Мушкетер и фея (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (электронные книги без регистрации .TXT) 📗
— У него есть «Песня Сольвейг». Хорошая такая…
Мик кивнул. Он тоже знал…
Снова подступились к бревну. Приподняли. Опустили. На этот раз на сандалию Мика. Он затанцевал и сумрачно пообещал:
— Грыжу заработаем…
— Кто тут говорит про грыжу?
Это не Симка спросил. Голос донесся со спины — взрослый, глуховатый. Над мальчишками стоял худой старый мужчина.
— Дед! — радостно подскочил Мик.
Если бы это был не дед Мика, а случайно увиденный старик, он бы не понравился Симке. Узкое помятое лицо с жесткими усами, седые волосы со старомодным пробором и непонятный, с каким-то нарушением взгляд. Словно с бельмом. Нет, бельма не было, но неуловимая «бельмастость» во взгляде чудилась.
Уже после Симка сообразил, что дед напомнил ему коварного старика Якова из фильма «Судьба барабанщика». Только был он не в полувоенном костюме, а в широком потертом пиджаке и мешковатых брюках. Да, совсем не добренький дедушка…
Но «дедушка» улыбнулся, и улыбка была как у Мика.
— Чем заняты, молодые люди?
Мик незаметно коснулся чернильным мизинцем губ: Симка, молчи.
— Дедушка, это Симка… Полное имя Серафим.
— Рад приветствовать вас, Серафим, в своем родовом гнезде… Насколько я понимаю, перед вами стоит техническая задача: водрузить эту древесину на козлы. Ну-ка…
— Дед, тебе же нельзя!
— Цыц, новобранцы, стать во фрунт и слушать команду! Я берусь за торец, вы с боков…
Бревно вмиг было уложено в развилки — сперва одним концом, потом другим. Однако Мик вытер о штаны ладони с прилипшими сосновыми чешуйками и сердито проговорил:
— А потом опять будешь за грудь хвататься…
— Цыц, я сказал. Тоже мне сестра милосердия… А чего это вы вздумали заниматься заготовкой дров?
— Это не заготовкой, — буркнул Мик и глянул на Симку: рассказывай.
— Ну… в общем это… Надо свернуть трубу из фанерного листа… — начал Симка. И, как умел, рассказал про способ, о котором слышал ночью на «Тортиле» (Господи, неужели этой ночью? Кажется, целый месяц прошел!).
— Да, технология… — Дед с мальчишеской несолидностью поскреб затылок. — Насколько я понимаю, нужны крепкие рычаги… Мик, тащи из дома молоток и гвозди покрупнее…
Мик умчался.
— А мы с тобой, Серафим, пойдем искать палки…
Дед взял Симку за плечи и повел в сарай. Видно, он хорошо знал, где что лежит, потому что сразу полез в нужный угол и вытянул оттуда несколько толстых и длинных реек.
— Держи…
Симка взял рейки и на миг оказался совсем близко от деда. От старого пиджака пахло табаком и сладковатым лекарством. Симка выволок рейки на солнце. Мик уже стоял у бревна с молотком и гвоздями.
— У, длинные… — сказал он, увидев рейки.
— Вот именно. Слетай за ножовкой.
— Не мог сразу сказать… — надул губы Мик. Кажется, притворно.
— Бегом марш!
Мик умчался опять, взлягивал пятнистыми ногами. Дед, усмехаясь, посмотрел ему вслед, а потом — на Симку. Симка набрался решимости и спросил:
— Простите, а… вас как зовут?
— Зовут меня очень даже внушительно. Станислав Львович Краевский. Неплохо, а?
— Ага… то есть да.
Станислав Львович опять улыбался улыбкой Мика. Симка решился еще на вопрос:
— А Мик… он тоже Краевский?
— Нет. Я ведь его дед по матери. А Мик, он — Семенов, по отцу. Не Краевский, конечно, но тоже ничего. Можно утешать себя, что половинка от Семенова-Тян-Шанского… А вы разве не вместе учитесь?
— Нет. Я даже не знаю, где Мик учится. Мы только вчера познакомились… — («Вернее, даже сегодня», — добавил Симка про себя.)
— Тот-то я смотрю, что раньше тебя не встречал. Обычно-то Мик все больше сам по себе крутится, без приятелей. Этакий творец-одиночка…
«Почему творец?» — чуть не спросил Симка, но не успел. Пришел сердитый Мик с ножовкой.
— Еле нашел. Интересно, кто ее засунул за этажерку?
— Полагаю, твой папа. Он помогал мне мастерить полку… Серафим, папа Мика очень обаятельный, но ужасно рассеянный мужчина. Как все настоящие преподаватели истории. Рассеянность помогает им вовремя забывать ненужные исторические факты…
— Ничуть он не рассеянный. Пилу ты сам, наверно, запихал туда и забыл… Может, что-то еще надо принести? Говори.
— Не надо. Хотя… необходима линейка или рулетка. Беги.
— Я догадался. Вот… — Мик со сдержанным торжеством выволок из оттопыренного парусинового кармана складной метр.
— Гениальный ребенок, весь в деда…
Потом Симка опиливал рейки до метровой длины, а Станислав Львович и Мик прибивали их к торцам бревна. Получилось что-то похожее на колодезный ворот.
Пришло время вспомнить о фанере.
— Разбухла небось… — сказал Мик.
Они спустились к ручью и приволокли на двор отяжелевший и скользкий фанерный лист (это была работка!). Станислав Львович обмерил линзу по окружности и сказал, что фанера должна быть шириной метр тридцать — тогда труба получится нужного диаметра. Надо отпиливать. И предупредил:
— Вдоль слоев.
— Поперек-то проще! — заспорил Мик.
— Поперек будем сгибать, это легче. Ты не учи деда сопромату…
Тоже была работка — пилить непослушную тяжелую фанерину. Пилили Мик и Симка, по очереди. Мик ни за что не дал ножовку деду, прикрикнул даже…
Наконец получили нужную ширину. Приколотили к бревну один край. Стали поворачивать в козлах бревно — Симка и Мик на одном рычаге, Станислав Львович на другом. Он оказался прав — поперек слоев размокшую фанеру сгибать было не очень трудно. Помогал и могучий вес бревна.
— Лишь бы не треснула… — выдохнул Мик.
— Я ей тресну… — сказал дед.
Наконец свободный край листа оказался рядом с прибитым. Мик и Симка легли на стык животами, Станислав Львович застучал молотком. И вот накрученная на бревно фанерная труба оказалась крепко сшитой гвоздями. К завтрашнему дню она высохнет и уже не раскрутится, когда снимут с бревна…
Мик отряхнул штаны (видела бы их теперь мама!). Гордо надул живот.
— Мы герои труда…
— Отдыхайте, герои. Я тоже пойду передохну… — Станислав Львович двинулся к дому.
— Дед, не вздумай… — негромко сказал ему в спину Мик.
— Это что за реплики под занавес? — Станислав Львович оглянулся и старательно свел седые брови.
— Я же видел на этажерке за книжками.
— Нечего совать нос… Это ацетон для чистки брюк.
— Будто я не знаю, как пахнет ацетон…
— А как пахнет дедов ремень, знаешь?
— Ха-ха, ты его не носишь…
— До чего вредный субъект! И в кого бы это?
— В тебя.
Станислав Львович сокрушенно покачал головой и, сутулясь, скрылся в доме.
Мик виновато глянул на Симку.
— У него астма. Иногда кашляет так, прямо заходится. Ему ничего нельзя: ни тяжести таскать, ни пить, ни курить. А у него «Беломор» под подушкой и четвертинка в укромном месте. Нет-нет да и присосется… Я уж перепрятывал, а толку-то…
— Может, ему от этого легче… — неловко сказал Симка.
— Может, легче. На пять минут. А потом-то?
— А он… лечится?
— Он говорит: в таком возрасте лечиться — все равно что разглаживать утюгом стиральную доску… Давай правда отдохнем.
Они сели в мясистые лопухи у сарая, привалились к бревенчатой стенке. Здесь была тень, но узкая. Перемазанные глиной, травяным соком и смолой ноги торчали на солнце, их крепко жарило лучами.
— Мик, а у тебя много знакомых ребят? Ну… с которыми ты играешь? — Симка не решился сказать «друзей». И вспомнил еще: «творец-одиночка».
— Целая куча… — спокойно отозвался Мик, глядя перед собой. — И на улице, и в классе… Только…
— Что? — с непонятным опасением спросил Симка.
— Я никому никогда не рассказывал ничего такого. Ни про деда, ни вообще…
Симка благодарно засопел. Подтянул ноги, уперся подбородком в колени. И спрятал благодарное чувство за обыкновенным вопросом:
— Мик, а ты в каком классе? В четвертый перешел?
— Почему? Я в пятый… Ты ведь тоже?
— Да. Но я думал…
— Ну да, я, наверно, помладше. Ты в каком месяце родился?
