Этика для нового тысячелетия - Гьямцхо́ Нгагва́нг Ловза́нг Тэнцзи́н "Далай-лама XIV" (читаем книги бесплатно .txt) 📗
Немалая выгода от развития такого чувства всеобщей ответственности состоит в том, что оно помогает нам стать восприимчивыми ко всем другим, а не только к нашим ближним. Мы начинаем понимать необходимость заботы о тех членах человеческой семьи, которые страдают больше других. Мы осознаем, что необходимо избегать создания поводов для раздора между такими же, как мы, людьми. И мы начинаем понимать чрезвычайную важность удовлетворенности.
Когда мы пренебрегаем чужим благополучием и игнорируем всеобщую значимость своих поступков, мы с неизбежностью начнем отделять собственные интересы от интересов других людей. Мы перестанем замечать единство человеческой семьи. Конечно, легко указать множество факторов, которые свидетельствуют против этого понятия единства. Сюда входят различие религий, языков, обычаев, культур и так далее. Но, когда мы обращаем слишком много внимания на внешние различия и на их основе начинаем пусть даже небольшую, но отчетливую дискриминацию, – мы уже не сможем избежать того, чтобы принести дополнительные страдания и самим себе, и другим. В этом нет никакого смысла. Мы, люди, и без того имеем достаточно проблем. Всех нас ждут смерть, старость и болезни, – не говоря уж об обманутых надеждах. От всего этого просто не уйти. Так разве этого мало? Зачем же создавать дополнительные сложности лишь из-за того, что люди по-разному думают или имеют разный цвет кожи?
Рассматривая таким образом реальность, мы видим, что и этика, и простая необходимость требуют от нас одного и того же. Чтобы преодолеть в себе склонность пренебрегать чужими нуждами и правами, мы должны постоянно напоминать себе о том, что очевидно: в главном мы все одинаковы. Я родом из Тибета; большинством читателей этой книги будут не тибетцы. Если бы я встретился лично с каждым из читателей и посмотрел на него, я увидел бы, что по большей части они внешне сильно отличаются от меня. И если бы я сосредоточился на этих различиях, я наверняка мог бы начать преувеличивать их и придавать им какое-то особое значение. Но в результате это привело бы к отдалению от людей, а не к сближению с ними. Если бы, с другой стороны, я увидел в каждом близкого себе – то есть человеческое существо с одним носом, двумя глазами и так далее, не принимая во внимание фигуру и цвет, – тогда бы чувство расстояния автоматически исчезло. Я бы увидел, что у нас одинаковые человеческие тела и что, более того, точно так же, как я сам, эти люди хотят быть счастливы и избежать страданий. На основе такого понимания я бы совершенно естественным образом почувствовал расположение к ним. И забота об их благополучии возникла бы почти сама собой.
Хотя, как мне кажется, большинство людей с охотой соглашаются с необходимостью единства внутри своего окружения и соответственно с необходимостью учитывать благополучие других внутри этого окружения, всё же они склонны пренебрегать остальным человечеством. Поступая так, мы игнорируем не только взаимозависимую природу реальности, но и реальность нашей собственной ситуации. Если бы для одной группы, или одной расы, или одной нации было возможно добиться полного довольства и исполнения всех желаний благодаря сохранению полной независимости и экономической самостоятельности в собственном ограниченном кругу, тогда, возможно, дискриминация по отношению к чужакам была бы, по крайней мере, объяснима. Но ведь так уже не бывает. Современный мир таков, что интересы отдельной общины не могут уже рассматриваться лишь в ее собственных границах.
Таким образом, взращивание удовлетворенности является решающим для мирного сосуществования. Из неудовлетворенности рождается жажда наживы, которая ненасытна. Действительно, если то, что ищет человек, по своей природе безмерно, как, например, терпимость, то вопрос об удовлетворенности просто не возникает. Чем более мы усиливаем свою способность быть терпимыми, тем более терпимыми мы становимся. В отношении духовных качеств удовлетворенность не является ни необходимой, ни желательной. Но если мы ищем чего-то конечного, то возникает опасность того, что, достигнув желаемого, мы всё равно не будем довольны. В том случае, если человек хочет богатства, то вполне возможно, что, даже подчинив себе экономику целой страны, он начнет думать о подчинении и других стран. Желание того, что имеет пределы, никогда не может быть насыщено. С другой стороны, если мы взращиваем внутреннюю удовлетворенность, мы никогда не разочаруемся.
