Кремлевский кардинал - Клэнси Том (читать книги онлайн регистрации .TXT) 📗
Нам даже неизвестно, что происходит в нашей стране, подумал Нармонов. На протяжении последних восьми лет – по крайней мере восьми – все статистические данные, касающиеся экономики, искажались в ту или иную сторону, причем каждый год новые цифры, основанные на уже искаженных старых, все больше отрывались от реального положения вещей, так что теперь экономические прогнозы, создаваемые Госпланом, стали столь же лживыми, как и перечисление добродетелей Сталина. Государственный корабль, на мостике которого он стоит, погружается все глубже и глубже в туман лжи, распространяемой чиновниками, деятельность которых станет ненужной, когда восторжествует правда. Именно с такой позиции выступал Нармонов на еженедельных заседаниях Политбюро. Сорок лет розовых мечтаний и оптимистических прогнозов привели к тому, что корабль затерялся среди рифов бессмысленной карты. Даже само Политбюро не знало, что происходит внутри Советского Союза, – об этом обстоятельстве на Западе и не подозревали.
Альтернатива? Не в этом ли вся загвоздка? В приступах отчаяния Нармонов думал о том, удастся ли ему – или кому-нибудь другому – изменить положение. Целью всей его политической жизни являлось достижение поста, который он теперь занимает, и лишь сейчас Нармонов осознал – полностью осознал, – насколько ограниченной является его власть. Поднимаясь по партийной иерархической лестнице, он смотрел вокруг и замечал все, что нужно изменить, не отдавая себе отчета в том, сколь трудным станет этот процесс. Власть, находящаяся в его руках, не была такой, как у Сталина, об этом позаботились его недавние предшественники. Теперь Советский Союз был не кораблем, нуждающимся в управлении, нет, он превратился в огромную пружину, которая поглощала и рассеивала энергию и колебалась лишь в пределах своей собственной неэффективной частоты. Если не изменить создавшееся положение… Запад мчался сейчас в новый промышленный век, тогда как Советский Союз не мог прокормить себя. Китай воспринимал экономические уроки Японии и мог превратиться через два поколения в третью сильнейшую державу мира: миллиард людей с мощной, стремительно развивающейся экономикой на самой границе Советского Союза, нуждающийся в расширении территории, ненавидящий русских с такой силой, что фашистские полчища Гитлера могли показаться по сравнению с ними просто уличными хулиганами, Вот где таилась стратегическая угроза его стране, по сравнению с которой опасность ядерных арсеналов Америки и НАТО бледнела в воображении Нармонова. И все-таки партийная бюрократия не понимала, что перемены необходимы, если партия не хочет стать собственным могильщиком!
Кто– то должен сделать попытку, и этот кто-то -я.
Но для того чтобы попытаться, сначала нужно уцелеть, удержаться на этом посту достаточно долго, чтобы распространить свое видение национальных целей сначала в партии, а затем и среди всего народа – а может быть, в обратной последовательности? Нармонов не питал иллюзий – ни первое, ни второе не просто. Партия обладает установившимися традициями, плохо поддается переменам, тогда как народ – люди, населяющие страну, – не обращал теперь никакого внимания на то, что хотят сообщить им партия и ее вождь. Какая ирония судьбы! Запад – враг его народа – ценил его больше, чем собственные соотечественники.
Так что это значит? – спросил он себя. Если они враги, означает ли это, что я двигаюсь правильным путем – правильным путем для кого? Неужели и американский президент чувствует себя так же одиноко, подумал Нармонов. Но еще до того, как взяться за осуществление этой невероятно трудной задачи, ему по-прежнему предстояло решать каждодневные тактические проблемы личного выживания. Даже в данное мгновение, от руки доверенного единомышленника. Нармонов вздохнул. Это был чисто русский вздох.
– Итак, Илья, что ты собираешься предпринять? – спросил он человека, не способного на предательство, еще более отвратительное, чем поступок его дочери.
– Я буду поддерживать тебя, даже если результатом станет мой личный позор. Светлане придется примириться с последствиями ее действий. – Ванеев выпрямился и вытер глаза. Он походил на человека, которого должны повести на расстрел, и он собирал остатки своего мужества, чтобы вести себя достойно до самого конца.
– Не исключено, что мне самому придется выступить против тебя, – заметил Нармонов.
– Я понимаю это, Андрей, – с достоинством ответил Ванеев.
– Но мне не хотелось бы этого. Ты нужен мне, Илья. Мне нужны твои советы. Если мне удастся отстоять тебя, я сделаю это.
– Большего я не мог бы у тебя просить.
Теперь нужно подбодрить человека. Нармонов встал, обошел вокруг стола и взял руку друга.
– Что они не скажут тебе, соглашайся без колебаний. Когда наступит время, ты покажешь им, что ты – настоящий мужчина.
– И ты тоже, Андрей.
Нармонов проводил его до двери. До прихода следующего посетителя было пять минут. День Нармонова был заполнен экономическими проблемами, решениями, которые приходилось принимать самому, потому что чиновники на министерских постах не решались сделать это и обращались за его благословением, словно к сельскому священнику… Будто у меня мало своих неприятностей, подумал генеральный секретарь. Эти пять минут он потратил на подсчет голосов. Для него это должно было быть проще, чем для американского президента, – в Советском Союзе только члены Политбюро имеют право голоса, и таких было всего тринадцать, но каждый из них представлял множество интересов, а Нармонов требовал от них, чтобы они совершали шаг, о котором никто раньше даже не задумывался. В конце концов, власть является самым мощным магнитом, напомнил он себе, и он все еще мог рассчитывать на министра обороны маршала Язова.
– Думаю, что вам здесь понравится, – сказал генерал Покрышкин, когда они обходили внешнее заграждение, проходившее по периметру объекта. Часовые из роты КГБ вытягивались при их приближении и отдавали честь, и Покрышкин с Бондаренко отвечали на их небрежные приветствия. Собак больше не было, и Геннадий Иосифович подумал, что это ошибочное решение, независимо от трудностей в снабжении продуктами.
– А вот моей жене – нет, – ответил Бондаренко. – Она следовала за мной из одной воинской части в другую на протяжении почти двадцати лет и наконец оказалась в Москве. Там ей нравится. – Он повернулся, взглянул за ограждение и улыбнулся. Разве может такое зрелище когда-нибудь надоесть человеку? Но что скажет жена, когда я расскажу ей об этом? Однако он знал, что советскому офицеру редко представляется такой выбор, и она поймет это, верно?
– Может быть, генеральские звезды на ваших погонах изменят ее точку зрения. Кроме того, мы стараемся сделать жизнь здесь более комфортной. Вы лаже не можете представить себе, как мне пришлось бороться за это! Наконец я сказал им, что мои ученые вроде балетных танцоров и, чтобы требовать от них хорошей работы, нужно сделать их счастливыми. Мне показалось, что член ЦК, занимавшийся этим вопросом, – большой любитель Большого театра, и тут он, наконец, согласился со мной. Именно тогда было получено разрешение на строительство театра и мы начали получать свежие продукты. К следующему лету будет завершено строительство школы, и сюда приедут дети работающих здесь. Разумеется, – он рассмеялся, – нам придется выстроить еще одно многоквартирное здание, и тому, кто сменит меня на посту начальника «Яркой звезды», придется исполнять обязанности и директора школы.
– Через пять лет у нас может не оказаться места для лазеров. Впрочем, я заметил, что вы оставили для них пространство на вершине холма.
– Да, споры об этом продолжались девять месяцев. Удалось убелить их. что когда-нибудь нам может понадобиться построить более мощную усгановку, чем та, которой мы располагаем сейчас.
– Настоящую «Яркую звезду», – заметил Бондаренко.
– И строить ее придется вам, Геннадий Иосифович.
– Да, товарищ генерал. Я построю ее. Я принимаю ваше предложение, если вы еще не изменили свою точку зрения. – Бондаренко повернулся и осмотрел местность. Наступит время, и все это будет моим…
