У нас с Галкой каникулы - Печерникова Татьяна Алексеевна (е книги .TXT) 📗
— Хочу, чтоб перед зеркалом,— сказала Галка.
— Сиди! — прикрикнула на нее мама. Меня она тоже иногда сама подстригает, только меня трудно стричь, потому что я немного кудрявая, а у Галки челка сразу получилась ровненькая.
Мама оглядела ее со всех сторон и сказала, тоже как говорят в парикмахерских:
— Кто следующий?
Видно, уж очень ей надоело возиться с Галкиными косами, раз нам от нее не нагорело и она еще даже шутила.
Про подушки рассказала Галка.
Дед очень смеялся, он прямо гнулся от смеха. И все приговаривал: «Ой, не могу... ой, уморили! Значит, сачками ловили мою подушку?» Баба Ната тоже смеялась до слез. И тут уж наша мама рассердилась.
— Смейтесь, смейтесь,— сказала она своим родителям,— потом ваши милые внучки еще не такое выкинут. Ведь это надо, целую подушку пустить на ветер! Ну, погодите у меня, уедут завтра ваши заступники — я с вами поговорю. Вот посмотрите!
Мама очень расстроилась, она даже побледнела, и губы у нее дрожали. Баба Ната усадила ее на скамейку рядом с собой, стала ее тихонько уговаривать:
— Да не огорчайся ты так, пожалуйста, на свете столько настоящего горя, в одной нашей больнице я его вдосталь нагляделась. Ну, худо поступили девочки, посвое-вольничали, так ведь я по их красным носам вижу, что они это уже отлично поняли.
А дед Володя сказал нам, что подушка подушкой, а Путька Путькой. Надо скорее пообедать да выкупать ее. Да и поездов мы что-то давненько не встречали.
Мы еще ни разу не купали нашу черепашку, мама только обтирала ее сырой тряпицей. Мы боялись ее купать, потому что она даже пить не любила. Уж мы, как котенка, тыкали-тыкали ее в блюдце с водой, с молоком, а она хоть бы язык высунула. Но не может же живое существо ничего не пить. Мы обмакивали в воду листья и давали ей. И она ела, даже жмурилась от удовольствия.
Купать мы ее придумали в детской ванне, в которой грели на солнце воду, потому что розы любят, чтобы их поливали теплой водой. Встали мы вокруг ванны, мама взяла нашу шлялочку-гулялочку и опустила в ванну. Сначала Путька лежала на воде будто игрушечная, даже не моргнула ни разу. Наверно, раздумывала, куда это она попала, И вдруг как начала грести сразу всеми лапками, доплывет до стенки ванной — дед скомандует: «Кру-у-гом марш!» — повернет ее, и она опять лапками — черёп-черёп.
Потом мы с дедом пошли встречать поезда. Он нам рассказал, что не клеится у него одно важное дело. Здание их института хоть и немалое — шесть этажей, но студентов-то становится все больше да больше. Словом, объяснил нам дед, вырос их институт из этого здания, как мы с Галкой выросли из своих старых платьев. Теперь он хлопочет, чтоб разрешили им построить для института еще один дом. А ему говорят, что очень это нелегкое дело. Да он и сам знает, что нелегкое, институтов, школ в Москве видимо-невидимо, им тоже хочется жить пошире, посвободнее. Они тоже хлопочут о новых домах. Вот о чем рассказал нам дед.
У нас с Галкой тоже была одна забота. Мы переживали из-за Алеши. Очень нам хотелось ему помочь, но он, наверно, сердится на нас... И мы обо всем, обо всем рассказали деду. Ничего от него не утаили.
— Что же нам теперь делать? — спросила я.— Стесняемся мы туда идти.
— Так... Значит, клетчатыми штанами вы его попрекать не стеснялись, Кабанчиком дразнить не стеснялись...
— Еще я его один раз бегемотом назвала,— подсказала деду Галка. Она у нас хорошо умеет сознаваться.
— Бегемотом называть не стеснялись. На это у вас смелости хватало, а помочь парнишке, за молоком вместо него сходить, Данилкины штаны прополоскать — тут и смелости-то никакой не надо.— Дед взял нас за руки, и мы немного шли просто так, без разговоров. А потом он еще сказал: — Да вы все равно бы пошли к этому Алеше, и без моего совета, разве ж я своих внучек не знаю...
МЫ ПОМОГАЕМ АЛЕШЕ
Нам не терпелось рассказать об Алеше Колятке с Федей, остальным-то ребятам мы уже все рассказали, чтоб они перестали дразнить Алешу, от них ему тоже досталось.
Очень нам с Галкой хотелось пойти к Дмитрию Ивановичу, в тысячу раз больше, чем на луг, но одни мы идти все-таки стеснялись. Стали мы звать с собой маму, но она даже руками на нас замахала.
— Есть мне когда по гостям расхаживать, на меня из каждого угла дела смотрят.
Бабу Нату уж мы и не просили: она опять собралась в Москву.
— Ничего, ничего,— сказала она нам,— пойдете одни. Отнесите от меня Дмитрию Ивановичу письмо, не по почте же мне его посылать.
— Я, я понесу письмо, дай мне,— закричала Галка,— у Наталки нет ни одного кармана, а у меня два.
Намочила Галка свою челку, чтоб она не торчала надо лбом, будто козырек, баба Ната дала нам конфет для Данилки, уже совсем мы идти собрались, да вдруг видим — бежит Федя с мешком на плече.
— Гостинец вам волоку,— крикнул он еще издали. Подбежал он к садовому столу и высыпал на него яблоки.— Тут разные, а все с одного дерева. Это наш папка учудил, на одно дерево напрививал всяких сортов.
— Какие уже большие! — удивилась мама.
— Угощайтесь,— сказал Федька.— Только еще кисловаты они малость и жесткие, как кость. Зато полезные. А Колятку нашего не ждите, приболел он, еле дышит.
— Ужас какой! — сказала мама.— Что же это с ним, врач был?
Федя замотал головой.
— Не, не был.
— Да почему же вы не позвали врача? — спросила баба Ната.— А какая у него температура?
— Как в огне горит,— ответил Федька. И улыбнулся.
Я смотрела на него и думала, какой он еще дурачок: брат так болен, а ему хоть бы что, он еще улыбается. И вдруг мы увидели Колятку...
— Ни капельки он не болен,— закричал Федя.— Здорово я вас разыграл, а, здорово?
— Болван ты.— Галка подскочила к Феде и стала его мутузить кулаками по спине.— Вот тебе, вот тебе, чтоб не врал больше!
— Ну, ты! — закричал на Галку Федя.— Давай руки не распускай, я ведь тоже драться умею, меня все совхозные мальчишки ой-ей как боятся. Я в гости пришел, а ты драться лезешь.
— В гости с враньем не приходят,— сказала Галка.
— А я не с враньем, я с яблоками.
Тут мы начали все смеяться, один только Колятка стоял и моргал своими белыми ресницами. Он же не знал, что нам Федя наговорил, и ничего не понимал. А когда мы ему рассказали, он заступился за брата:
— Вы уж простите его. В совхозе у нас парни друг друга всё разыгрывают. Такого, бывает, наплетут, что все после со смеху валятся. Вот и наш Федя ихнюю моду, видать, подцепил. Мал еще, чего с него возьмешь.
— Малёхонек-дурёхонек,— добавила Галка.
Колятка сказал, что бабушка Анисья опять собралась в Зареченск. Дня три они здесь пробудут. А мы с Галкой рассказали им про Алешу, про Дмитрия Ивановича. Быстро-быстро рассказали, надо же было идти к ним, нести письмо.
Дорогой Галка сказала:
— Знаешь что, давай попросим у Алеши прощения за то, что дразнились. Давай, а?
— Там посмотрим...— ответила я.
Дмитрий Иванович сидел в своем кресле, а возле него на траве играл какими-то палочками Данилка, Алеша возле дома сти-рал в большом тазу белье.
— Эге-ге-ге! — весело закричал Дмитрий Иванович и высоко поднял здоровую руку.— Алеша, ты посмотри, кто к нам препожаловал. Данилка, принимай гостей!
Данилка сначала встал на четвереньки, потом распрямился и зашагал к нам навстречу.
— Здоровайся, — подсказал ему Дмитрий Иванович.
— Здласте,— сказал Данилка и протянул нам руку.
Письмо бабы Наты Дмитрия Ивановича обрадовало, оказывается, она написала, что скоро достанет ему какое-то новое хорошее лекарство и пришлет с нами.
Я набралась смелости, подошла к Алеше и попросила его:
— Давай я постираю.
— Давай,— сразу согласился он.— Это Данилкины трусики. А я лекарство дам Дмитрию Ивановичу. И молоко подогрею, оно у меня в холодильнике. Дмитрий Иванович очень любит молоко.
