Мушкетер и фея (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (электронные книги без регистрации .TXT) 📗
Симка хотел заспорить, но Мик глянул на него: не надо.
— Дед, я спрячу ее у себя. И ранец… — и опять посмотрел на Симку: — Можно?
— Конечно!
— Это будет наше общее, — шепнул он уже одному Симке, и у того шевельнулось внутри пушистое тепло.
Но все же Симку покусывала тревога. И он решился на вопрос:
— Станислав Львович, а вы, хотя и сделались разные, все равно дружили? Пока не разъехались?
— Разумеется! Я и сейчас Женьку помню, будто вчера расстались. Думаю, и он меня… также…
— А найти друг друга никак было нельзя?
— Старался… Увы… Я уверен в одном: клятву нашу он не нарушил. Как и я… То есть мерзавцами мы не стали…
Сделалось какое-то неловкое молчание. На несколько секунд. Станислав Львович покашлял опять, положил бутылку на одеяло и, не глядя на ребят, проговорил:
— Потому что у настоящей дружбы есть закон. Возможно, это даже закон природы… Там прочная ось, которая не меняет направления в пространстве… Мик, ну-ка крутани свой мяч…
Мик с готовностью взял мяч на поднятый указательный палец, хлопнул его раз, другой, третий… Мяч завертелся на пальце и… не упал! А Мик все подгонял его вращение.
— Как в цирке! — искренне восхитился Симка.
— Это нетрудно, — объяснил Мик. — Если мяч вертится быстро, он не упадет…
— Потому что действует закон гироскопа, то есть вертящегося волчка, — растолковал Станислав Львович с важностью, словно сам изобрел этот закон. — Ось гироскопа не меняет своего положения, как бы ни мотало всю Вселенную…
— Это как движение маятника Фуко! Да? — обрадовался Симка.
— Именно, именно… Смотри-ка, тебе известно про маятник Фуко!
— Я его видел в Ленинграде, когда мы с тетей Норой ездили…
— С кем, с кем?
— С Норой Аркадьевной, с моей тетей…
— Голубчик, а как фамилия у Норы Аркадьевны?
— Селянина… Вы ее знали?
— Еще бы! Она… да, как же не знать. Когда были у меня неприятности, она весьма и весьма старалась мне помочь. Не очень получилось, правда, но тут уж не ее вина… Постой, Серафим! Ты сказал знали?
Симка зашевелил пальцами босых ног. Щекотнуло в гортани.
— Она умерла зимой…
— Господи Боже ты мой… — как-то по-женски выговорил Станислав Львович. Посидел, согнувшись, несколько секунд, встал, мимо Симки и Мика прошел к окну, стал смотреть на двор. Локоть его шевельнулся, и Симка понял: Станислав Львович быстро перекрестился.
Потом он сказал, не оглянувшись:
— Ладно, братцы, вы идите, играйте… Я еще передохну…
Мик осторожно взял с постели бутылку, спрятал в ранец, а ранец поставил рядом с этажеркой. Потом он и Симка спустились во двор. Мик оглянулся на открытые окна мезонина.
— Сейчас, наверно, опять приложится к четвертинке. Он ведь уже… Ты не заметил, а я-то сразу чувствую…
— Не надо было говорить про тетю Нору, да?
— Разве такое скроешь, — умудренно вздохнул Мик.
Полуботинки Симки и сандалии Мика уже просохли на солнышке. А намотанная на бревно фанера была, конечно, сырая. Мик похлопал по трубе.
— Подождем до завтра, да?
Симка, нагнувшись, завязывал шнурки.
— Мик… А те неприятности, когда помогала тетя Нора, это из-за стихов, да?
— Думаю, что да…
— Мик, а какие были стихи? Не Пастернака?
— Нет. Они называются «Капитаны». Хорошие, мне дед читал. Даже непонятно, что в них нашли такого… Наверно, потому, что поэт запрещенный. Как тот писатель, у твоей книжки…
— Мик, а какой поэт? Я никому… Или ты не помнишь?
— Помню. Гумилев.
Симка выпрямился. Он даже не удивился. Все сошлось в одну точку. Словно так и должно было быть.
— Мик, а у меня есть целая поэма Гумилева.
— Правда? — Мик тоже выпрямился. — Какая?
— «Мик»…
— Что?
Симка не удержался от смеха.
— Поэма так называется — «Мик».
ДВА МИКА
Мик спросил у деда, можно ли ему переночевать у Симки, и без труда получил разрешение.
Они договорились, что ночью будут читать поэму Гумилева. Симке хотелось именно ночью — чтобы все было как в прошлом году, в Ленинграде. И Мику хотелось — потому что он понимал: это важно для Симки.
Но до ночи было еще далеко. Они искупались на запруде, потом сходили на реку и там искупались тоже. Теперь-то был день и Симка купался не один, так что все мамины условия были соблюдены. И Симка цыкнул на Которого Всегда Рядом, когда тот пытался осторожничать и напоминать: «Да, ты не один, но Мик плохо плавает. В случае чего тебя он не спасет…»
«Зато я его спасу! И не суйся!..»
Мика, однако, спасать не пришлось. Пловец он был, конечно, средненький, однако стилем «по-собачьи» вместе с Симкой бодро добрался до ближнего быка-ледореза. Там улеглись на гребне, греясь на горячем железе.
Мик, подрагивая тощим, пятнисто загорелым телом, попросил:
— Только родителям не проговорись, что я тут купался. И деду… На запруду ходить они разрешают, а на реку, наверно, не отпустили бы…
Симку это царапнуло. Получается, что он втравил Мика во вранье и запретное дело. Но тот сразу догадался о Симкиных мыслях и утешил:
— Это не вранье вовсе, а просто молчание. Вот если бы я спросил разрешенья, а мне бы сказали, что нельзя, а я бы все равно удрал, тогда другое дело…
Мик был, оказывается, хитроват. Впрочем, от этого он не стал для Симки хуже. Тем более что Который Всегда Рядом тут же напомнил: «Сам-то хорош! С линзой сунулся в заплыв — это, мол, не купанье… Вот узнает мама!»
«Ну и узнает! Сам скажу… Потом…»
Поужинали у Мика. Алена покормила их картофельными котлетами с остатками карасей и клюквенным киселем. Поэтому дома Симка сказал тете Капе, что есть не хочет, был в гостях. Та поворчала, но не настаивала…
Убрали обратно в тайник ранец и уложенную в него бутылку. Мик настоял.
— Пусть хранятся в привычном месте, раз дед отдал их нам…
Когда совсем уже вечерело, Симка предложил сходить на то
место, где в давние времена стояла беседка и где Стасик Краевский и Женька Монахов давали свою клятву.
Мик согласился. Он вообще легко соглашался. И они пошли. Конечно, никакую клятву давать они не собирались. Смешно было бы — меньше чем через сутки после знакомства! (Хотя казалось, что знакомы целое лето.) Они просто постояли на обрыве, у глинистого обвала, под рыжеватым, катящимся за монастырь солнцем. Вдохнули пахнувший речной влагой и береговой полынью воздух и пошли к Симкиному дому.
Когда опять оказались в комнате, солнца уже не стало видно. А дожидаться настоящей ночи было бесполезно — темнота (и то неполная) сгустится только после полуночи. Да и не нужна она была, эта темнота, — ведь в Ленинграде ее тоже не было…
Заранее приготовили постели. Для Мика Симка развернул звонкую упругую раскладушку — на ней обычно спал Игорь, когда приезжал в свои короткие отпуска.
— Ну, давай… — сказал Симка. И вдруг сильно заволновался: понравится ли африканская сказка Мику? Поймет ли он в ней то, что понимает Симка? — Если покажется скучно, ты скажи. Она ведь вся в стихах и длинная…
— Ну и что? Я «Руслана и Людмилу» в прошлом году за один вздох одолел!
Симка сел на подоконник. Мик устроился рядом, верхом на стуле — руки на спинку, щеку на руки, выжидательно так…
Света с улицы вполне хватало. Симка поставил на подоконник пятки, положил на колени сшитые листы и вздрогнувшим голосом прочитал первые строчки:
Сквозь голубую темноту,
Неслышно от куста к кусту…
Мик слушал внимательно. Он не притворялся, ему правда было интересно. Он почти не дышал и не шевелился. Иногда только поворачивал голову — ложился на руки другой щекой. И не перебивал. Лишь изредка, если Симка умолкал, чтобы перевести дыхание, Мик задавал вопросы:
— А как, по-твоему, выглядел Дух Лесов? Ну, понятно, что на огненном слоне. А сам он какой?
