Дракон должен умереть. Книга III (СИ) - Лейпек Дин (книги .TXT) 📗
Он посмотрел в окно, на небольшой квадрат бесцветного неба, до которого солнце еще не успело добраться — и внезапно почувствовал, что в комнате есть кто-то еще. Генри резко сел, кровать скрипнула — Джоан вскинула голову, просыпаясь, и тут же наткнулась на дикий взгляд его серых глаз, еще находившихся где-то на грани сна и реальности и потому особенно пронзительных. Бесконечно долгое мгновение она не могла пошевелиться, совершенно оцепенев от ужаса и от этого взгляда, лишенного всякого прикрытия его обычного вежливого спокойствия и потому пробирающего ее насквозь, до самых глубин ее запуганного и запутанного естества.
— Джоан? — спросил Генри незнакомым, хриплым и тяжелым голосом, таким же безумным и безжалостно честным, как его глаза, и тогда она вскочила и выбежала из комнаты так быстро и резко, что почти снесла на ходу тяжелую дверь.
Сначала Генри хотел броситься за ней. Но он был слишком ошарашен и слишком долго собирался с мыслями. Генри лежал на кровати с открытыми глазами, глядя в потолок и не видя ничего, кроме испуганного лица Джоан, с которым она вскочила из его кресла. Само по себе ее появление в его комнате уже не удивило бы Генри — но выражение лица показывало, что по каким-то причинам он не должен был сейчас ее видеть. И эта мысль все не давала ему покоя, она свернулась тугим скользким жгутом в районе солнечного сплетения и при малейшем движении сжималась еще сильнее. Он лежал, безуспешно пытаясь снова уснуть или хотя бы убрать это напряжение внутри, но чем дольше Генри ворочался с боку на бок, тем сильнее оно мешало, и в конце концов Генри встал, оделся и вышел из комнаты. Дверь все-таки пострадала, когда на нее налетела Джоан, потому что жалобно скрипнула и открылась под странным углом, беспомощно повиснув на вывернутых петлях. Генри на мгновение задержался, рассматривая ее — и быстро пошел в сторону королевского кабинета.
Он привычным движением толкнул большие тяжелые двери кабинета — но они не поддались. Генри тихо выругался и толкнул еще сильнее, затем отошел на шаг и недоверчиво осмотрел темное резное полотно, на котором странным образом сплетались львы, лошади и драконы.
Драконы.
Генри никогда раньше не видел эти двери запертыми. И был уверен, что они будут открыты в любое время дня и ночи. Он провел рукой по гладкому дереву, еще раз безуспешно дернул дверь — и пошел прочь. За поворотом встретил стражника и спросил, не видел ли он королеву.
— Видел, а как же, — отозвался тот. — Проходила здесь недавно.
— Куда?
Стражник махнул рукой дальше по коридору, в сторону перехода в нижний замок. Генри направился туда, по дороге задавая каждому встречному все тот же вопрос. Так он спускался все ниже — сначала в полуподвал, в котором находилась и его бывшая камера, а затем — в склеп.
Джоан была там. Она сидела на полу рядом с гробницей — но не отца, а брата. При звуке его шагов она подняла голову. Генри присмотрелся, и в свете одинокого факела, оставленного, вероятного, провожавшим королеву стражником, он увидел, что ее лицо утратило всякий намек на испуг и неуверенность. Оно было спокойным и собранным.
— Джоан... — начал Генри, но тут же понял, что от любых его слов станет только хуже.
— Ты знаешь, от чего умер Джон? — она повернула голову к пышному надгробию, и он почувствовал ее желание перевести тему разговора.
— От лихорадки, вроде бы?
— Все так говорят, — вздохнула Джоан. — Но с чего началась эта лихорадка?
— Не знаю. У тебя есть какие-то предположения?
— Нет. Я просто думаю, что все это очень странно. И то, как он умер — и то, что он хотел меня убить. Ты знаешь, что он был очень хорошим старшим братом?
Генри изумленно уставился на нее. Сказанное никак не подходило к образу Джона, который сложился у него.
— Он хотел тебя убить, — пробормотал Генри.
