Барышня ищет работу (СИ) - Кальк Салма (читаем книги бесплатно TXT, FB2) 📗
— Как так вышло, что вас совсем не учили? — и смотрит так испытующе.
А я понимаю, что если совру, то он увидит. Да, я теперь это вижу тоже, я понимаю, о чём говорили мне раньше, что маги видят, когда их обманывают. Или наоборот, наговорить всякого, и пусть видит, что неправда, и знает, что я ему не доверяю?
— Так вышло, Авенир Афанасьевич.
— Даже Митьку Ряхина и то чему-то немного учили, дед у него некромант, там сила передаётся через поколение, а то и через два. Говорил — сначала тренировался на крысах в подвале, а потом дед и на охоту за нежитью стал брать.
— Так это не «немного», это прямо основное, как я вижу, — я тут же воспользовалась случаем перевести разговор с меня на кого-то или на что-то другое.
— Вашу соученицу Марьяну Михайловну не учили, но у неё полон дом мужчин обученных, ей нет нужды ни на крыс охотиться, ни на разбойников, ни на нежить.
— А меня никогда в жизни эта самая нежить не беспокоила, — пожала я плечами. — Я полагаю, что у меня отец-некромант, но я с ним незнакома, — и строго глянула на Авенира Афанасьевича, пусть не думает, что это та тема, которая мне желательна и приятна. — Скажите, что я должна знать и уметь, чтобы выдержать итоговый экзамен?
— Вы должны уметь пользоваться своей силой в полном объёме. И знать, где может применяться сила, а где — ни в коем случае. Некромант, не умеющий совладать со своей сутью — это страшно. А вы одарены свыше весьма щедро, — и снова улыбается, сидит, щурится на меня, как кот, и улыбается. — Как вы жили-то всё это время?
— Да вот и дальше жила бы, но так вышло. Поэтому теперь учусь. Нет, меня не пугает учёба, я учиться люблю. Просто… отвыкла быть последней, — это правда, я та ещё перфекционистка.
— Быть последней — это не про вас, Ольга Дмитриевна. Не с вашим усердием.
— Тут ведь не только в одном усердии дело, — пожала я плечами. — От меня сейчас требуются… весьма специфические умения.
— Что поделать, некроманты — они не такие, как все. И даже не такие, как другие маги. За это, кстати, нас зачастую не любят, потому что опасаются. Или боятся. Но ни за что же не признаются, что боятся, поэтому будут придумывать разное другое. И если вас будут задирать студенты других факультетов, вы их не слушайте, Ольга Дмитриевна, хорошо? Скажите мне, я поговорю.
— Нехорошо это, — усмехнулась я. — Мы с вами не равны, вы преподаватель, я студентка. Мне нужно или научиться самой защищаться, или сделать так, чтобы ко мне не цеплялись. Но пока цепляются только коллеги-некроманты.
— Эти притихнут после сегодняшней практики.
Ой, не верю. Типы вроде Толоконникова могут притихнуть, только если их совсем в угол загнать и воздуха не оставить. Или если они чем-то увлечены, и им не до придирок.
— Я не так давно сам был студентом, ещё помню. Мужчине я бы сказал, что ему нужно самому себя отстоять, а вы — барышня, вам не нужно. Помните, вы не одна, за вас есть, кому сказать и встать.
— Благодарю вас, Авенир Афанасьевич, — я улыбнулась ему, потому что, ну, что ещё делать-то? — Скажите, а вас тоже испытывали, когда вы поступили на первый курс? Вы ведь сын Афанасия Александровича, это не останавливало?
— А как же, — усмехнулся он. — И ещё так делали, чтобы выставить меня дураком перед всеми, и чтобы я не мог вот прямо сейчас ответить. Потому что прилетело бы от отца тут же. Всем бы прилетело, и им, и мне, но — прилетело. Поэтому приходилось изворачиваться. Но если вам предложат прогуляться после девяти пополудни в запретную секцию библиотеки за нужным учебником — не соглашайтесь, там магическое оповещение, трезвон поднимется на всё здание, а защитные барьеры вас не выпустят.
— Это если кто-то предложит проникнуть туда ночью тенями что ли?
— Именно.
Вот дураки. Но я легко представляю, что семнадцати-восемнадцатилетние парни легко поведутся.
— Пусть уже провоцируют, поглядим. Мне ж не семнадцать лет, — пожала я плечами.
