Столичный доктор. Том VI (СИ) - Вязовский Алексей (полные книги .txt, .fb2) 📗
Его Императорское Высочество Наследник Цесаревич и Великий Князь Георгий Александрович прибыл в столицу Российской империи двадцать седьмого марта. Через день после празднования дня рождения министра здравоохранения. В этом году Николаю Васильевичу исполнился шестьдесят один, и, в отличие от прошлогодних юбилейных торжеств, отмечали довольно скромно, в узком кругу.
Я долго думал над подарком. Дело тонкое. Подарить набор инструментов? Человек от работы уже мог и устать. Что-то для отдыха? Намек на желание отставки.
По моей просьбе Жиган нашел артиста, который мастерски имитировал чужие голоса. Огромного таланта человек, пока не пьет. Так что оставалось уловить тонкий момент между пробуждением и похмельем, продемонстрировать голос Николая Васильевича, для чего я с утра пораньше завел с ним беседу на улице, и записать на восковой валик фонографа шуточное обращение к служащим министерства и всем медицинским работникам. О разрешении дневного сна на рабочем месте, пятикратном повышении жалования и обязательном отдыхе раз в году на морском побережье.
С серьезным подарком я тоже определился. Хорошо, когда деньги есть, и можно запросто купить пейзаж кисти Левитана. Я не очень большой ценитель живописи, а мой начальник — наоборот. Так что угодил. С шуточным обращением — как бы не больше чем с картиной. Смеялся весь Совет министров.
День приезда Георгия Александровича пришелся на субботу. Так как среди участников лиц иудейского вероисповедания не нашлось, в тот же день провели и первый консилиум. С участием всех заинтересованных участников. Состояние пациента было признано способным перенести оперативное вмешательство подобного масштаба. По крайней мере, Великий князь хорошо питался и проживал в комфортных климатических условиях.
Как по мне, с прошлого осмотра, который я проводил в Пятигорске, мало что изменилось. Преимущественное поражение верхней доли правого легкого. Дело оставалось за малым: госпитализация, обследование, подготовка к операции.
Георгий просто лучился от энтузиазма. Сам шанс если не выздороветь, то облегчить состояние, сделал его глухим ко всему остальному. Он довольно рассеянно выслушал сообщение о возможных рисках и ограничениях, которые последуют после оперативного вмешательства. И настоял, чтобы всё сделали как можно быстрее. Подозреваю, что цесаревичу процедура видится в масштабе похода к дантисту: неприятно, но быстро.
Впрочем, наше дело маленькое: император сказал: «надо», коллектив врачей ответил: «есть». Договорились на понедельник, в клинике Военно-Медицинской академии. За два дня там подготовят палату, комнаты для сопровождающих, охрана скажет свое слово. Ну и прочие организационные моменты числом чуть более бесконечности. К счастью, этим занимались не мы, а специально обученные люди.
Мы же пришли с утра в понедельник, будто никому из нас не надо было на службу. Цесаревич, как и оговорено было, прибыл натощак. У него взяли кровь для определения групповой принадлежности и общего анализа. Я бы попросил биохимию, да кто ж ее сделает? Даже определение уровня глюкозы пока придерживаем, пока не будет запатентован весь процесс. Но к возможному переливанию подготовились.
Также сделали повторную фотографию в икс-лучах. На мокрых еще снимках снова нашли подтверждение своим предположениям: надо полностью выключать верхнюю долю справа. Вся зараза сидит там. Нет, по мелочам и в других местах, как без этого? Но мы свою цель наметили.
Эх, тут бы вытащить на белый свет ту бессмысленную бумагу с отказом от претензий, но кто же нам даст таким заниматься? Впрочем, даже если Георгий подпишет сто таких документов, ничего это не изменит.
Взамен мы получили требование назначить операцию на завтра. Никакие отмазки не проходили. Цесаревич заявил, что жизнь коротка и тратить ее на больницы у него нет никакого желания. А посему получите рескрипт: встречаемся с утра.
Пошли осматривать операционную. Я залез в набор инструментов и обнаружил треснувший зубец на реберном расширителе. Как? Кто? И каким образом? Бучу поднимать не стал, а то тут циркулирует куча народу, которых хлебом не корми, дай злой умысел найти. Подозвал медсестру, одну из двух, назначенных на операцию, молча ткнул пальцем. Побледнела слегка, схватила несчастный расширитель обеими руками.
