Аленький цветочек - Разумовский Феликс (читаем книги онлайн без регистрации TXT) 📗

«Ну, сука, я тебе устрою…» Не совсем ещё ясно представляя, какой конкретно уют он устроит строптивой торговке, Собакин пересёк бывшую футбольную площадку, сплошь в жёлтых пятнах человеческой и собачьей мочи, и вошёл в мрачное, напоминающее острог здание. Здесь, на первом этаже общежития, и находился рабочий кабинет майора – местный пост охраны правопорядка. «Я тебе устрою, сука, лютики-цветочки!» Зло бренча вытащенными из кармана ключами, Собакин приблизился к двери, и настроение у него испортилось окончательно. О, Господи, каждый Божий день одно и то же! На двери поста безопасности был мелом изображён сам Собакин в виде непотребного кривоногого двортерьера. С преувеличенными признаками пола. И, видимо, для ясности рядом значилось крупными печатными буквами: ЕДУЧИЙ МАЙОР КАБСДОХОВ.

«Ах, сволочи… давненько у вас паспортный режим никто не проверял…» Свирепея, Собакин щёлкнул тугим замком, вытер похабщину загодя намоченной губкой и принялся готовиться к службе. Разделся, подключил телефон (а хоть и не подключай его, один чёрт – аппарат хоть и звонил иногда, но в трубке ничего не было слышно), поставил на электроплитку чайник и, со вздохом опустившись в старое продавленное кресло, глянул на часы. До свидания с дамой сердца оставалась ещё целая вечность.

Когда электронные часы показали семнадцать двадцать пять, из-за расположенной под ними двери в коридор послышалось ожесточённое царапанье, а потом – истошное «Мяу!!!». Альберт повернул ручку, и в комнату лохматой шаровой молнией влетел кот – большой, полосатый, тёмно-рыжий по более светлому. На линолеуме ему было не разогнаться: когти проскальзывали, кота заносило на поворотах, однако, давно привыкший, он стремительно пересёк комнату и исчез под столом профессора Звягинцева. Не то чтобы начлаб подкармливал или баловал его больше других; скорее наоборот, и к тому же под столом витал собачий запах, принесённый на хозяйских ботинках. Просто там было самое надёжное, недосягаемое ни для каких гонителей убежище, и кот знал это прекрасно.

Он вообще отличался отнюдь не средним умом. Не зря же он был не просто так себе кот, не какой-нибудь Барсик-Мурзик и даже не Чубайсик, как принято сейчас называть рыжих, а Кот Дивуар. Что, как мы с вами понимаем, проливает новый свет на название одной славной африканской страны…

Причина его столь поспешного бегства выяснилась буквально через минуту. Раздалось вежливое «тук-тук», и на пороге возникли люди, которых почему-то принято ассоциировать с гулким сапожным топотом и лязгом оружия. Трое молодых людей в сером «городском» камуфляже были институтской охраной, ну а стерегли весьма режимное предприятие далеко не вохровцы с берданками. В приоткрытую дверь заглядывал самый натуральный спецназ.

Профессор Звягинцев оглянулся от окна:

– В чём дело? Не мешайте работать! Охрану здесь весьма не любили, и охрана хорошо это знала.

– Лев Поликарпович, – виновато развёл руками рослый парень с капитанскими звёздами на плечах. – Пять тридцать почти. Приказ… праздничный… чтобы после пяти тридцати – нигде никого. И всё опечатать.

Откуда взялся подобный приказ, было известно и одним и другим. Преемственность тянулась ещё с тех времён, когда в научных институтах перед праздниками все пишущие машинки – или хоть каретки от них – обязательно складывались в надёжное помещение и там запирались. Ибо что скорее всего сотворит советский человек, осчастливленный трёхдневным досугом? Правильно. Помчится в родную контору, схватит раздолбанную «Ятрань» и все трое суток будет печатать нечто антисоветское. Нынешний заместитель директора по общим вопросам, писавший приказы по институту, был всем известным сторонником демократии и реформ. Однако в основе его творчества всякий раз лежал прошлогодний приказ. А потому… И вообще, после всем известных событий…

Кот Дивуар раздражённо зашипел из-под стола, выражая общие чувства.

Длинноволосый Веня Крайчик впился взглядом в экран, оттягивая неизбежное и изо всех сил гипнотизируя машину: ну выдай ещё хоть точечку! Ну выдай!.. Остальных перспектива провести три дня в мучительной неизвестности: так что там процесс – пошёл? не пошёл?.. – привела в состояние, близкое к буйному.

– Вам, может, ленту из принтера вытащить и отдать? – ядовито осведомился Альберт.

– Вы слова такие – «Нобелевская премия» – когда-нибудь слышали? – в тон ему поинтересовалась Виринея. И бросила в мусорник изжёванную сигарету:

– А её примерно за то и дают, чем мы тут занимаемся. Ну, я понимаю, капитану Гринбергу простительно не знать, он считает, что компьютер – это такой большой электронный пасьянс… – С упомянутым капитаном у девушки были свои отношения и свои счёты. – …Но вы-то, Глеб Георгиевич, вы-то!

При этом умом она понимала – на самом деле охранники проявили очень большую воспитанность, зайдя лично предупредить. Могли бы просто перебросить в коридоре общий рубильник. Имели право. А что при этом тю-тю все результаты и выстраданная программа, которую на жёсткий диск, естественно, не «спасли», – не их проблема. О выключении ровно в пять тридцать все были предупреждены загодя.

– Почему же только пасьянс, – проворчал капитан Гринберг. Он был курчавый и черноволосый, с характерными чертами лица, у определённого круга людей вызывающими антисемитские настроения: этакое «горе в чекистской семье». – Ещё можно голых девок по «Интернету» смотреть…

Виринея вспыхнула и на секунду не нашлась, что ответить.

Глеб вздохнул и посмотрел на часы:

– Выключайте, пожалуйста, технику. Мы и так уже вас позже всех остальных…

– Эйнштейн от гестаповцев в Америку убежал, – заметил Альберт. – Тоже работать, наверное, не давали.

Спецназ на сравнение не отреагировал. Не такое выслушивали молча, с непринуждённой улыбкой. Хотя, конечно, со всеми этими гениями дело иметь – работка не для слабонервных.

– После праздника вернётесь, доделаете. На свежую голову.

– Праздничек!.. – вновь ринулась в бой Виринея. – Подумаешь, какой царь-батюшка на трон вступил! Чиновника в Кремль выбрали! Праздничек!..