Аленький цветочек - Разумовский Феликс (читаем книги онлайн без регистрации TXT) 📗

Глеб пожал плечами:

– Мы приказы не пишем…

– И вообще, вы-то домой поедете, а наши ребята на вахте будут сидеть, охранять, – подал голос второй его подчинённый. – Имейте уважение.

Он носил боевое прозвище «Монохорд». Когда спрашивали, что это такое, он гордо поправлял: «Не путать с „крипторхом“!» Переодеваясь в штатское, он с мальчишеской удалью цеплял на грудь большой жёлтый значок, гласивший: «Глупый пингвин робко прячет, хитрый – нагло достаёт…»

Веня решил любой ценой выиграть несколько драгоценных секунд,

– Господи помилуй, – сморщился он. – Да через нашу вахту слона можно вывести! Режим, режим… звон один. Даже датчики на металл…

Он хотел добавить «…жаба задушила приобрести», но не добавил, потому что в это время произошло сразу несколько событий.

На часах сравнялась половина шестого. Глеб Буров нахмурился и посмотрел на комнатный шкаф с электрическими рубильниками.

Компьютер наконец-то выкатил долгожданную точку. И в довершение всего дверь распахнулась шире, камуфляжные фигуры подались в стороны, и в лабораторию заглянул лично Чёрный Полковник.

На самом деле Иван Степанович Скудин по прозвищу Кудеяр, институтский замдиректора по режиму, ничего особо чёрного в своём облике не имел и вдобавок был по-прежнему подполковником. Кто ж ему даст лишнюю звезду после взрыва вверенного объекта? На том спасибо, что не разжаловали вообще. Хорошо знавшим Кудеяра было известно, как мало беспокоило его это обстоятельство. Он в тот день потерял нечто, не подлежавшее измерению ни в каких звёздах.

Его взгляд тут же скрестился со взглядом профессора, и на тонких планах бытия, без сомнения, прозвучал ледяной перезвон шпаг.

«Па-ску-дин!.. – внятно отчеканили глаза начальника лаборатории. – Мою девочку…»

Он знал, что накануне трагического дня у Марины случилась с мужем какая-то размолвка. Мало ли чего не бывает между супругами, но Лев Поликарпович до сих пор был убеждён – именно из-за этой размолвки Марина допустила во время эксперимента ошибку, за чем-то не уследила, и в результате…

«Хрен старый, – не менее внятно ответили глаза Кудеяра. – Мою девочку…»

Он придерживался консервативных взглядов на вещи. По его нерушимому мнению, где возникала хоть тень реальной опасности, там было не место для женщин. Особенно для беременных. Маша как раз накануне допустила его в свой большой женский секрет. И всерьёз разобиделась, когда он тут же принялся сдувать с неё пылинки, навсегда отобрал сигареты и вообще начал обращаться точно с ёлочной игрушкой. В частности, попытался настоять на немедленном уходе в длительный отпуск… Сам он жалел лишь о том, что не засадил её под домашний арест – и пускай бы сердилась на него сколько угодно. Милые бранятся – только тешатся. А вот то, что в критический момент Маша оказалась рядом со взорвавшейся камерой, а орава так называемых мужиков во главе с папенькой – на другом конце обширного зала, это… это…

То есть все полтора года с тех пор профессор и подполковник старательно избегали друг друга. Работая на одном предприятии, это устроить не очень легко, но им удавалось. Когда же они всё-таки сталкивались нос к носу, вот как теперь, – воздух между ними сразу начинал дрожать и потрескивать от взаимного напряжения.

С минуту в комнате держалась поистине гробовая тишина. Не подавал признаков жизни даже Кот Дивуар. Лишь компьютер продолжал тихонько шуршать: Веня Крайчик (благоразумие возобладало) остановил-таки процесс и теперь лихорадочно спасал данные и программу.

– Good bye and have a nice day! – женским голосом попрощался с присутствующими «Селерон».

– Пока-пока, – ответил Веня шёпотом. Обычно он произносил это громко и с выражением, но сегодня явно был не тот день. Компьютер пискнул последний раз, и на экране воцарилась первозданная чернота.

Лев Поликарпович Звягинцев сдвинулся с места – и медленно, тяжелее обычного опираясь на палку, прошествовал к шкафу. Так жертвы инквизиции восходили на костры из собственных книг. С таким лицом Галилей [19] мог бы произнести своё знаменитое «Вертится!». Дверца шкафа проскрипела на перекошенных петлях. Гулко клацнул рубильник…

Кудеяр коротко кивнул, и «гестаповцы» бесшумно растворились за дверью.

Минут через пятнадцать со стоянки отчалил профессорский сорок первый «Москвич». На довольно грязном боку машины некий умник, почему-то уверенный, будто «танки не моют», начертал шаловливым пальчиком:

«ВПЕРЁД, НА БЕРЛИН!». Автомобилю было лет пять, из них почти полтора он носил на стекле жёлтую инвалидскую нашлёпку. Льву Поликарповичу трость нужна была не для дешёвых эффектов. Во время взрыва ему на левую ногу грохнулся тяжёлый металлический стеллаж. Возраст есть возраст – сломанная ступня зажила, но подвижность утратила.

Общий интеллектуальный коэффициент пассажиров машины, по обыкновению, пребывал на недосягаемой высоте. И не подлежало никакому сомнению, что диспут на тему «прошло – не прошло» обещал занять все сорок километров до Питера. Хотя говорить вне института о служебных делах сотрудникам было по понятным причинам строжайше запрещено.

«Москвич» цвета арахис виртуозно вырулил за ворота. Личность проявляется во всём: поставив ручное управление, профессор освоил его так, что со стороны нельзя было догадаться. Проводив взглядом удаляющуюся серовато-бежевую корму, подполковник Скудин, уже переодевшийся в цивильное, отошёл от окна и, ещё немного помедлив, побрёл по лестнице вниз.

Лестница была сплошь заляпана белой краской. Там и сям на стенах и потолке виднелись следы старой проводки, выключателей и осветительных плафонов. Что годилось для, прямо скажем, далеко не пятизвёздочной советской гостиницы, совершенно не подходило научному институту. Ремонт успели полностью завершить только в административном строении. Лабораторные корпуса, как заведомо менее важные, приводились в порядок по мере финансовой возможности. Подполковник вспомнил старое здание на Бассейной и как по окончании рабочего дня он молодецким галопом (плевать на звёзды и должности!) слетал по этажам вниз – туда, где, ускользнув от родительских глаз, его дожидалась Марьяна…