Искусство войны - Цзы Сунь (книги без регистрации бесплатно полностью .TXT) 📗
Древний «И-цзин», говоря об этих трёх факторах, подразумевает их нераздельное единство при сохранении каждым из них своей специфики. То же думает о них и Сунь-цзы. Открывая в войне действие тех же факторов, он видит их теснейшую связь и требует от ведущего войну знаний не только каждого фактора в отдельности, но и знания их всех, взятых во взаимоотношениях. «Если полководец в равной мере знает эти три вещи — всё, что касается людей, всё что связано с временем, всё что связано с местностью, — он будет сто раз сражаться и сто раз победит», — говорит Ли Цюань.
Такими словами заканчивает Сунь-цзы главу «Формы местности», в своей основной части посвящённую именно этой теме. Но для всего изложения Сунь-цзы как раз характерно то, что, говоря о чём-нибудь, выставляя какое-нибудь положение, он сейчас же старается показать относительность его, зависимость от других положений; он не хочет, чтобы какое-нибудь из его положений было принято как абсолютное. Абсолютное значение у него имеет, пожалуй, лишь одно положение — о связи, взаимодействии всех указываемых им элементов и факторов войны, всех требований и правил. На войне каждое явление соединено, сопряжено с другим. Поэтому Сунь-цзы, говоря о знании географического фактора, наставляет; как действовать в той или иной обстановке, но заканчивает свои наставления указанием, что всего этого мало: помимо Земли существует ещё Небо, существует и Человек. Знать Землю можно полностью лишь тогда, когда одновременно знаешь и Небо, и Человека. И только единое знание всей этой триады позволяет полководцу, как говорит Ли Цюань, пользующийся выражением самого Сунь-цзы, «сто раз сразиться и сто раз победить».
Глава XI. Девять местностей
В XI главе своего трактата Сунь-цзы снова возвращается к вопросу о местности. Этот вопрос уже разбирался им в начале предыдущей главы, где он даёт свою первую классификацию местностей (местности: открытая, наклонная, пересечённая, долинная, гористая, отдалённая). Здесь он даёт новую классификацию и снова рассуждает на эту тему. Что это означает? Возвращается ли Сунь-цзы снова к той же самой теме или трактует проблему территории с какой-либо другой стороны? Если вдуматься в содержание его рассуждений относительно первой классификации и в его мысли, развиваемые в связи со второй классификацией, если учесть различие наименований, присвоенных каждой из двух глав, придётся признать, что Сунь-цзы здесь не повторяет себя и не продолжает прежние рассуждения, а рассматривает проблему с новой точки зрения.
Дело сводится, по-видимому, к следующему. В X главе — «Формы местности» — территории возможных военных действий рассматриваются соответственно своим топографическим признакам; классификация этой главы есть военно-топографическая классификация. В XI главе, названной «Девять местностей», территории возможных военных действий рассматриваются соответственно своим стратегическим свойствам; классификация этой главы есть военно-стратегическая классификация. Таким образом, задачи изложения в обоих случаях различны.
Своеобразие определений, даваемых Сунь-цзы в перечне местностей в этой главе, требует значительных комментариев, тем более что его терминология не является, по-видимому, обычной даже для его времени, а представляет, возможно, его собственное изобретение, получившее со временем большое значение в связи с ростом авторитета всей военной доктрины автора.
Что значит со стратегической точки зрения «местность рассеяния»?
Прежде всего легко установить первый его признак: это — местность на собственной территории; иначе говоря, Сунь-цзы говорит здесь об условиях ведения войны на собственной территории.
В каком же смысле собственная территория — как театр военных действий — может быть названа территорией «рассеяния»?
Чжан Юй поясняет дело так: «Когда сражаются на собственной земле, офицеры и солдаты всё время оглядываются на свои дома. Это место, на котором они легко могут рассеяться в разные стороны».
Цао-гун понимает дело так же: «Офицеры и солдаты думают о родных местах, путь до этих мест близок, и они легко могут рассеяться».
В таком же духе объясняет это положение и Ду Ю: «Когда сражаются на собственной земле, мысли офицеров и солдат не сосредоточены на одном, они склонны к распаду и рассеянию. Поэтому это и называется местностью рассеяния». О том же говорят и прочие комментаторы: «Когда солдаты находятся на своей земле, они думают о своих жёнах и детях. В случае чего: либо чрезвычайного, они рассеиваются. Поэтому это и называется местностью рассеяния» (Ли Цюань). «Когда офицеры и солдаты находятся вблизи своих домов, при наступлении у них нет готовности к смерти, а при отступлении у них есть, куда вернуться» (Ду My).
Таким образом, понимание этого места трактата старыми китайскими военными писателями для нас ясно. Дело, в их глазах, сводится к тому, что при ведении войны на собственной территории вполне полагаться на своих солдат нельзя: они могут разбежаться.
Несомненно, за таким пониманием скрывается реальный опыт войн, ведшихся в их времена в феодальном Китае. Крестьянам, насильственно набираемым в войска дерущихся между собой феодалов, действительно были и неведомы, и чужды те цели, из-за которых феодалы вступали между собой в войну. В то же время эти крестьяне на собственном горьком опыте знали, что такие войны приносят им только разорение.
Такое же положение должно было наблюдаться и во времена Сунь-цзы, когда крестьяне, как это видно из его трактата, составляли основную массу войска. И тогда они не были склонны воевать за интересы своих эксплуататоров. Недаром сам Сунь-цзы советует для пробуждения в них боевого духа вызывать в них чувство «жадности», соблазнять их возможностью грабежа имущества противника. Поэтому это место трактата, как и многие положения этой главы, в гораздо большей степени обусловлены своей исторической обстановкой, чем другие места. Если во многих других местах трактата мысль автора явственно поднимается над уровнем своей эпохи, то здесь она полностью ограничена рамками эпохи.
Разумеется, в истории феодального Китая было много случаев, когда крестьяне, народ шёл на борьбу, не оглядываясь на свои жилища и не помышляя о том, чтобы скорее разбежаться по домам: это было при крестьянских восстаниях, во время больших крестьянских войн.
О том, как могут драться китайские крестьяне, когда они сражаются за подлинно народные интересы, ярко свидетельствует весь опыт народной борьбы последних десятилетий, приведшей на наших глазах к полной победе народной революции в Китае. Но сам трактат Сунь-цзы и его комментаторы не о такой борьбе здесь думали: перед их глазами стояли войны «господ», ненужные и чуждые их «подданным». И многие дальнейшие положения этой главы исходят из обстановки именно таких войн.
Оценив значение территориального фактора в условиях войны на собственной территории, Сунь-цзы переходит к оценке значения этого фактора при ведении войны на территории противника. Здесь он различает две разные обстановки: военные действия в пограничных районах противника и в глубине неприятельской территории. По его терминологии, территория борьбы в пограничной зоне является «местностью неустойчивости», территория борьбы в глубине неприятельской земли есть «местность серьёзного положения».
Судя уже по одним этим названиям, сразу же можно сказать, что Сунь-цзы опять выдвигает на первый план морально-психологический фактор, состояние духа войск, а следовательно, и их боеспособность. Что значит «местность неустойчивости»? Чжан Юй отвечает: «Когда ещё только что вошли в неприятельские пределы, офицеры и солдаты ещё думают о возвращении; это означает, что они считают возвращение домой ещё делом лёгким». Так же характеризует состояние войска и Цао-гун. В таком же смысле интерпретируют это положение и прочие комментаторы. Нетрудно видеть, что такое толкование находится в тесной связи с толкованием первого положения этой главы и так же, как и то, основано на реальном опыте войн в те времена.
