Воспоминания - фон Тирпиц Альфред (электронная книга txt) 📗
Система специализации становилась все более опасной для флота. Поэтому я считаю штошевскую систему подготовки кадров с широким кругозором совершенно правильной.
Стремясь добиться единообразия между флотом и армией, Штош создал сословие морских генштабистов и присвоил сотрудникам организованного им морского генерального штаба особые знаки отличия, наподобие «академического галуна» генерального штаба армии. Однако морской офицер не должен надолго расставаться с кораблем, чтобы не забывать искусства кораблевождения. Кроме того, фронтовая служба во флоте является более многосторонней, чем в армии. В армии генеральный штаб, как и иерархия командиров, является такой нервной системой, которая пронизывает весь организм, и служит своего рода перестраховкой для командования, обеспеченной личной связью офицеров штаба корпуса с генеральным штабом. Во флоте же такая нервная система немыслима. Проблемы взаимодействия крупных масс, построения и т.д. здесь отпадают; тут приходится руководить немногочисленными индивидуумами-кораблями; даже и в век радио командир должен быть единоначальником на своем корабле; начальник же штаба эскадры, как и раньше, не может иметь сотрудников, поддерживающих связь с периферией. По этому созданное Штошем сословие офицеров морского генерального штаба было ликвидировано; в настоящее время к генеральному штабу прикомандировываются преимущественно фронтовики{25}.
Насколько Штош был проникнут армейским мировоззрением, показывает и его план создания флота, составленный им при вступлении в должность. Его судостроительная программа ставила во главу угла создание небольшого, собранного в кулак флота для вылазок («вылазка» – понятие армейское); остальные же корабли он думал распределить вдоль всего побережья как своего рода гарнизон. Выполнение этого плана потребовало бы строительства плоскодонных кораблей для балтийских гаваней, своего рода гибридов флота с береговой обороной, не имеющих определенного характера. Мысль о рассредоточении части сил вдоль всего побережья была неудачной – в случае необходимости нанести удар их пришлось бы собирать отовсюду. Принятая в армии система распределения сил не подходит для флота, ибо корабль по существу своему является орудием нападения. Но Штош властно отвергал подобные соображения.
3
Если создание имперского флота затруднялось довлеющим над ним престижем армии, то, с другой стороны, Штош, как я уже указывал, опередил свою эпоху, энергично взявшись за укрепление нашей репутации на море, сведенной на нет столетиями упадка. Штош придавал большое значение наличию крейсеров на заграничных станциях и для своего времени был прав. В Южной Америке, Китае и Японии и ряде других стран государственная организация еще не была развита настолько, чтобы достаточно было дипломатических или консульских представительств, поэтому необходимо было держать определенные силы на местах.
Уже в семидесятых годах Штош был убежден в том, что нам нужно приобрести колонии и что мы не сможем существовать без расширения своих границ. Он считал, что расцвет молодой Империи будет кратковременным, если мы не сможем в последний момент исправить свое исторически неблагоприятное положение на море. В то время нам было легче обзавестись колониями, чем позднее. Наряду с колониальными надеждами флот был проникнут стремлением к познанию мирового хозяйства, ибо собирание информации консульской службой было еще слабо развито. Когда в 1872 году мы вышли в плавание на «Фридрихе Карле», нам было дано задание исследовать и сообщить о характере всех мест, куда заходил корабль, и о том хозяйственном значении, которое они могли приобрести для нас. Я еще помню свое обследование одного из островов Зеленого Мыса (Порто Гранде), оказавшегося почти бесплодным (утесы да несколько пальм), но представлявшего собой идеальную угольную станцию на пути между Капштадтом, Европой и Южной Америкой. При посещении Кюрасао у нас также было впечатление, что правительство имеет в виду купить этот остров; возможно, что посещение Гавайских островов, куда нас послали на следующий год, тоже было связано с подобными планами. Однако в семидесятых годах Германия еще не понимала подобных стремлений. В вопиющем противоречии с нашим политическим престижем стоял и тот позорный факт, что мы вынуждены были допускать эмиграцию значительной части прироста нашего населения, не располагая еще возможностью вывозить товары вместо людей. Штош занимался этими вопросами имперской политики, имевшими отношение к морю, особенно же развитием нашего жалкого торгового флота. Он натолкнулся на сильное сопротивление, но все же добился того, что решение комиссии бундесрата было выдержано в нужном ему духе; чтобы поднять свое значение, он использовал гидрографическое управление, береговую охрану и свои связи с посланниками ганзейских городов.
Мореходные училища, в которых военный флот заинтересован как в источнике пополнения личного состава, промер глубин, меры и веса, установка светящихся буев, рыболовство, о котором я уже говорил, – вот область деятельности этого неутомимого человека. Он без колебаний сломал старый обычай отдавать предпочтение иностранной технике, особенно английской. Хотя тогдашняя юность германской промышленности ярко отражалась в так называемых детских болезнях материальной части, действия нашего старого шефа были полностью оправданы последующим развитием.
В общем Штош совершил великие дела. Он поднял порвавшуюся нить Ганзы и был первым, кто стал создавать для Германии будущее за морями. Он сделал также многое для того, чтобы поднять боевой дух флота. Тогда делались ошибки, но о баловстве никто еще не думал; работа характеризовалась величайшей серьезностью.
