Грозный. Буденновск. Цхинвал. Донбасс - Сладков Александр Валерьевич (читать онлайн полную книгу TXT) 📗
– Да, свои мужики.
– Ну, пускай остаются.
Тихо интересуюсь у Коца:
– Какой полк?
– Армия? Медвежьи озера.
– А… Понятно. Связь. ВДВ.
Артиллеристы орут на всю поляну. Цифры, команды… Леонсио никак не может поймать крупно стреляющий ствол. На одном держит фокус, а стреляет другой. Громко возмущается:
– Ну, навел же! Что ты, выстрелить, блин, не можешь!
– Уши зажми!
– Да хер с ними, с ушами!
Наконец получается. Леня тут же хватает камеру вместе с треногой и перебегает в другое место. Меняет ракурс.
Орудия бьют, гремят гильзами, как пустыми ведрами. Вдали, где-то со стороны города, бухает частая канонада. Метрах в двухстах, со стороны кустарника, то и дело разгорается стрекотня автоматов. Кажется, прошла вечность с тех пор, как уехал в город Кокойты. На самом деле – тридцать минут. И вот Хрулев машет рукой. Подзывает Гостева:
– Так! Все! Время! Уходим!
Хрулев удаляется. Подскакивает Горбачев, комбат. Внешне от бойца-контрактника не отличишь. Каска, бронежилет. Лицо круглое, мальчишечье. Гостев дает команду:
– Все, собирай. По машинам. Поехали.
Горбачев не двигается с места. Мнется. Не решается что-то сказать. Потом выдавливает из себя:
– Товарищ полковник, да ведь мы там… Ляжем все…
Гостев смотрит сначала в сторону, в землю. Потом внимательно на комбата. Отвечает хрипло, с горечью. Словно речь идет не о нас самих, а о каких-то других, очень хороших ребятах. Которых Гостеву нестерпимо жалко.
– Да я знаю…
Мы запрыгиваем на БТР. Легко изложено, да? «Запрыгиваем на БТР»! И как это у Чака Норриса, Стивена Сигала, да что там, у Владимира Машкова все так легко получается? Встал, размялся, выпил чашечку кофе, спас мир, ну так, между делом, потом пообедал… Кино!
А ведь можно обойтись без этого «запрыгивания». Помахать пехоте ручкой: «Ребята! Мы уже все сняли. Надо передавать в Москву. Мы очень сожалеем, но вам в Цхинвал, а нам совсем наоборот, в Джаву! Адью»! Да… Но как потом жить с такой гирей на сердце? Как смотреть людям в глаза? Да еще полк этот… Я ведь первую компанию чеченскую полгода в нем прожил. Под Грозным, на Северном, в палатке Лопинского батальона.
Разворачиваемся и дергаем совсем не туда, куда я представлял, – назад, в Джаву. Вот это номер! Мчимся на «Чайке». Хрулев в куртке от «горки» и с автоматом в руках, комполка Гостев, Ротный, авианаводчик, артиллерист Николай, Коц с Сокирко и мы. Все. Идем в тыл. У осетинских ополченцев вытягиваются лица: русские отступают! Боеприпасы сожженной минометной колонны рвутся уже где-то у нас позади.
Нас догоняет водила-джигит! Белая «семерка» идет с «Чайкой» параллельным курсом. Я машу рукой, мол, уходи, уходи! Наш осетин не обращает внимания. Кричит:
– Я буду ждать вас возле поворота на Дзару до темноты!
Сворачиваем с дороги. Опять гоним. «Бэхи» лязгают гусеницами. Всей колонной резко уходим вверх, вдоль новенькой газовой трассы. Белые трубы еще не опущены в землю. Они лежат вдоль траншеи. Выскакиваем на макушку горы, далее резкий спуск. Дорога в зарослях еле видна. Жесткие ветки деревьев едва не сбрасывают нас с БТРа. Вот мы уже на открытое поле. Мчим. На пути появляются небольшие домишки. Прикидываю: неужели Шанхай? Еще вчера данные шли, что в Шанхае, а это район частных строений Цхинвала, там, мол, полно грузин. Значит тут же, где-то рядом Верхний городок. Миротворческий батальон, который второй день в окружении бьется с противником. Отлично, идем на выручку. Какие-никакие, а наши впереди есть. И это радует. Пускай потрепанные, оглушенные взрывами, израненные, но свои!
Стоп. Колонна резко, от кого-то прячась, прижимается вправо, а мы на БТРе заскакиваем налево, в поворот. Ротный на связи:
– Что там?
Слушает, слушает, поворачивается к Хрулеву:
– Пост там грузинский. Танк стоит.
