываем от заботы других людей, в то время как, избери мы смерть, мы можем обнаружить, что вынуждены терпеть страдание в какой-то другой форме.
