Глаголь над Балтикой (СИ) - Колобов Андрей Николаевич (книги полные версии бесплатно без регистрации .txt) 📗
Пушка, конечно, не катана и не сабля. Но все же, по мысли Николая, артиллерийская дуэль на море была чем-то сродни фехтованию. Когда корабли обмениваются залпами с пяти миль, бесполезно целить во вражеский корабль - к тому моменту, пока комендор введет поправки в прицел, пока прогремит выстрел и снаряд преодолеет многие километры, вражеского корабля там уже не будет. Нужно уметь рассчитать место, в котором окажется враг, чтобы в миг, когда земная тяга, смиряя бешеную энергию снаряда, направит его путь туда, где ветра и течения от века гонят белопенные валы, его траектория пересеклась бы с темным, опоясанным огнем собственных орудий силуэтом неприятеля.
А для этого нужно вымерить дистанцию до врага, высмотреть сливающийся с морем вражеский корабль так, чтобы по возможности точно определить его курс и скорость, высчитать правильный прицел. Поединок артиллеристов - это поединок умов, зоркости и опыта, но тот, кто первым сможет правильно решить задачу получит награду - кроваво-огненный поцелуй на сером силуэте вражеского броненосца.
Конечно, это не единственное умение, коим должен овладеть артиллерист. Но нанести удар первым - уже половина дела, треть победы и потому история Асано Тамидзимару не могла оставить мичмана равнодушным.
К тому же... Николай любил холодное оружие. Любил соразмерность его форм, тихий шелест извлекаемого из ножен клинка, матовый блеск стали. Любил ощущать вес сабли в ладони, чувствуя, как смертоносное лезвие становится продолжением собственной руки. Но при этом, как ни удивительно, мичман не слишком любил фехтование. Может быть, потому что заниматься приходилось ненастоящим, учебным реквизитом, не имевшим истинной красоты оружия? Мы бываем изрядно прихотливы в наших пристрастиях и хобби, но кто нас будет судить за это?
А вот тренировать удары из ножен нужно было именно на боевом оружии. К тому же такое занятие не требует ни партнера, ни специального зала, так что морские походы не станут препятствием увлечению.
Новое занятие разнообразило тягучий и малопривлекательный быт пленника. Николай совершенствовался в практике быстрого выхвата меча, да и в фехтовальный клуб стал наведываться едва ли не каждый день. Кроме того, мичман одолел расспросами казачьего есаула. Тот не был рад столь назойливому вниманию, и поначалу норовил от Николая ускользнуть. Но потом оттаял, рассказал и показал мичману немало интересного.
Так Николай обрел свое хобби, да так и не забросил, предпочитая его фехтованию. Часто работа с клинком заменяла ему зарядку, которой молодой человек почти никогда не пренебрегал, и даже годы спустя он продолжал работать над этой техникой, доводя ее до совершенства. Но это случилось потом, а пока...
Не то чтобы месяц пролетел для мичмана незаметно, но нельзя сказать, чтобы каждая минута тянулась для него бесконечно. К исходу означенного срока мичман вновь стал просыпаться пораньше, тренируясь до рассвета - неожиданно теплая погода августа вполне благоприятствовала ему. А даже если бы и нет - Николай с нетерпением ожидал встречи со своей "знакомой незнакомкой", а когда бы ей состояться, если не на рассвете в привычном для них месте?
В то утро тренировалось особенно хорошо - боккэн был послушен Николаю, словно кисть - художнику, хотя юноша и отдавал себе отчет, что в этом деле он, покамест, далеко не Рембрандт... Николай увлекся настолько, что даже не сообразил сперва, когда тихий женский голос произнес:
- Здравствуйте, Николай.
Она стояла на том самом месте, где мичман увидел ее в первую их встречу на этой полянке -тонкий стан рядом с кряжистым стволом старого древа, большие, карие, такие изумительно теплые глаза... Николай опомнился, сообразив, что пауза излишне затянулась - по его вине:
- Здравствуйте, прекрасная леди - хрипло ответил юноша, как будто бы что-то пережало ему горло. Но девушка не обратила на это внимания, она пристально смотрела мичману в глаза, словно разыскивая что-то и, казалось, разглядела в них то, что искала. Ее лицо озарилось мягкой улыбкой, и сердце Николая закружило теплой, пьянящей и пряной волной.
- Я вижу, Вы не забросили Ваши упражнения - произнесла она и - не ослышался ли Николай? Неужели и ее голос чуть дрогнул?
- Похвально. Проверим, чему Вы смогли научиться? - спросила девушка, и только тут Николай разглядел боккэн в ее руке. А в глазах прекрасной незнакомки мичман увидел хорошо знакомых ему чертиков веселья.
- Условия простые - мечи в ножнах, и Вы наносите удар. Если я успеваю отразить его своим боккэном - побеждаю я, ну а если Вам удастся..., впрочем, это уж вряд ли - рассмеялась она.
Они встали друг напротив друга и склонились в коротком поклоне. Сегодня Николай не сводил глаз со ставших очаровательно-внимательными очей незнакомки, и в них скользнула тень одобрения.
Удар!
Казалось, боккэн Николая врезался в каменную стену, а девушка уже убирала меч в ножны. Еще одна попытка! Бесполезно. Мичмана не оставляло ощущение, что за то время, пока он выхватывает из ножен меч, его соперница смогла бы отразить его удар, сама ударить трижды, и у нее хватило бы еще времени на то, чтобы собрать букетик цветов для этого японского умения, о котором она же и рассказывала, как его... экибана?
Веселье уходило из взгляда девушки, его место занимало... что? Легкая грусть, с оттенком легкого же превосходства? Но, Боже, как прекрасны ее глаза, легкая улыбка, нежный румянец на щеках... Николай замер, не в силах оторваться от ставшего таким желанным лица, столько раз являвшегося ему во сне...
Что произошло дальше - Николай не понял и сам. Залюбовавшись незнакомкой, он совершенно окаменел, не думая уже ни о каких занятиях, как вдруг... Его рука вдруг обрела собственную жизнь, атакующей змеей рванулась к рукояти деревянного меча и нанесла удар, с трудом проталкиваясь сквозь ставший вдруг таким упругим воздух.
Девушка с изумлением смотрела на кончик боккэна, застывший у ее лица - сама она едва ли успела положить ладонь на рукоять меча.
А затем ярость сверкнула в ее глазах и боккэн, сливаясь в неразборчивую полосу в ее руке, явил мичману свою истинную мощь и скорость. Миг - и меч Николая отлетел в кусты, а деревянное лезвие, походя мазнув огнем по его плечу, тут же зажгло пожар боли под ребрами. Ноги юноши подкосились, он рухнул на колени, согнувшись...
Маленькие ладони ласково легли на его плечи, и не успел Николай вскинуть голову, как мягкие, невозможно-нежные губы прильнули к нему в долгом поцелуе. Мало что соображая от боли и неземного блаженства юноша протянул руки, обняв дрогнувший под его ладонями стан, а девушка, чуть куснув его губу, отстранилась, но ее руки продолжали ласкать плечи и шею мичмана. Николай было открыл рот, но девушка внезапно положила пальчик поперек его губ, призывая к молчанию и снова прижалась к нему всем телом.
- Хитоми - шепнула она Николаю на ухо, и они вновь слились в сладостном объятии.
Много позже, когда Николай, лежа на циновке, что казалась ему мягче пуха, поглаживал шелковую кожу ее плеча, уже не в силах и далее сопротивляться подступающей дремоте, он спросил ее сквозь сон:
- Твое имя... такое красивое... оно что-то значит?
- Да. - тихо ответила та, что стала первой женщиной в жизни юноши.
- Хитоми означает "зрачок". Такое имя у нас обычно дают девочкам с красивыми глазами.
Когда Николай проснулся, солнце было уже высоко, но он был один - девушка куда-то исчезла. Тихо выскользнув из небольшого, утопающего в зелени домика, куда привела его Хитоми, он вернулся к себе.
- Аааа, скиталец, вернулся-таки. Я уж тебя потерял - встретил его на пороге князь. Пошли, пропустим по пять капель, благо повод есть.
- А что случилось? - спросил Николай, хотя это его не интересовало всерьез, ибо мысли молодого человека блуждали далеко.
- Мир, Николай. Все, война окончена. И мы, в общем-то, проиграли - с несвойственной ему тоской ответил лейтенант. Затем одарил Николая долгим задумчивым взглядом.
