Бумажный тигр (II. - "Форма") (СИ) - Соловьев Константин Сергеевич (книги серии онлайн .txt) 📗
— Это… Полагаю, это весьма неприглядный взгляд на мироустройство, мистер Лайвстоун, — пробормотал он сдавленно.
— Извините, среди старых каторжников по какой-то причине не так уж много оптимистов. Вы хотели знать, какими они видятся мне — и я сказал. Да, они могущественные существа, почти полновластные в своих владениях, но вместе с тем — глубоко изувеченные, изуродованные и брошенные своим создателем. Кровавый безумец Карнифакс, болезненно похотливая Аграт, по-рыбьи безразличный Танивхе, чопорный замкнутый Коронзон… Это не демиурги, Уилл, это увечные божества, сознающие свою долю. Рожденные против воли несчастные гомункулы, выбравшиеся из разбитых лабораторных банок. Каждый из них в глубине души безумен — неизбежное следствие огромного могущества, помноженного на осознание собственной никчемности. Только представьте себе существо, которое наделено огромной властью, но при этом сознающее, что в этом мире оно оказалось случайно, что оно — незапланированный плод, вышвырнутый окровавленной утробой в помойку мироздания. Случайность, капризной волей случая обретшая плоть. Досадная оплошность создателя. Может ли оно сохранить здравомыслия, осознавая все это? Едва ли. Вот почему человек так плохо читает волю богов, Уилл, по крайней мере здесь, в Новом Бангоре. Они — безумные выкидыши Левиафана, которым мы неуклюже пытаемся делать свои никчемные человеческие подношения, как древние греки пытались накормить дымом сожженных тельцов олимпийских властителей. Отсюда, думаю, и все проблемы недопонимания между нами…
На углу двое полисменов, схватив за ворот бродягу, куда-то тащили его, щедро угощая ударами дубинок. Должно быть, он не внял доводам разума, утверждающим, что джентльмену в его костюме не стоит портить своим внешним видом улицы Айронглоу. На взгляд Лэйда сценка была забавная — бродяга упирался и плевался, зеваки свистели и отпускали остроты — однако Уилл, судя по всему, ее даже не заметил, парализованный какой-то новой мыслью, завладевшей всем его вниманием без остатка.
— Несчастные дети, наделенные невообразимым могуществом… — пробормотал он, — Увечные дети Его самого…
— Нет, — Лэйд откинулся на подушки и стал смотреть в противоположное окно, — Он отчасти их создатель, но не их отец. Он наделил их при рождении собственной силой, точнее, слабым ее отражением. Но неужели вы думаете, что все эти черты они переняли от Него, древнего чудовища, которое не состоит с человечеством даже в отдаленном родстве? Ледяную презрительность Мортлэйка, ревущее безумие Медноликого, мертвецкое равнодушие Ленивой Салли? Да, Он дал им силу, но жизнь… жизнь им дал не Он.
— Кто? — не удержавшись, Уилл требовательно ухватился пальцами за манжету Лэйда, — Кто?
— Хотите знать, кто счастливые родители Девяти Неведомых? Это мы, Уилл.
— Что? — Уилл поперхнулся, как человек, которому в горло попала хлебная крошка, — Кто?
— Мы, — повторил он, противоестественным спокойствием голоса усиливая эффект от этого короткого слова, оглушившего Уилла подобно разрыву ручной гранаты, — Люди. Жители Нового Бангора. Ох, ну и вид у вас… Жаль, я не захватил фляжку с коньяком, он бы вам, кажется, сейчас пригодился. Мы — невольные родители Девятерых и в этом нет ничего удивительного. По крайней мере, здесь, в Новом Бангоре. Заточенные в его толще, мы остались людьми и щедро питали ее своими эманациями, бесплотными продуктами своей жизнедеятельности. Все наши надежды, слабости, страхи, комплексы… Лицемерная зависть, трусливая любовь, небрежное благородство, затаенная похоть — все это мы веками излучали в окружающее пространство. Но если в Лондоне все это впитал бы в себя ядовитый смог, то здесь… Здесь, соединившись с витающей в воздухе Его силой, они оказались отлиты в материальную форму. Я не думаю, что Он этого хотел. Я даже не уверен, что Он сознавал, к чему это может привести. Но так уж случилось, что это произошло. Случайно, само собой, против воли, как случаются многие важные вещи в этом мире.
Уилл выпустил его рукав, кажется, его пальцы, ослабнув, разжались сами собой.
— Когда-то… Когда-то давно вы сказали мне — дело не в том, верю ли я в Девятерых, дело в том…
— …верит ли Он в них, — закончил Лэйд, — Это было вчера, Уилл. Полагаю, теперь вы поняли смысл этих слов. Левиафан верит в Девятерых, что бы это ни значило, раз позволяет им управлять процессами жизни, служить кронпринцами при его троне, взимать дань и являть свои лики. Нравится ли это ему? Удовлетворен ли Он этим? Раскаивается ли? Я не знаю этого, Уилл, как муравей не знает об устройстве коробки передач ползущего на него локомобиля.
— Значит… — Уилл так осторожно подбирал слова, что паузы в его словах сделались томительно долгими, — Значит, Девятеро — это в некотором роде человечество в миниатюре? Наши гигантские отражения, в которые древнее чудовище вольно или невольно вдохнуло часть своей силы, воплотив их в реальность?
— Да. Гомункулы, рожденные по прихоти судьбы, только с нашими, человеческими, лицами. Сами посудите, могу ли я после этого возносить им молитвы и искать их расположения? Как видите, из меня получился скверный кроссарианец. Уж в качестве лавочника я точно лучше.
По лицу Уилла он понял, что тот хочет задать вопрос. И даже взялся бы угадать, какой именно. Однако ошибся.
— Как думаете, доктор Генри знал об этом? — спросил Уилл, как только ему удалось разжать губы, — Или предполагал нечто подобное?
— Основатель почившего клуба «Альбион»? Увы, не имею ни малейшего представления. Он оставил после себя много записей, но, кажется, не очень-то интересовался теологической стороной жизни Нового Бангора. У него была цель и он, как человек рассудительный и целеустремленный, желал ее достичь. Не его вина в том, что все кончилось как… как должно было кончиться.
— А как все кончилось?
Лэйд нарочито неспешно оглянулся. Больше для того, чтоб растянуть томящую собеседника паузу, чем по необходимости. Раннее утро Нового Бангора утратило свою цветочную свежесть, в небе беззвучно распускался ослепительно-желтый спелый бутон солнца, заливая гомонящий Айронглоу безжалостным жаром нового дня. Без устали трезвонили входные колокольчики над дверьми, хозяева поспешно смахивали пыль с витрин и распахивали тяжелые шторы.
Он видел слишком много таких дней за последние двадцать пять лет.
— Что ж, помнится я обещал вам рассказать всю историю. И раз уж я был столь опрометчив, придется сдержать слово. Тем более, что наше сегодняшнее приключение, кажется, затягивается — дорога делается все более загруженной. Я расскажу вам, что произошло — после того, как доктор Генри, отдуваясь, занял свое место…
…доктор Генри, удовлетворенно отдуваясь, занял свое место.
На правах председателя клуба он занимал почетную позицию за столом, восседая во главе подобно окруженному вассалами монарху. По правую руку от него расположились Пастух и Графиня, по левую — Архитектор и Поэт.
Доктор Генри подумал, что это должно выглядеть весьма нелепо со стороны — точно сборище актеров-любителей, вздумавших разыграть сценку из королевской жизни. Ощущение это усиливалось обстановкой, не соответствовавшей серьезности собравшихся. Избавленная от клочьев паутины, разложившихся объедков и прочего мусора, комната для собраний клуба «Альбион» посвежела, однако не приобрела свойственной обжитым помещениям чистоты — доктор Генри настрого приказал не очищать ее полностью, убрав лишь то, что мешается под ногами. Он не возлагал особенных надежд на маскировку, но в глубине души полагал, что ни к чему лишний раз привлекать внимание завсегдатаев Скрэпси к «Ржавой Шпоре». Едва ли их общему делу пойдет на пользу, если в тайном помещении клуба устроят себе логово китобои или бродячие любители рыбы…
— Было бы неплохо поставить здесь цветы, — заметила Графиня, поправляя лампу на столе, — Мне кажется, если раздобыть немного гибискуса и алоизии, это поможет скрасить удушливую атмосферу.