Недостаток удовлетворенности – который непременно перерастает в алчность – сеет семена зависти и агрессивное стремление вырваться вперед, ведет к развитию чрезмерного материализма. Отрицательная атмосфера, создаваемая им, становится фоном для всех видов социальных болезней, приносящих страдание каждому из членов такого общества. И даже если бы алчность и зависть не имели побочных эффектов, все же сомнительно, чтобы этот вопрос касался только данного общества, и никого больше. Такого, опять-таки, просто не бывает. В частности, недостаток удовлетворенности угрожает нашей естественной среде обитания и поэтому приносит вред многим. Кому именно? В первую очередь бедным и слабым. Внутри одного и того же общества, например, богатые могут переехать, чтобы избежать сильно загрязненной окружающей среды, а у бедных такой возможности нет.
Точно так же народы наиболее бедных стран, не имеющих достаточных средств, страдают и от напора богатых стран, и от загрязнения среды своими собственными примитивными технологиями. Пострадают и будущие поколения. А постепенно и всем нам придется страдать. Почему? Потому что нам придется жить в том самом мире, который мы сейчас помогаем строить. И если мы решим ни в чем не менять свой образ действий и не станем уважать равное право других на счастье и отсутствие страдания, то очень скоро ощутим негативные последствия этого. Представьте, например, выхлопные газы ещё двух миллиардов автомобилей. Это повлияет на всех нас. Поэтому удовлетворенность – вопрос не только этический. Если мы не хотим увеличивать уже имеющиеся у нас страдания, то удовлетворенность становится вопросом необходимости.
Это одно из оснований моего мнения, что культура постоянно развивающейся экономики должна быть подвергнута сомнению. На мой взгляд, она способствует росту неудовлетворённости, а с ним приходит и множество проблем, как социальных, так и экологических. Совершенно очевидно также, что, так пылко посвящая себя материальному прогрессу, мы пренебрегаем тем сложным влиянием, которое этот прогресс оказывает на общество в широком смысле. Здесь дело даже не в разрыве между первым и третьим мирами, Севером и Югом, между развитостью и неразвитостью, богатством и бедностью, моральностью и отсутствием таковой. Все это есть, да. Но в определенном смысле куда больше значения имеет тот факт, что подобное неравенство само по себе – источник тревог для каждого. Если бы, например, Европа была целым миром, а не местом, где живет менее десяти процентов населения планеты, то преобладающая идеология бесконечного материального роста могла бы быть оправдана. Но мир больше, чем Европа. И в других местах есть люди, умирающие от голода. Такой глубокий дисбаланс неизбежно приводит к отрицательным последствиям для всех, пусть даже не одинаково прямым: богатые в своей повседневной жизни тоже ощущают симптомы бедности. Подумайте в этом контексте о следящих видеокамерах и железных решетках на наших окнах, – вряд ли они способствуют нашему чувству безмятежности.
Всеобщая ответственность также ведёт нас к приверженности принципу честности. Что я подразумеваю под этим? Мы можем думать о честности и нечестности в связи со взаимоотношением между видимостью и реальностью. Иногда они совпадают, часто – нет. Когда они совпадают, я понимаю это как честность. Мы честны, когда наши поступки именно таковы, какими выглядят. Когда же мы претендуем быть не тем, чем действительно являемся, в других возникает подозрение, рождающее страх. А страх – это нечто такое, чего все мы стремимся избежать. И наоборот, когда наши отношения с соседями открыты и искренни – во всем, что мы говорим, думаем и делаем, – людям незачем нас бояться. Это верно как в отношении отдельного человека, так и в отношении сообществ. Более того, когда мы понимаем ценность честности во всем, чем мы занимаемся, мы осознаем, что нет подлинной разницы между потребностями человека и потребностями всего общества. Разнообразится их количество, но не стоит обманываться относительно их содержания, оно всегда одинаково. Поэтому, если мы обязуемся быть честными, мы помогаем снизить уровень непонимания, сомнения и страха во всем обществе. Идя таким скромным, но значительным путем, мы создаем условия для счастья в мире.
