Потерянный рай. Стихотворения. Самсон-борец - Мильтон Джон (читать книги онлайн полные версии TXT) 📗
Чудовищными образами и волшебствами они обольщали в Египте его фанатических жрецов, чтобы те олицетворяли своих бродящих богов не в человеческом, а зверином образе. Не избегнул этой заразы и Израиль, когда на Хориве превратил выпрошенное золото в тельца [39], беззаконный царь [40] дважды повторил это преступление в Дане и Вефиле, уподобив образу упитанного вола своего Создателя, Иегову, в одну ночь прошедшего Египет и сокрушившего одним ударом как всех его перворожденных младенцев, так и всех его блеющих врагов.
Последним шел Велиал [41], из всех падших Ангелов самый развращенный, всем существом преданный пороку, из любви к самому пороку; ему не ставили капищ, ни один алтарь не дымился для него; но кто же из злых духов чаще его проникал в храмы, осквернял алтари, когда даже священники впадали в безбожие, как дети Илия, наполнившие дом Божий буйством и развратом? Царство Велиала везде: в чертогах, во дворцах, в роскошных городах, где шум бесстыдного веселья, насилий и неправд поднимается выше самых высоких башен; когда же наступают сумерки, сыны Велиала расхаживают по ним, преисполненные наглости и винных паров. Такими видели их улицы Содома и та ночь в Гаваоне [42], когда гостеприимный кров вынужден был выдать принятую им под свою защиту женщину, чтобы избегнуть еще более гнусного насилия.
Эти мятежные Ангелы были первыми по чину и власти. Слишком долго было бы называть всех остальных, хотя слава некоторых из них гремела далеко; между ними были Ионийские боги, боги народов, происшедших от Иована [43]; эти божества признаны, однако, поздним происхождением, чем Небо и Земля, их родители, которыми они хвастают [44]. Первородным сыном Неба был Титан, с огромным его потомством; младший брат его, Сатурн, похитил у него право первенства, но сам получил такое же возмездие от могущественного Зевса, своего собственного сына, родившегося у него от Реи. Так основалось на незаконном захвате царство Зевса. Сначала боги эти сделались известными в Крите и на горе Иде [45], потом они поднялись на снежные вершины холодного Олимпа и царствовали в средней области воздушного пространства. Для них это был высший предел Неба: алтари их возвышались на дельфийских утесах, в Додоне [46], и потом проникли за пределы Дориды; они распространились даже до самых отдаленных островов, когда один из этих богов бежал со старым Сатурном через Адриатическое море в Гесперийские поля, за пределы Кельтики.
Все эти духи и еще многие другие шли неисчислимыми сонмами; глаза их были потуплены и влажны; но в них вспыхнул мрачный огонь радости, когда они увидели, что господин их не поддается отчаянию и что они не погибли. При виде их лицо Сатаны как будто зарделось краской стыда, но, призвав вскоре свою обычную гордость, надменными словами, имевшими только вид величия, но в сущности лишенными его, он рассеивает их страх и понемногу оживляет ослабевшее их мужество. При воинственных звуках труб и литавр повелевает он поднять свое могущественное знамя. Азазииль, херувим исполинского роста, требует, как права, которым он гордится, чести развернуть его; распущенное во всю величину и высоко поднятое царское знамя, имевшее древком блестящее копье, засияло на ветру как метеор. Золото и драгоценные каменья богато украшают гербы и трофеи серафимов. Звонкие трубы оглашают бездну торжественными звуками. Все адское воинство испускает громкий клик, который потрясает своды Ада и распространяет ужас даже за пределами его, в царстве Хаоса и древней Ночи.
В одно мгновение поднимается в воздухе десять тысяч знамен, развеваясь в мраке бездны цветами востока; стройными рядами вырастает густой лес копий; тесно сжатые шлемы, щиты представляют непроницаемую, плотную стену; вся армия правильными фалангами разворачивается и идет под звуки дорических флейт и свирелей. Эти самые звуки воодушевляли перед боем героев древности возвышенными, благородными чувствами; не слепую ярость внушали они, но хладнокровное, непоколебимое мужество, которое заставляло предпочитать смерть бегству или постыдному отступлению; полные гармонии, звуки эти созданы были для того, чтобы успокаивать расстроенные мысли, изгонять сомнение, страх, печаль из сердец смертных и бессмертных. Так, дышащие силой, с твердой решимостью, безмолвно шествуют падшие Ангелы под нежную музыку свирелей, облегчавшую им тяжелый путь по жгучей почве; но вот они остановились: грозен был этот сверкавший оружием фронт, развернувшийся на ужасающее расстояние; подобно воинам, поседевшим под ратными знаменами, ждут они приказаний своего могучего вождя.
Сатана окидывает опытным глазом длинные ряды вооруженных Духов; он быстро обозревает все батальоны, любуется своими воинами, их лицами и осанкой, прекрасными как у богов; наконец, делает перечень. Сердце его упивается гордостью, он ликует, еще больше ожесточаясь от сознания своей силы; никогда, от сотворения человека, не собиралось еще такого воинства, которое, в сравнении с этим, не показалось бы кучкой пигмеев [47], воюющих с журавлями, если бы даже к самим флегрийским [48] великанам присоединить все геройское племя, сражавшееся в Фивах и Илионе [49], вместе с богами, принимавшими участие в битве обеих сторон, и всех героев сказок и романов о сыне Уфера, в кружке британских и арморийских рыцарей [50], всех верных и неверных, обессмертивших себя в битвах при Аспрамонте, Монтальбане, Дамаске, Марокко и Требизонде, или тех, что Бизерт [51] послал с берегов Африки против Карла Великого, разбитого со всеми его войсками на полях Фонтарабийских. Так далеко было это воинство от сравнения с силами смертных, но, однако, оно повинуется своему грозному полководцу. А он, гордый властелин, превосходя всех видом, осанкой, возвышается над ними подобно башне.
Образ его не потерял еще всего своего первоначального величия; помрачнел его божественный блеск, но и в падшем, в нем виден был Архангел: так, только что взошедшее солнце, без лучей проглядывает с горизонта сквозь туманный утренний воздух; или во время затмения спрячется за месяц и бросает на половину земли зловещий полусвет, приводя в трепет монархов, которые видят в этом предзнаменование опасных переворотов. Так, омраченный, все еще блистал над всеми гордый Архангел. Лицо его глубоко изборождено молниями, печать скорби легла на его поблеклые ланиты; но под нависшими бровями таится необузданная отвага, упорная гордыня, выжидающая минуты мщения. Глаза его свирепы; однако в них мелькнуло сострадание и угрызение совести, когда он увидел сообщников своего преступления, или, скорее, последователей, осужденных на вечные муки. Те ли это Ангелы, какими он знал их некогда в блаженном состоянии! По его вине миллионы Духов изгнаны с Неба, из-за его возмущения они навеки лишились небесного света. Но и в померкшей славе, как верны остались они своему вождю! Так, когда небесный огонь опалит лесные дубы или горные сосны, величественные стволы с обгорелыми вершинами, обнаженные, твердо стоят на сожженной земле.
Сатана подает знак, – он хочет говорить. Ряды вокруг него удваиваются; сложив крылья, полководцы образуют около него полукруг. Они стоят в глубоком молчании; три раза начинал говорить Сатана, и три раза, вопреки его гордыне, слезы, такие слезы, какими плачут Ангелы, вырывались из его глаз. Наконец, среди тяжких вздохов, он произносит:
