Воспоминания - фон Тирпиц Альфред (электронная книга txt) 📗
Стремление Штоша распространить германские морские интересы во всех направлениях с самого начала наталкивалось на значительные трудности. Заграничная служба требовала почти всех наличных сил флота.
Однако каждый командир, действовавший за границей, мог рассчитывать на поддержку Штоша даже и в тех нередких случаях, когда вследствие отсутствия телеграфных кабелей ему приходилось самостоятельно принимать ответственные решения. При этом не обходилось без трений с рейхсканцлером. В 1873 году, когда я был вахтенным офицером на «Фридрихе Карле», мы получили приказ взять под свою защиту немцев, проживавших в приморских городах южной Испании, где происходила гражданская война{17}. При этом мы задержали захваченные инсургентами сторожевые корабли, шедшие под красным флагом; Бисмарк не одобрил даже и этой меры. Когда наш командир – капитан Вернер – по просьбе немцев и испанского городского управления Малаги захватил совместно с британским броненосным кораблем «Суифтшюр» корабли инсургентов «Альманса» и «Виктория», бомбардировавшие приморские города, и доставил в Картахену команды этих кораблей вместе с их вожаком генералом Контрерасом, из Берлина пришел приказ о том, что Вернер смещается со своего поста, а наша эскадра должна покинуть рейд Картахены. Как мы узнали впоследствии, Штош и Мольтке выступали в Берлине в защиту Вернера, но Бисмарк настоял на его смещении и даже хотел предать его военному суду.
В Картахене мы действовали совместно с британскими кораблями, которые мы должны были теперь постыдно покинуть. В Гибралтаре Вернера заменил другой командир. Покидая борт корабля, он прочел нам несколько писем Штоша и добавил от себя: Вот что пишет мне этот человек, чем и выразил свое возмущение.
Наш престиж, стоявший до этого очень высоко (достаточно было, чтобы показался наш флаг, как по находившемуся в руках мятежников побережью распространялась весть: «Federico Carlos» esta aqui{18}, и все моментально успокаивалось), после дезавуирования Вернера упал настолько, что впоследствии мы имели большие неприятности, притом не только с повстанцами. Если прежде многие немцы помнили о своей национальной принадлежности и число лиц, занесенных в консульские списки, непрерывно возрастало, а в Малаге увеличилось за три дня в восемь раз, то после этого немцы стали повсеместно подвергаться дурному обращению, а в Малаге их даже ограбили. Тогда мы получили приказ принять меры против укрепленной Картахены.
С военной точки зрения, «Фридриху Карлу» и одной канонерской лодке было трудно сделать это. Наш новый командир послал Штошу ответную телеграмму, в которой выразил сомнение в возможности выполнить приказ с имевшимися в наличии силами.
Ответ Штоша отличался характерной для него классической резкостью: Другие корабли готовы выйти на помощь, но нужно помнить, что воюют не корабли, а люди. Тогда мы направились к Картахене, и приказ был быстро приведен в исполнение. Однако наш престиж сильно упал на всем побережье, и это не осталось без последствий, в том числе и экономических.
Англичане никогда не оставляли офицера без военной и политической поддержки независимо от того, выходили ли его действия за поставленные рамки или нет. Будь то уничтожение турецкого флота в Наваринском бою или борьба за форты Таку, бегство дочери занзибарского султана или подготовка убийства{19} (например, сэра Роджера Кеземента), случай с «Кингом Стефаном»{}n» или даже баралонгское убийство{}n» (которое они, вероятно, осуждали, хотя и тайно) – англичане принципиально защищают своих людей, чтобы поднять во всем мире уважение к каждому британцу и развить среди своих стремление проявлять инициативу.
Британские заграничные представительства пользуются свободой действий, но сомнительные предприятия из осторожности осуществляются не главами миссий, а вспомогательными органами. У нас же неизменно соблюдается иерархический порядок.
Во всяком случае нам, молодым морякам, были неизвестны мотивы Бисмарка, а отстранение Вернера казалось непонятным; по нашему мнению, законное испанское правительство было бы только обрадовано, если бы защита достаточно тогда значительных интересов Германии на южном побережье ослабила инсургентов. Впрочем, этот инцидент не уменьшил нашего уважения к Бисмарку, как не уменьшили его и другие столкновения канцлера со Штошем. Его своеобразное величие имело, пожалуй, тот недостаток, что среди нас, морских офицеров, как и вообще в Германии, не особенно развилось занятие политикой, ибо нам казалось, что старый мастер ее, подаривший нам Империю, заранее позаботился обо всем, что имело к ней отношение.
К тому же для занятия политикой у нас не хватало времени. Вторым принципом Штоша (первым являлось расширение германских морских интересов) было: научить флот работать. Я не хочу сказать, что он научил его работать без ошибок, что было невозможно для народа, чуждавшегося моря, я имею в виду работу вообще. Чем более зрелым становился флот и чем глубже осознавал наш народ великое культурное значение моря, тем более богатые плоды приносило это умение работать. Я вспоминаю удивленные замечания английских офицеров, которые я услышал в 1890 году, когда наши старые ящики стояли в гавани Мальты рядом с современными кораблями англичан, причем служба и учение на них продолжались весь день; если бы англичане заставили своих матросов делать то же, это кончилось бы мятежом. Они не могли понять этого упорного труда тем более, что короткий срок службы в германском флоте снижал ее результаты.
2
За год до этого наш десантный отряд прошел церемониальным маршем перед королевой в Осборнском парке. Британские морские офицеры с удивлением говорили: Да это солдаты. Это впечатление было не совсем правильным, но весьма характерным.
Во времена принца Адальберта во флоте тщательно следили за тем, чтобы перенятая у англичан форма имела морской, а не армейский вид; так, например, когда принц обходил фронт, моряки должны были стоять широко расставив ноги и сдвинув на затылок светлые бескозырки; всякий, ступавший на верхнюю палубу, приветствовал флаг; на борту корабля матрос приветствовал офицера, снимая бескозырку, а унтер-офицер – приподнимая ее; для всего этого существовал целый этикет; однако стоять в струнку не полагалось.