— Тщательнее инструменты проверьте, чтобы с запасом было, — начал я вдалбливать прописные истины. — К вечеру жду подробный доклад.
Больше всего меня тревожит наркоз. Вот что может стать засадой. Масочный, блин, с хлороформом. Расстояние от «пожалуй, хватит» до «пипец, что же мы натворили?» — мизер. Чуть меньше дашь — больной проснется, увеличишь дозу буквально на полшишечки — давайте поиграем в реанимацию. Плавали, знаем. Поэтому специалистов назначено двое, и за состоянием пациента они будут следить неотступно. Дублируя друг друга.
После наведения суеты в операционной пошли обсуждать планы на завтра. Бригада — три человека. По сложившейся традиции решили тянуть жребий. И хоть мне удалось убедить коллег, что я такой же участник, как и они, от судьбы уйти не получилось. Зрителем оказался Николай Васильевич.
Спал плохо, даже сто грамм на ночь и спокойная фортепианная музыка в исполнении Агнесс помогли плохо.
С утра пошли осматривать пациента. А как же, это святое. Мало ли что там накануне было. За ночь всё могло измениться. К счастью, у нас такого не случилось. Так что торакотомия в плановом порядке должна состояться. Послушали, измерили давление, температуру, выяснили подробности физиологических отправлений, и потянулись к выходу.
— Князь, — позвал меня Георгий Александрович. — Вы мне можете показать… Ну, что вы в меня устанавливать собираетесь.
Как знал, носил в кармане халата мельхиоровый бронхоблокатор. Собирался ведь сам продемонстрировать, и вылетело из головы.
— Да, конечно, ваше императорское высочество. Вот, смотрите. Внешне он напоминает свисток. Или сплюснутую трубку. Вот эти кольца — чтобы изделие держалось на месте и не вылетело наружу, допустим, во время приступа кашля. Здесь клапан, который будет выпускать воздух наружу и не пускать внутрь. Собственно, всё. Вот, можете взять на память. Вам установят не мельхиоровый, как этот, а золотой. Он не будет подвержен коррозии.
Из-за разговора я пришел, когда остальные уже мыли руки. Сразу за мной привезли на каталке цесаревича, уложили на стол, и процесс пошел. Поставили капельницу для венозного доступа, начали давать наркоз. Пока мы вошли, Георгий уже спал. Ну а нам осталась только его грудь: остальное прикрыли, чтобы не мешало.
— Приступим, помолясь, — сказал я, и мы начали.
К сюрпризам я начал готовиться с момента первого разреза. Всё вспоминал тот сломанный зубец. Но нет, надрез прошел хорошо, кровило мало. Вошли в плевральную полость тоже нормально. И к бронху подобрались тоже без сюрпризов. Рассекли, чтобы установить бронхоблокатор — как в учебнике. И даже изделие по размеру подошло с первой попытки. Осматривал операционное поле, проверял сосуды — не к чему придраться. То же самое сделали Вельяминов и Насилов. Молча покивали, а потом для протокола голосом подтвердили, что замечаний нет. Позвали Николая Васильевича в маске и халате — Склифосовский готовился к операции, как будто не вытянул сломанную спичку. И он сказал то же самое. Решили зашивать.
Естественно, никаких «Вы тут заканчивайте, я пойду» ассистентам. И не только потому, что они поименитее и сильно старше. Нет уж, до последней секунды отстоял, до пробуждения великого князя от наркоза. Трубку дренажную проверил, пульс тоже. Еще и легкие послушал сам, никому не доверил. Моя операция, мне и отвечать, если что.
Сам не поверил, что прошло, как по нотам разыграно. Не буду хвалить себя, пока не выпишем. Но из проведенных установок сегодняшняя по качеству — впереди всех.
В ординаторской уже сидел ассистент в ожидании, когда уважаемые профессора продиктуют протокол операции. Передо мной занесли самовар. А потом бутылку коньяку на подносе. Как говорится, кто что выберет. В голове почему-то крутились слова группы Ленинград: «…всё это похоже на какую-то разводку: наркотики нельзя, но можно водку…».
