Проект "Плеяда" 2.0 (СИ) - Каминский Андрей Игоревич (читать книги .txt) 📗
Стоны убитых и рык чудовища сливаются в один мерзкий звук и словно в ответ ему то ли с гор, то ли с неба доносятся размеренные удары шаманского бубна. Под его воздействием чудовище успокаивается, в его движениях появляется некий ритм. Вскоре уже обезьяна неуклюже танцует меж скал, продолжая сдирать с себя куски кожи — как человек, скидывал бы одежду.
Красная Обезьяна пляшет в свете звезд.
Последний лоскут кожи отлетает в сторону и чудовище опускается на четвереньки. Налитые кровью глазные яблоки поворачиваются в сторону Илты, слышится идиотское хихиканье — и чудище, загребая лапами, идет к девушке. Вслед несутся женские стоны.
Надо бежать, но ноги Илты словно приросли к камню. Какая-то неведомая сила тянет ее вперед, принуждая опуститься на четвереньки. Кожа на лице стягивается и колется жестким волосом, губы сами собой раздвигаются, язык нащупывает неожиданно прорезавшиеся острые клыки. Илта падает навстречу жуткой твари, опускаясь на мягкие лапы, поросшие черной шерстью…
И просыпается, с трудом сдержав крик. Сердце бешено колотится, кажется, еще немного и оно разорвет грудную клетку.
— Что такое, — сонно пробормотала Наташа, проснувшаяся от резкого движения куноити, — что случилось, Илта?
— Тшшш, — Илта нежно поцеловала девушку в губы, — все нормально. Спи, давай.
Успокоенная Наташа заснула. А Илта до утра так и не сомкнула глаз.
* * *
Вот уже три месяца, как Красную армию отбросили от монгольской столицы, однако в окрестностях города по-прежнему было неспокойно. Хотя советско-японский фронт и откатился обратно к Монгольскому Алтаю, вряд ли кто мог четко определить линию противостояния. Тем более, что с обеих сторон противостояли не только регулярные армии, но и гвардии монгольских нойонов, возвращавшихся в свои прежние владения, казачьи отряды, китайские, советские и монгольские «красные» партизаны, наконец, просто банды, не причисляющие себя ни к одной из воюющих сторон. То казаки с «белыми» монголами прорывались чуть ли не к границе с советским Казахстаном, то красные партизаны доходили до пределов Маньчжоу-Го. Все они убивали, грабили, проводили диверсии по заданию советского или японского правительств и вообще всячески старались, чтобы монголы не решили, что война в здешних краях закончилась.
Михаил Поляков, Асылбек Садвакасов и Жамбын Очирбат бандитами себя не считали, хотя у населения Урги, скорей всего, было иное мнение на этот счет. Эти трое были единственными уцелевшими из диверсионной группы посланной советским командованием для покушения на тринадцатилетнего Богдо-гэгэна. Вместе с ним планировалось убить и утвержденного японским командованием регента — Оскара Унгерна, а также гостившего в Урге атамана Забайкальского казачьего войска Георгия Семенова. Тройное убийство планировалось совершить у статуи Черного Махакалы, еще два года назад возведённого на пьедестал на холме Зайсан-Толгой. Во время молебна у статуи Четырехрукого классовых врагов и представителя реакционного феодального духовенства должна и постигла бы суровая кара трудового народа.
Однако революционная месть не состоялась — диверсия была раскрыта еще на подготовительном этапе, вскоре после прибытия диверсантов в Ургу. Как это получилось — капитан Поляков не мог понять до сих пор, хотя и подозревал предательство одного из осведомителей. Большая часть группы была схвачена и рассеяна, бежать удалось только трем советским агентам, укрывшимся на вершине горы Богд-Хан-Уул, примыкавшей к Урге с юга. По местным преданиям некогда здесь провел зиму сам Чингисхан, набираясь сил перед походом на тангутов, посему гора, естественно, считалась священной. Поляков плевать хотел на монгольские суеверия — куда больше ему нравилось, что тут, похоже, их никто не собирался преследовать. «Красный монгол» Очирбат, первое время не хотел сюда идти и Полякову пришлось провести небольшую лекцию о вреде религиозных пережитков, неуместных у настоящего коммуниста. Казах Асылбек поддержал командира, после чего пристыженный Очирбат больше не спорил.
Склоны горы покрывали обширные леса, перемежаемые безлесными прогалинами. В свое время Чингис-хан, запретил любую охоту в здешних местах, но запреты реакционного монгольского феодала были не в авторитет бойцам РККА. Впрочем, стрелять они все же не решались, опасаясь быть услышанными. Поэтому их ужин составила только пригоршня ягод брусники да вода из ближайшего родника. Голодные и угрюмые красные партизаны сидели на опушке леса, не решаясь выходить на открытое пространство. Говорить не хотелось — в голову лезли мрачные мысли о судьбе их схваченных товарищей, которых, без сомнения, прихвостни японского милитаризма обрекли на лютую смерть. Михаил Поляков тоже скорбел, однако, как старший группы он еще ломал голову, как выбраться к своим. Дельных мыслей не появлялось и от этого командир чувствовал себя даже более подавленным, чем остальные.
— Товарищ Поляков, — голос Очирбата отвлек его от тягостных раздумий, — кто-то идет.
— Что?! — командир рывком вскинул голову, почуяв как по спине пробежал неприятный холодок. Из чащи на другой стороне прогалины выходил некто, явно направляющийся в их сторону. За собой на привязи он вел какое-то животное.
— Уходим? — встревожено спросил Асылбек.
— Погоди, — отмахнулся Поляков, внимательно вглядываясь в неожиданного гостя. Тот беззаботно приближался, не подозревая, что за ним напряженно наблюдают три пары глаз. Уже было видно, что он невысок, довольно субтильного телосложения, что не могскрыть и потрепанный пастушеский дээл, перехваченный черным кушаком. Через плечо идущего свисал большой мешок. Но особенно привлек взгляды оголодавших красноармейцев шедший за пастухом на привязи черный барашек.
— Похоже, что он один, — пробормотал Поляков, — странно, что он тут делает на ночь глядя?
— И на кой черт ему баран? — добавил казах.
— Я же говорил вам, — повторил Очирбат, — это священная гора, гора духов. Парень, наверное, хочет принести им жертву.
— Ну что же, — нехорошо ухмыльнулся Поляков, — мы, я думаю, ничем не хуже духов. Пусть идет сюда, а мы подождем. Помните — не стрелять.
— Слушаюсь, товарищ капитан, — улыбнулся Очирбат, доставая из-за пояса большой нож. В руке Асылбека мелькнула финка — отмотавший перед войной небольшой срок за хулиганку, он и по сей день не оставил уголовных замашек.
Пастушок, тем временем, входил в лес. Был он молод и, как с удивлением заметил Поляков, с довольно тонкими, для монгола, чертами лица. Что-то в его глазах показалось Полякову странным, однако почти сразу же его внимание отвлек баран — большой, жирный, с лоснящейся черной шерстью. Сглотнув слюну, красный командир шагнул навстречу застывшему пастушку.
— Стой, парень, — сказал Поляков по-монгольски, — поможешь голодным?
— Что вам нужно? — голос оказался неожиданно высоким и тонким, даже для мальчишки.
— Жрать хотим, того и нужно.
— Это вас сегодня ловили в городе?
— Ловили, ловили, да всех не выловили, — буркнул Поляков, — хорош болтать. Оставляй барана, оставляй мешок и проваливай.
