Бешеный прапорщик. Части 1-18 (СИ) - Зурков Дмитрий (книги .txt) 📗
Женщина играет роль светской львицы. И не важно, что она частенько фальшивит, ведь не так часто ей приходится делать это. Сегодня она — Венера, Афродита и Клеопатра. Хотя бы для себя самой… Хотя бы ненадолго… Изредка всплывает в голове мысль — а не разыграть ли перед своим кавалером (потом, когда он предложит заехать в номера) еще и роль недотроги, ну, или хотя бы попробовать? Но тут же практичный голос в ее голове обрывает: «Не глупи, милочка, где ты еще найдешь такого обеспеченного господина. Ну да, приживалкой, ну и что? Не в приют же идти с сиротками работать?». Так что, сегодня она — женщина-вамп и мадам Баттерфляй. Такова на сегодня её роль…
Ее кавалер, — импозантный полнеющий мужчина с аккуратной бородой, в пенсне с золотой оправой, в дорогом костюме и массивной печаткой на толстеньком коротком пальце, сыплет остротами, возбужденно поблескивая маслянными глазками, одной рукой слегка проворачивает на столешнице рюмку с шустовским, второй — пальцами поглаживает протянутую к нему руку женщины. Алкоголь и гормоны легко ввели его в роль неотразимого Казановы. Сегодня все для него, — и эта музыка, и изысканная сервировка, и великолепие блюд! Сегодня он — герой-любовник, молодой жеребец, сбросивший десятки лет. В свои пятьдесят четыре года он уже очень влиятельный человек в России. Да, Александр Иванович Гучков — это величина, глыба!!! Бывший Председатель Государственной Думы, действующий член Государственного Совета Российской империи, лидер партии «Союз 17 октября» и прочая, прочая… О-о-о!!! Он еще покажет всем этим люмпенам и маргиналиям, кто хозяин в России! Этот мягкотелый человечишко, называемый Императором Всероссийским, еще узнает!.. Свержение этого ничтожества уже давно является для него почти самоцелью. И теперь финал очень близок! И в этом он готов объединиться с любыми силами…
Ну и что с того, что дома его ждет давно надоевшая жена, любимая дочка и одиннадцатилетний сын, да иногда беспокоит треклятый артрит и одышка? Сегодня господин Гучков гуляет! Он — сама неотразимость и щедрость, ему доступны все роли. И пусть завтра, взглянув утром на помятое лицо своей сегодняшней избранницы, он с удивлением подумает «И что я в ней нашел?», и пожалеет о потраченном времени и деньгах, но сегодня еще не спущен пар и алкоголь играет в крови, и все складывается просто превосходно.
К столику подходит официант. Внешне — чистый половой в старинном русском трактире. И играет свою роль безупречно. Большо-ой артист. Ну, а даже если и в блюдо этому борову плюнул — так ведь не одну роль можно играть сразу. А, может, он — революционер! Вот!.. Роли, роли, роли…
За стеклом ресторана небо, и без того невидимое из-за искусственного освещения, совсем растворилось в космической черноте. Невдалеке от входа в ресторан, вероятно втайне завидуя представительному виду швейцара у дверей, доблестно несет дежурство городовой. Он и сам еще не разобрался, что ему ближе, но его роль никто не отменял, а вот играть тут всё четко надо, как по нотам, — суфлера не будет. Видной фигурой на улицах Петербурга является «блюститель порядка». Городовые, они ведь набираются из солдат, прошедших установленный срок службы, сверхсрочников как армейских частей, так и гвардии. Вот почему выправка должна быть военной, бравой, подтянутой. Одет городовой в черную шинель, окантованную красным кантом, широкие брюки заправлены в надраенные до зеркального блеска сапоги. На голове — фуражка, тоже с красным кантом, над лакированным козырьком блестит ленточка из белой жести с обозначением части, на руках — белые перчатки.
Равнодушный взгляд скользит по редеющей череде прохожих, не особо задерживаясь даже на откровенно расхристанном студенте в форменной шинельке. Роли философов, даже для стражей порядка, вовсе не чужды…
А играющий роль пьяненького, слегка сгорбленного, или лучше сказать согбенного, студента, от одного вида которого хочется брезгливо скривиться, нимало не обращая внимания на окружающих, шествует по улице, поглядывая на прохожих и что-то бормоча себе под нос. Какую роль он играет для себя — непризнанного философа, гения-марафетчика, или Бог весть кого еще, неясно, но для прохожих его роль раздражающего фактора является однозначной. Взгляд студента ненадолго задерживается сквозь стекло внутри ресторана и, наверное, даже не заметив открытой кожи дамы за столиком, сосредотачивается на содержимом стола. Свет вывески непонятным образом высвечивает в этом юноше его возраст — годков двадцать два от силы. Студент двигается дальше, прислушавшись, можно различить отдельные слова в его монологе: «… Деньжищи… Да за что?.. Дерьмо… Я б ни в жисть… Буржуи…». Исполнение, достойное оваций…
Увы, но во всей столице нет ни одного петербуржца, кто узнал бы этого молодого человека, а те, кто его действительно знает, если бы очень хорошо постарались, то, может быть, и распознали бы в нем прапорщика Федорова, бывшего студента-горняка, кавалера двух Георгиевских крестов и медали «За храбрость»… Вадим качественно отыгрывает свою роль…
Да и в городовом, пожалуй, не каждый смог бы узнать тоже георгиевского кавалера, зауряд-прапорщика Федора Астафьева, позывной «Котяра»…
Неподалеку, в арке дома крутился один из дворников, одетый в пальто, чистый передник, с большой овальной бляхой на груди и даже со свистком на шее. Если убрать почти недельную щетину на пропитой морде, да и саму ее отмыть от свекольного взвара, то в нем можно узнать прапорщика Дмитрия Ивановича Остапца, тоже героя, тоже кавалера и прочее, прочее…
В большом красивом доме на другой стороне улицы, на пыльном чердаке, среди старых и ненужных вещей, напротив слухового окошечка с аккуратно вытащенным стеклом, замер ещё один актер этого спектакля — переодевшийся в купленный на толкучке поношенный пиджачный костюм капитан Гуров, командир 1-го отдельного Нарочанского батальона специального назначения. У этого актера зрителей нет, более того, они ему категорически противопоказаны. Он, установив охотничью винтовку Маузера на самодельные деревянные сошки, терпеливо ждет дебюта в своём личном ангажементе…
На первом этаже этого же дома, в маленькой каморке, щедро заливает дворника водкой по самую маковку некий очень радушный господин, в котором точно никто не узнал бы Аполлинария Андреевича Белова, штаб-ротмистра пятого отделения Штаба Отдельного корпуса жандармов (наблюдение за деятельностью жандармских управлений по политическому розыску и производству дознаний), человека с огромным опытом оперативной работы.
Да… Роли, роли, роли…
К подъезду ресторана плавно подруливает представительное авто. Водитель, гордо вскинувший подбородок от собственного осознания высокой миссии — личного водителя такого господина, степенно подкатывает и останавливается у тротуара напротив парадных дверей, напрочь игнорируя какие-либо приличия и очередь извозчиков, дожидающихся легкого ночного заработка.
Спустя несколько минут гренадерского вида швейцар с огромной седой бородищей, олицетворяющий величественное достоинство, отворяет массивную дверь и вытягивается во-фрунт. Из распахнутой двери, галантно пропуская вперед даму, вальяжно выходит ОН, — Победитель, Цезарь, будущий вершитель судеб человеческих, любимец женщин, дуэлянт и авантюрист. Ох, и непроста роль облеченного Властью. Даже если ты только и умеешь, что «руками водить», а отыгрывать надо убедительно, чтобы не оказаться в другой, менее уважаемой роли. Чем выше залезешь, тем большее количество живых игрушек зависит от тебя и тем интереснее ими играть. До конца отыгрывая свою главную роль, полный вальяжный господин не спеша двигается к услужливо распахнутой шофером дверце авто…
В тот самый момент, когда «Вершитель судеб Отечества» двинулся к автомобилю, страж закона вдруг замечает непорядок — двигающегося обратно той же вихляющей походкой студента, и резво приступает к принятию мер по искоренению потенциально опасного элемента. Роль у него такая, ничего тут не попишешь. Швейцар хмыкает, свысока взирая на это, — для него все ж какое-никакое развлечение. А что до своей роли, так чем величественнее ты себя ведешь на этом месте, тем более тебя воспринимают лакеем. И просто, и не надо во исполнение своих обязанностей суетиться и унижаться, даже перед этой вот непростой шишкой. Достаточно открыть дверь и притвориться неподвижной статуей. Уж явно у того, кто сейчас прошествовал мимо, так не получится перед более высоким чином. Придется, небось, покрутиться, как вот тому же городовому.
