Спроси у Ясеня - Скаландис Ант (читаемые книги читать .txt) 📗
Колич разговаривал вполне приветливо. Сама-то Белка знакома с ним была шапочно, но старый друг Михи Майкл по понятиям Колича явно был в авторитете. Вообще Майкл – толковый биохимик, талантливый программист и лихой коммерсант Михаил Вербицкий – представлял своего рода феномен: бесконечно далекий от уголовного мира по происхождению и воспитанию, он в годы всеобщей криминализации крупного, среднего и даже мелкого бизнеса быстро стал среди бандитов своим на правах "законного" консультанта.
Колич хотел было сразу дать Белке телефон Патлатого с правом ссылаться на него, Колича, но Белка резко возразила против такого варианта. Ей нужно было, чтобы Патлатый, будь он хоть лидер всех московских группировок вместе взятых, позвонил ей сам, обязательно завтра, точно в двенадцать и именно по тому телефону, который она сейчас назовет. Скромный боец Колич (шесть лет на простой зоне за простой грабеж и два года работы в группировке с постепенным, но явным приближением к шефу), почуяв шпионские страсти, вновь проникся важностью дела и обещал.
– Девчонки, – сказала Белка подругам. – Я тут одному муж-чине ваш телефон дала. Завтра опять приду. А то наши бабы не дадут нормально поговорить.
– Все понятно, – улыбнулись подружки, и одна другой прокомментировала назидательно: – Вот видишь, у Ольги муж и ребенок в отъезде – так она времени не теряет, а ты…
Патлатый позвонил минута в минуту.
– Вы можете сейчас подъехать? – спросила Белка.
– Это так важно?
– Очень важно.
– Хорошо, диктуйте адрес.
Вот так. Разве от милиции подобного понимания дождешься? Никакой грубости, никакой фени – все интеллигентно и вежливо.
Но в ту же секунду Белка испугалась. С чего он так подхватился? Ведь большой человек… Может, сам Патлатый и ведет всю эту игру? И теперь приедет, чтобы убрать Ольгу с дороги как мелкую раздражающую помеху? Или он действительно рассчитывает на очень важную для себя информацию? А она ему ничего интересного не сообщит. Что тогда? За ложный вызов в этой среде тоже полагается смертная казнь?
Однако при первом же взгляде на Патлатого все страхи странным образом рассеялись. Грозный "авторитет" вполне соответствовал своей кличке: волосы носил до плеч. Одет был хорошо, но не броско, черты лица имел благородные и внешне походил больше всего на провинциального актера. Однако под плащом, не случайно очень свободным, скорее всего болтался в кобуре какой-нибудь серьезный автоматический пистолет.
Они курили, стоя возле урны в застекленном переходе между институтом и опытным заводом и беседовали под ровный шумовой фон ближайшего цеха. В таком месте что-либо подслушать физически невозможно, а съемку снаружи вести бессмысленно: яркий боковой свет и мутные грязные окна.
Патлатый очень внимательно выслушал Белку. Координаты Шайтана, вопреки ожиданиям, дал сразу и только пояснил, что ничего нового у тверского лидера пока нет.
Слово за слово, они перешли на ты, Белка с ужасом ощутила даже известную симпатию к этому человеку, все-таки он ей помогал и в данный момент практически бескорыстно. Платить придется после – об этом она тоже знала, но не хотела думать. Ей было уже все равно. А Патлатый будто угадал ее мысли.
– Ольга, – сказал он на прощанье. – Ты теперь с нами. Так будь с нами до конца. И не бойся ГБ. Сегодня и там уже есть наши люди. Подмять эту систему под себя для нас вопрос времени и только. Не бойся никого, если ты с нами. Подумай, я могу выделить тебе охрану. Связь держи через Колича. Если что-то переменится мы дадим знать. А с Шайтаном можешь встречаться, когда захочешь: он мне не начальник, и я ему – тоже. Адье.
И он зашагал красивой походкой спортсмена, на ходу отдавая по телефону распоряжения своей охране или водителю. У проходной его ждал наверняка шикарный "мерседес" или "БМВ", а дальше – роскошный офис где-нибудь в самом центре… Новый русский, хозяин жизни, не признающий никаких законов: ни воровских, ни государственных, ни Божьих.
Белка не хотела быть с ним, но, кажется, от нее уже ничего не зависело.
Она вспомнила похороны. Там таких не было. Народу вообще собралось немного. Лето. Со старой Мишкиной работы никого – слишком давно это было. С последней фирмы – тоже никого: слишком недавно поругались. Ну, из "Текста", конечно, пришли и вообще больше всего было народу из писательской тусовки.
Многие спрашивали про Майкла. Он тоже когда-то ходил на семинар фантастов, там и познакомился с Михой. Пришлось сказать, что Майкла нет в Москве. Это была правда – ведь он отсиживался на даче, чтобы не дразнить гусей.
Здесь, на похоронах, Белка с некоторым удивлением обнаружила: бывшие молодые писатели еще не окончательно утратили чувство солидарности друг с другом. Была, конечно, и компания "фэнов" – этих вездесущих любителей фантастики, некогда, в перестройку объединенных в могучие клубы, а сейчас влачивших унылое существование, как, впрочем, и вся интеллигенция. Пришел Егор Стульев, давно переключившийся с фантастики на детективы и ставший почти автором бестселлеров. Пришел Додик Саидзе, писавший теперь очень эстетскую и никому не нужную прозу. Пришел Олег Зарайский, сменивший фантастику на горячие будни газетчика еще при Горбачеве. Очень, очень разные люди, но все они помнили Разгонова, все они были когда-то вместе. Мечтали о коммунизме по Стругацким и о победе над коммунизмом по-советски, описывали в своих произведениях романтические звездные войны и на дух не принимали войны земные, придумывали галактические сверхцивилизации, которые помогут людям, и надеялись в жизни только на себя.
А как было здорово на последнем Всесоюзном семинаре осенью девяностого в Дубулты! Разгонова тогда назначили старостой, и он имел возможность взять Белку с собой, оформив ее для порядка редактором издательства "Текст". Для выезда в Латвию еще не требовался загранпаспорт и виза, а шикарный пансионат на Взморье назывался писательским Домом творчества союзного значения, куда пусть нечасто, но пускали молодых писателей, и это было как сказка: белый песок юрмальского пляжа, холодное, тихое, голубовато-серое, зеленовато-серое море, чайки над ним, сосны бесконечной полосой вдоль берега, уютные номера с огромными письменными столами, с плетеными креслами на балконах, длинные коридоры с мягкими коврами пропахшими навсегда соленым морским воздухом и хвоей, чудесный бар с коньяком, рижским бальзамом и кофе, где вас неизменно встречал улыбкой милейший Имант, говоривший по-русски с мягким латышским акцентом. И были долгие интересные обсуждения рассказов, повестей и романов; и прогулки в дюнах, и даже купание в балтийских волнах – для закаленных; и шумные пьянки по вечерам с гитарой и отчаянными политическими спорами; и величественные шпили старой Риги, и буйство желтых кленовых листьев на бульваре Райниса, и электричка, летящая вдоль сосен и моря, мимо чистеньких маленьких вокзальчиков, названия которых звучат как красивое и таинственное заклинание: Булдури, Дзинтари, Майори, Пумпури, Ассари, Вайвери, Кемери…
А теперь был глухо закрытый гроб и море цветов. Лето. Людей летом мало, а цветов много.
Когда садились в автобусы в Николо-Архангельском, к ней подошел Зарайский и стал прощаться. Во-первых, он приехал на своих колесах, а во-вторых, на поминки уже не успевал – работа. Стал теперь штатным корреспондентом "Московского комсомольца" и пахал, пахал, пахал.
– Помнишь, как здорово было на семинаре? – сказал вдруг Зарайский, и Белка даже вздрогнула от такого совпадения их мыслей. На семинар она приходила только два раза, а обо всем остальном знала исключительно со слов Михи.
– Еще бы, – ответила Белка, едва сдерживая слезы. – Ты звони, Олежек. Ладно? Звони иногда.
Теперь, стоя в переходе между заводом и институтом и глядя сквозь немытые стекла на бесконечную стройку внизу, она вспомнила этот разговор и подумала: "Зарайский. Вот кто может провести неформальное журналистское расследование. Олежек всегда рвался делать что-нибудь недозволенное. А к тому же – "МК". Газета политических скандалов, газета, которая никого и ничего не боится. Это идея. Вот только информацию надо передать Зарайскому так, чтобы об этом никто, никто не узнал. Самой звонить плохо, даже из института, негоже судьбу два раза испытывать. А Олег вряд ли позвонит, закрученный он там, как сто китайцев. Значит, будем выходить через общих знакомых… Ну, ладно. Время обеда кончилось, пора показаться на рабочем месте.