— Да, но мало ли? — он глянул лукаво.
— Я, может, ещё сама придумаю, как над ними посмеяться, пусть только сначала сами выступят.
— С удовольствием посмотрю, — Авенир Афанасьевич глянул мне прямо в глаза.
Уж не знаю, что он там увидел, но — выглядел вполне счастливым.
Пироги давно закончились, чай тоже. Вообще мне пора к себе, собираться на завтра и спать. Занятия начинаются в восемь, завтрак в четверть восьмого. Сейчас же дело к полуночи. Я улыбнулась ему, поднялась, прижав к себе полученную от старшего Пуговкина книгу, голову повело, я пошатнулась и не сразу нащупала точку равновесия. И поняла, что меня держат.
— Не вздумайте тут падать, Ольга Дмитриевна. Немедленно спать, ясно?
Я попыталась вывернуться из его рук с невнятными словами благодарности, но он держал крепко.
— Позвольте, я дойду сама. И буду спать.
— Я вас провожу, — тон не предполагал возражений.
Как и у его отца — спокойный, суровый, непоколебимый. Что ж, я ж не совсем дурочка спорить с превосходящими силами противника в заведомо невыгодной позиции. Поэтому я только вздохнула и сказала — провожайте, мол.
Мы шли в мой флигель как-то очень уж долго. Мелкими шажочками, не зажигая никакого света. Но оба видели в темноте, судя по всему. Поэтому… ведёт, и пусть ведёт.
Он и довёл — придерживая сзади обеими руками.
— Благодарю вас, Авенир Афанасьевич. За компанию и за полезные сведения.
— Не за что, Ольга Дмитриевна. Я буду рад помочь вам ещё чем-нибудь, только скажите. А сейчас спать, никаких уже больше книг, ясно вам?
— Да. Вполне. Доброй ночи.
— И вам доброй ночи.
Он ещё и пальцы мои отлепил от книги и поцеловал. Ну и ладно. Сейчас всё равно спать. Я кивнула и заперла дверь на засов со своей стороны.
20. Полевая практика
20. Полевая практика
На следующий день утром на лекции Афанасий Александрович сказал, что практика состоится в поле, поэтому вместо обычного практического занятия мы идём домой спать и готовиться, а в десять часов пополудни являемся сюда. И отсюда уже отправляемся дальше.
— Одеться тепло, потому что снова приморозило, всем ясно? — он оглядел наше сообщество. — Работать вам придётся в любую погоду, и чтобы не отдать концы, следует готовиться хорошенько. Авенир Афанасьевич вам ещё скажет главное перед тем, как отправляться, пока же возвращаемся к теории.
И дальше он снова рассказывал о видах нежити, а парни шушукались, он даже пару раз рыкнул.
— А у вас уже была практика в поле? — тихо спросила я у Марьяны.
— Нет ещё, мы только учились ставить защиту и нападать. У меня плохо выходит. Я боюсь, что сделаю что-нибудь не то.
— Не бойтесь. Я думаю, наши преподаватели… — я хотела сказать «не дураки», но в последний момент заменила на более вежливую форму, — знают, что делают. Старшие курсы же справились.
— Да, но там всего три девушки. Наверное, они очень сильные.
— Раз нас с вами приняли в академию, значит, мы справимся. Я не думаю, что сегодня от нас с вами потребуют чего-то особенного.
Я помнила слова Авенира Афанасьевича о том, что большинство посмотрит из-под защиты, но молчала. Пусть сам скажет.
— Всё равно страшно, — выдохнула Марьяна.
— Держитесь, прорвёмся, — я взяла её за руку.
Мне самой было, прямо скажем, страшновато. Но я ещё подумывала о том, что ждёт меня после, на работе. И припоминала ректорские слова о том, что работка та ещё. Но другой не предлагают, так ведь? Значит, собираемся и идём смотреть, и не забываем тепло одеться.
Когда мы собрались перед аудиторией для практических занятий — хорошо заклятой, как мне объяснила Марьяна — Авенир Афанасьевич появился из теней и пригласил нас заходить.
— А Афанасий Саныч сказал, что практики не будет, — тут же заявил Коля Малинин.
Николай, простите, Иваныч.
— Вот так прямо и сказал, что не будет, и всё? — усмехнулся Пуговкин-младший.
— Ну… сказал, практика в поле, — Коля смутился.