— Да. Но это было после того, как я очень долго его не видела. И после того, как он попытался покончить с собой. Мне кажется, он был чем-то серьезно болен. И от этого умер.
— Генри вспомнил свою последнюю встречу с принцем — горящие глаза, резкая смена настроения...
— Может быть, — согласился он. — Но ведь Джон и в детстве тебя задирал.
— Какой старший брат не задирает младших? — грустно улыбнулась Джоан.
— О, да, — усмехнулся Генри понимающе.
Слишком понимающе. Она заметила и тут же слегка прищурилась.
— Прозвучало так, как будто ты знаешь, о чем говоришь.
Генри небрежно пожал плечами.
— Я повидал в своей жизни много чьих-нибудь старших и младших братьев.
Он не был уверен, поверила ли она ему — Джоан поднялась, глянула на надгробие и пошла к выходу из склепа.
— Джоан, — позвал Генри еще раз, уже настойчивее. Она остановилась, обернулась. — Что ты делала у меня?
Она вопросительно подняла брови.
— У тебя?
— Сегодня утром... — в голосе Генри появилось сомнение.
— Я не была у тебя сегодня утром, — твердо ответила Джоан. — Возможно, тебе приснилось.
Когда дверь за ней захлопнулась, факел потух под порывом сквозняка. Генри вздохнул — и осторожно направился к выходу в полной темноте.
Предел
Время шло, тихо и размеренно, как песок в часах. Раз в три дня Генри присутствовал на заседаниях Совета и внимательно следил за холодным, невозмутимым лицом королевы. Иногда его вызывали на встречи королевы с послами, представителями гильдий, учеными. Генри стоял в пяти шагах от трона, внимательно следя за величественным, спокойным лицом королевы.
Она больше не вызывала его к себе в кабинет, и Генри не заходил сам, не желая снова наткнуться на запертые двери. Большую часть времени делать ему было катастрофически нечего, и Генри вместе с Ленни уезжал за город — просто чтобы сменить обстановку. Здесь не было гор, и широкая гладь Ина оставалась самой живописной частью пейзажа — но это было все равно лучше каменных стен замка. За городом Генри мог дышать. И старался делать это как можно чаще.
И однажды он уехал в тот день, когда делать этого не стоило.
***
— Где тебя носило? — прошипел Бертрам, схватив Генри за локоть и чуть ли не силой потащив за собой.
— В чем дело? — Генри вывернулся из хватки лорда дознания, когда они подошли к дверям тронного зала.
— Привезли наконец этого идиота.
Генри вздохнул и толкнул дверь. В зале было много народу, но большая часть отошла к стенам, оставив центр пустым. Лорд Монтгомери стоял посреди зала, надменностью и неприступностью готовый соперничать с высокими каменными сводами. Его внешность оставляла желать лучшего — черные как смоль волосы свисали грязными патлами, а одежда испачкалась и истрепалась, но лицо все равно светилось горделивой красотой, вызывающей и яркой.
Когда стало ясно, что «с наскока» Инландию завоевать не удалось, а дальнейший конфликт может дорого стоить уже самой Империи, кресский посол попросил аудиенции с королевой. Ее требования были просты — чтобы на территории ее страны не осталось ни одного кресского солдата. Когда же посол упомянул кресских пленных, захваченных армией во время снятия осады Риверейна, королева заявила, что готова их выдать — если Империя в ответ выдаст трех лордов, предавших ее.
И вот теперь одного из них под конвоем доставили в столицу. Генри не знал, что королева собиралась с ними делать, но предчувствие было очень нехорошее. Он подошел поближе, внимательно рассматривая пленника, окруженного стражей. Распахнулись двери. Генри не стал оборачиваться — он знал, кто ходит так бесшумно.
При виде королевы Монтгомери слегка изменился в лице, позволив губам сложиться в тонкую любезную улыбку. Генри пристально следил за ним. Лорду уже нечего было терять — лучшее, на что он мог рассчитывать, это возможность безболезненно умереть. Однако Монтгомери, в роду которого были крессы, славился вспыльчивым характером и своеобразной манерой общения.
И Генри знал, что королева могла на подобное отреагировать не менее своеобразно.