Я вижу, как наш гранатометчик с РПГ‑7 пробирается вперед. За ним следом подносчик боеприпасов. Выцветший брезент сумки с гранатами виден сквозь кусты издалека. Прелестная штука! Моджахеды в Афганистане называли ее шайтан-труба. Вот сейчас мы познакомим закавказских товарищей с этой трубой поближе. Их коллеги-американцы испытали ее на себе сначала во Вьетнаме, еще в семидесятых годах прошлого века. А в Ираке даже дорога есть из аэропорта в Багдад – «Аллея РПГ‑7». Много потерь было у армии США на этой дороге. Уже в этом веке.
Шипения порохового заряда я не слышу. Разрыва тоже. Гранатометчики выходят на дорогу, машут нам, возвращаются. Командир полка Гостев прижимает к уху шлемофон и поворачивается к командующему:
– Они убежали все. Танк пустой, без экипажа.
Неплохой признак. Видать, волнуются парни, совсем не хотят с нами встречаться. БТР газует, выскакивает на дорогу. Мчим в прежнем порядке. Справа на обочине остается поваленная желто-красная стела «Цхинвал».
Еще один вражеский танк. Побросали технику! И вдруг вижу на нашей броне того самого осетина в панаме! Базаев, кажется! Его ж Кокойты назначил командовать своими передовыми отрядами! Растерял свое войско, видать.
«Чайка» объезжает танк, тормозит. Ротный без команды соскакивает с БТРа, сжимая на ходу локтями раздувшуюся от магазинов «разгрузку», тяжко семенит к танку. Видно, что «разгрузка», будто свинцовая, давит его к земле. Сколько он в нее напихал? Ротный с трудом подтягивается, карабкается на танк. У меня спирает дыхание. Ну прям кино… Сейчас выскочит фашист, «та‑та‑та» из шмайсера…
Ничего такого не происходит. Ротный аккуратно заглядывает в настежь открытый люк. В правой руке у него граната. Он рвет чеку и бросает гранату в люк. Отчетливо слышу, как там, внутри, щелкает запал. Ротный спрыгивает.
Пыльные берцы его плашмя грохают об асфальт. Он бежит и машет рукой: «Вперед!». Внутри танка, под броней, еле слышно бухает взрыв. Из люка вырывается пламя. Можно было, конечно, и захватить этот танк. Но мы еще не доехали. Хрулев не желает терять ни секунды. Он подгоняет Гостева, подгоняет пехоту. И мы галсами мчимся по серпантину вниз, по большому склону.
Слева вдоль дороги – жесткий густой кустарник, за кустарником серый полутораметровый забор. Позади забора промзона. Дальше электроподстанция, вышки. С другой стороны, справа – крутой лесной склон. Летим, летим, летим… Перекресток. Резко бьем по тормозам. Заблудились? Вдали где-то бухает, а у нас тихо. И вдруг Базаев привстает на броне. Он громко кричит:
– Грузины!
У меня слабеют колени. Тело сдувается, как наскочивший на гвоздь пляжный матрас … Вот и встретились. Сквозь нашу колонну, прям между БМПшками перебегают дорогу люди в сером цифровом камуфляже. Морды черные, как в саже – грим тактический. Это не пехтура, это спецназ какой-то. Мысли крутятся в черепной коробке, как в миксере. Может, наши? ГРУшники? ВДВ? 45‑й полк? Они вечно как напялят на себя, не разберешь, чужой или свой. И тут Базаев начинает стрелять. Он палит от бедра, очередями. Зачем? Эти люди нам ничего не сделали! А они все бегут и бегут. Им тяжело. Они гремят амуницией. Котелки, автоматы, фляги… Наши все поголовно открывают огонь. Трескотня заполняет уши. Мы, как по команде, с «Чайки» соскакиваем на асфальт. Страх проходит, тело становится легким и сильным. Мне кажется, что я могу запросто взять и перемахнуть через БТР. Я вижу не только то, что находится прямо передо мной, – отслеживаю картинку на 360 градусов одновременно. Серые силуэты вокруг. Черт, сколько их? Вспышки выстрелов. Бухают взрывы гранат. И рядом, и впереди, и там, откуда мы только что прикатили, в тылу. Особенно много фигурок на лесном склоне, среди деревьев. По нам стреляют из стоящих рядом домов. Я прячусь за БТРом, хотя непонятно, с какой стороны лучше присесть. Меня трясет за плечо Уклейн. Голос у него абсолютно спокойный, громкий и четкий, можно сказать, автоматический. Он говорит и жестикулирует перед моим носом вытянутой ровной ладонью. Как будто рубит ей.
– Оператор ранен. Две пули.
Теперь слышу себя. Отвечаю без интонации. Как робот:
