Глаголь над Балтикой (СИ) - Колобов Андрей Николаевич (книги полные версии бесплатно без регистрации .txt) 📗
- Ваш друг... его не учили убивать. Его учили побеждать, когда под ногами - ровная земля, а противник скован правилами поединка. И сам поединок - понарошку, достаточно коснуться лезвием, и это считается за удар. А воин... для воина нет правил. И легкий порез врага не остановит. Воин должен бить наверняка. Понимаете, мичман?
- Кажется, да - задумчиво произнес Николай. Интересно, не поэтому ли казачий есаул избегал "фехтовального клуба", и на поединок его пришлось заманивать коньяком? Николай против воли воскресил в памяти ту схватку... А ведь действительно, выходило так, что практически каждый удар есаула стал бы смертельным, или, как минимум искалечил бы противника - будь это "всамделишный" бой. Вот только мичман не понимал этого, пока японка не взяла его за шкирку и не натыкала носом в, казалось бы, очевидную истину.
- Значит есаул - это воин. Интересно, мог бы я когда-нибудь стать... - продолжил Николай, и увидел, как на лицо его собеседницы налетело облачко озабоченности...
"Боги, ну что я опять делаю не так?" - вопросил себя мысленно Николай. Впрочем, сообразил мичман, если бы он закончил фразу, как собирался: "...мог бы я когда-нибудь стать воином", то девушке, наверное, было бы трудно ему ответить. Ведь он моряк и воин, участвовал в сражении, и сказать ему "не сможешь" - вероятно, с точки зрения японца означает нанести ему оскорбление. А сказать "сможешь" ... Николай не был высокого мнения о своем фехтовальном искусстве и понимал, что такой ответ вряд ли будет правдивым.
- ...мог бы я когда-нибудь овладеть искусством боя на мечах, как есаул? - закончил он. Судя по выражению лица девушки, вопрос был задан верно. Японка окинула его ставшим серьезным взглядом
- У тебя есть талант - после паузы ответила она.
- Но ты не развил его, когда было нужно. А сейчас уже поздно.
- Поздно? Но я же вовсе не... - тут мичман слегка замялся - ему казалось, что девушка несколько старше его, а признаваться в этом не хотелось
- Это когда же мне следовало начинать? Во сколько лет начали Вы?
- В четыре, - быстро ответила девушка и чуть закусила очаровательную губку - похоже, Николай только что узнал то, что ему знать не полагалось. Но... с четырех лет?!! Тогда понятно, откуда эта звериная грация и феерическая быстрота. Конечно, против такого противника Николаю не светило ни при каком раскладе...
- М-да... А нет ли какого-то хитрого, истинно японского способа справится с противником, который много сильнее тебя? - спросил юноша. Николаю казалось, что тон его был достаточно шутливым, чтобы дать понять - он говорит это только для продолжения беседы, но... Кажется его слова были восприняты серьезно, и Николай снова удостоился задумчивого взгляда японки.
- Может и есть, - промолвила она.
-Знаете что, мичман, давайте я расскажу Вам одну японскую... сказку. Если Вам это, конечно, действительно интересно.
Николай только кивнул - обычно его собеседница говорила мало, но сегодня, кажется, все изменилось, так что он промолчал и обратился в слух. Юноша и девушка, подхватив боккэны, покинули полянку, где состоялся их поединок и медленным шагом прогуливались по саду. Лучи восходящего солнца играли в тени ветвей, словно солнечные зайчики в церковных витражах. И тихой литанией звучал женский голос, столь прекрасный, что даже утренние пташки притихли, боясь пропустить хотя бы слово.
- Давным-давно, когда Япония кипела войной властителей, не подчинившихся еще божественной воле Императора, жил мудрый самурай по имени Асано Кадзума. Он следовал путем Этикета Исэ-Рю, и таково было его умение, что для четырнадцатилетнего сёгуна Асикага Ёсихару не нашлось лучшего учителя. А когда сёгунат пал, мудрый самурай простым ронином пришел в город Татэока, где был призван на службу могучим кланом Могами.
Асано Кадзума верой и правдой служил клану. Он обзавелся семьей и у него родился сын. Но когда сыну исполнилось шесть лет, другой самурай Сакагами Сюдзэн, тоже служащий клану Могами, оспорил учение Этикета Исэ-Рю, которому следовал Асано Кадзума. Дело дошло до мечей и Асано пал.
Его малолетний сын не мог занять достойного места в обществе, пока не отомстит за гибель родителя. Но не это двигало молодым Асано Тамидзимару. Он искренне любил и чтил своего отца и всем сердцем желал смерти его убийце. Сын Асано Кадзума воспитывался при храме Хаясидзаки Кумано Дзиндзя, обучаясь искусству владения мечом. Молодой Асано не желал иной дороги, кроме пути самурая, он не мыслил себе иной доли и старательно учился мудрости предков, не жалея себя в постижении воинского искусства.
Настал день, и Асано Тамидзимару исполнилось 18 лет. В день своего совершеннолетия он получил новое имя - Хаясидзаки Дзинсукэ Минамото-но Сигенобу и право следовать туда, куда влекло его сердце. Два года потратил он на поиски убийцы своего отца и наконец-то нашел его.
Множество раз молодой Хаясидзаки представлял себе этот день, но никогда не думал, что час, когда он узреет своего смертельного врага, сокрушит все его надежды. Ибо Сакагами Сюдзэн был настолько опытным воином, что у юноши не было ни единого шанса победить его в бою.
И сын Асано ушел в сумрак ночи. Его жизнь потеряла всякий смысл. Юноша мог выйти на бой, соблюдя канон самурайской чести, но тогда он погибнет, а отец так и останется неотомщенным. Цель молодого воина не будет достигнута, а значит, дни его жизни не имели смысла. Отступление так же немыслимо. Выхода нет и нет спасения для чести, а значит, остается только оборвать нить обессмыслившегося бытия собственной рукой.
Юноша вынес себе приговор, и готовился встретить свой последний рассвет. С первыми лучами солнца, он исполнит обряд сэппуку, как только и должен уходить из жизни самурай, чей меч не смог защитить его чести. В ожидании неизбежного, юный Хаясидзаки погрузился в медитацию дабы очиститься от посторонних и лишних мыслей. Но вместо примирения с неизбежным, он вдруг обрел понимание...
Жизнь самурая подчинена единственной цели - служению истине. Истина самурая - его честь. Все, что мешает служению истине, противоречит самой сути вещей, и должно быть исправлено. Когда что-то омрачает служение истине, нет места ни мести, ни злобе - нужно всего только исправить неверное, вернуть бытию гармонию и порядок. Что может быть естественнее? Меч - душа самурая, слуга истины. Меч - это не ярость и разрушение, меч возвращает миру его красоту и справедливость. А потому истинный самурай не обнажает меч. Истинный самурай ОСВОБОЖДАЕТ меч.
Ранним утром Хаясидзаки бросил вызов убийце своего отца. Сакагами Сюдзэн посмеялся над ищущим смерти юношей, но отклонить вызов не пожелал, да и не мог бы этого сделать без ущерба собственной чести. Он согласился, и вышел на поединок как мясник, идущий забить глупого барана. Сакагами Сюдзэн не сомневался в своем искусстве, но не успел он положить ладонь на рукоять своего меча, как лезвие юного Хаясидзаки пропело погребальную песнь, прервав бытие его надменного врага. Так был отомщен Асано Кадзума.
-А теперь мне пора! - своим обычным голосом сказала красавица, улыбнувшись Николаю.
- А я так надеялся, что Вы покажете мне, каким образом мудрый не по годам Хасия...Хаясидзаки сокрушил Сакагами Сюдзэна.
- Это запрещено - удивила мичмана девушка.
- Нельзя обучать гайдзина нашему искусству. Мне жаль.
Весь день Николай мысленно нет-нет, да и возвращался к этой истории. Безусловно, очень колоритно и так не похоже на русские сказки. Николай считал, что о народе можно многое узнать о его сказаниях, и рассказ был интересен как отражение загадочной японской души, но не только. Сразить врага до того, как тот успеет обнажить клинок... Это было необычно и пробуждало интерес.
На обед Николай чуть припоздал, а когда все же явился, то увидел, что друг его лейтенант и казачий есаул изволят вкушать "хлеб насущный с котлетою" за одним столом, и мичман к ним присоединился. Князь с есаулом непринужденно болтали, улучив момент, Николай поинтересовался у своего друга:
