Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ) - "Вансайрес" (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации TXT) 📗
Коридоры его в этот утренний час были так же пустынны, как и аллеи в саду.
Хайнэ хотел было отнести свой букет Онхонто, но на полдороге внезапно развернулся и, помедлив, пошёл в другом направлении.
С трудом распахнув тяжёлые, массивные двери, он остановился на пороге и замер.
— Вы? — проговорил Главный Астролог, поднимая голову. — Что вам здесь нужно?
Хайнэ помолчал.
— У вас есть ваза? — спросил он, наконец, и приподнял руку, показывая свой букет.
Астанико посмотрел на него наполовину удивлённо, наполовину раздражённо, однако встал из-за стола и подошёл к книжному шкафу.
— Такая вам подойдет? — спросил он равнодушным тоном, протягивая Хайнэ узкую вазу горчично-жёлтого цвета с узором из геометрических линий.
— Да, — кивнул Хайнэ и, проковыляв к столу, стал составлять свои листья в вазу. — Смотрите, какое красивое сочетание оттенков. А если бы вы раскрыли шторы, то, мне кажется, получилось бы ещё лучше.
Астанико, помедлив, распахнул тяжёлые занавеси, наглухо закрывавшие большие окна, и солнечный свет хлынул в комнату.
— Теперь вы довольны? — осведомился он чуть насмешливо.
Хайнэ молча смотрел на танец пылинок в столбах солнечного света; в кабинете Главного Астролога было довольно пыльно и неопрятно, но сейчас, в лучах яркого света эта грязь почему-то не казалась отталкивающей — наоборот. Астролябии, книги с разноцветными корешками, листы меловой плотной бумаги, изрисованные натальными картами и в беспорядке разбросанные по столу, отвечали на прикосновение солнечных лучей золотистым блеском.
— Я сейчас подумал, что вы, в силу своих отношений со звёздами, вероятно, любите темноту и ночь, — проговорил Хайнэ, не отрывая взгляда от осеннего букета на столе, казалось, вспыхнувшего под лучами солнца ярким пламенем. — Но рассвет бывает также очень красив. Только посмотрите.
Астанико смотрел на него, скрестив на груди руки.
— Послушайте, Хайнэ, хватит валять дурака, — наконец, сказал он холодно. — Прекратите этот фарс — вазы, рассвет, красота и гармония… Говорите прямо, зачем пришли. Укорять меня своим видом невинной жертвы? Просить о спасении для брата? Заявлять, что всё ещё не сдаётесь и верите в мои лучшие качества? Сказать по правде, я поражён вашим упорством. Но лучше бы вы применили его в каких-нибудь более подходящих целях.
— Я правда не знаю, зачем я к вам пришёл, — возразил Хайнэ, дотронувшись до одного из листьев. — Мне просто захотелось принести вам букет, вот я это и сделал.
— И вам не кажется, что это безнравственно — продолжать общение с человеком, который отправил на смерть вашего брата? — приподнял брови Астанико. — Ладно бы вас самого. Но какое право вы имеете прощать человека за горе, причинённое не вам лично, а вашим близким?
Хайнэ закрыл глаза и прислонился к стене.
— Я не хочу думать о том, как должен относиться к вам, — проговорил он. — Тем более, сейчас. Знаете, мне кажется, люди слишком много оценивают — себя, других, своё отношение к другим людям, отношение других людей к себе… Я не говорю, что это неправильно и ненужно — может быть, это именно то, что отличает человека от животного — но иногда без этого намного проще. Если отказаться от этого хотя бы ненадолго, то можно почувствовать…
Он осёкся и немного неуклюже опустился на пол, придерживаясь рукой за стену.
— Почувствовать что? — раздражённо спросил Астанико несколько минут спустя. — Если уж начали, то договаривайте!
— Я сейчас испытываю такое странное ощущение, — признался Хайнэ. — Я как будто в другом мире и в другом теле, и всё по-другому, и всё так просто. Просто любить всё на свете, просто не бояться, не сомневаться… Я знаю, что это ненадолго, но мне так не хочется… возвращаться к себе прежнему.
Он вздохнул и, подперев рукой щёку, задумчиво посмотрел куда-то вдаль.
— Знаете, ещё немного — и я в самом деле полюблю вас, — вдруг сказал Астанико ещё более раздражённо, почти яростно. — Вы невыносимы!
Хайнэ вскинул голову и посмотрел на него удивлённо.
— В таком случае я буду вам благодарен, — тихо сказал он. — Не думаю, что во мне есть многое, за что меня можно любить.
— Ну да, да, — отмахнулся Астанико с выражением злой досады. — Вы жалки, трусливы и инфантильны. Но вы же упорствуете в своей любви к подлому мерзавцу, так отчего бы мне не упорствовать в любви к глупому ребёнку? Вы пробуждаете во мне какой-то идиотский инстинкт соревнования! — вдруг добавил он яростно. — Разве я хуже вас?
— Не хуже, — согласился Хайнэ, чуть улыбаясь. — Знаете, я и в самом деле рад, что пришёл к вам и услышал всё это, вы…
Он опять недоговорил и, чуть вздохнув, поднялся на ноги.
Астанико молча следил за тем, как он ковыляет к выходу, однако когда Хайнэ уже добрался до дверей, вдруг подскочил к нему, с силой оттолкнул — так что тот чуть не повалился на пол — и закрыл собой проход.
— Думаете, я вас отсюда выпущу? — спросил он резко. — Вы собрались пойти и признаться, что это ваша книга. Но только я не дам вам этой возможности.
— Вы запрёте меня здесь навсегда? — печально поинтересовался Хайнэ.
— Не будьте о себе такого высокого мнения, — фыркнул Астанико. — Сейчас у вас порыв благородства и возвышенных чувств, вы одухотворены и с лёгкостью сделаете то, на что в обычном состоянии у вас не хватает душевных сил. Но долго это не продлится, и вы это сами понимаете. Через какое-то время все ваши низкие качества вернутся, и трусость в вас снова победит.
— А вы этого так хотите? — тихо спросил Хайнэ, поглядев ему прямо в глаза. — Чтобы всё низкое во мне победило? Вы действительно этого хотите?
Лицо Астанико перекосилось.
— Не думаю, что вы сознательно используете все эти приёмы, — проговорил он куда-то в сторону. — У вас бы не хватило ума. Но иногда глупость бывает умнее мудрости, какая странная вещь, не устаю ей поражаться!
Он вдруг схватил Хайнэ за запястье и с силой сжал.
— Будь по-вашему, глупый ребёнок, — проговорил он тихо и яростно, глядя ему в лицо. — Я спасу вашего брата. Но только не смейте когда-нибудь разлюбить меня, слышите? Если сделаете это однажды, я убью вас. Сопоставление наших гороскопов, кстати говоря, ясно говорит об этой возможности, о том, что один из нас убьёт другого… впрочем, вы вряд ли что-нибудь в этом поймёте. Оставайтесь здесь и не вздумайте что-нибудь предпринимать. Я всё устрою.
С этими словами он отпустил руку Хайнэ и размашистым шагом вышел из кабинета. Путаными ходами он направился к своей спальне и лишь один раз помедлил, остановившись посреди коридора. Лицо его искривилось — то ли мучительно, то ли от злости, но он тут же, переборов себя, продолжил путь.
Он распахнул двери спальни; Иннин сидела на его постели.
Он привёл её сюда ещё ночью, улыбаясь гадкой удовлетворённой улыбкой, однако после этого ушёл, приказав подождать его — и отсутствовал до самого утра.
«Он уже начал издеваться, — мрачно усмехнулась Иннин, когда за окном забрезжил рассвет. — Я не только должна подвергнуться унижению, но ещё и ждать этого унижения, а под конец, измучившись от ожидания, захотеть, чтобы он пришёл быстрее. Но этого не будет».
И она, собрав в себе все силы, приказала себе не думать о предстоящем, и так и просидела всю ночь — безмолвно наблюдая картину за окном глазами холодной статуи.
— Приготовились пожертвовать своим самоуважением во имя спасения господина Хатори? — осведомился Астанико, появившись на пороге.
«Я должна учиться преодолевать гордость, — думала Иннин, не глядя на него. — А иначе как я смогу покинуть это место? Всё это — только подготовка, чтобы… чтобы сделать это».
— О, ваша душа на самом деле жаждет этой искупительной жертвы, — продолжал Главный Астролог. — Принеся её, вы станете выше в собственных глазах. И неважно, что метод подл; чем подлее метод, тем выше вы будете считать себя. Невинная жертва… подите вон.
Иннин вздрогнула.
— Подите вон! — снова рявкнул Астанико. — Думаете, я на самом деле так вожделею к вам, как к женщине? Да нет, в действительности мне было просто интересно посмотреть, что победит в вашей душе. Теперь моё любопытство удовлетворено, можете идти.
