Школьный Надзор - Шушпанов Аркадий Николаевич (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
– В этом нет необходимости, – впервые заговорил руководитель школьного Надзора Стригаль. – Мы проведем внутреннее расследование. Всю необходимую информацию вы получите, дозорный.
– Вот что, Дреер, – начал Лихарев после того, как притворил дверь на расстоянии. – Не угадал ты, зачем я к тебе пришел. Я же знаю, ты про Стригаля подумал. Нет, не затем. Хотя, конечно, самый краешек ты ухватил.
За окном снова прозвучал свисток.
Лихо шевельнул пальцами. Выкрики с баскетбольной площадки прекратились. Даже и без того слабый шум вентилятора в недрах корпуса учительского терминала стал еще тише.
Дмитрий был уверен, что их с Лихаревым теперь никто тоже не услышит. Не исключено, Лихо даже поставил легендарный Колпак Мюллера, когда-то разработанный Иными из общества Туле. Потом они все попали под закрытый Трибунал, проходивший также в Нюрнберге. Однако их достижения оказались в руках Инквизиции и могли еще применяться в интересах дела.
– Дреер, ты о сыворотке слышал? – спросил Лихарев.
– О какой сыворотке?
– Понимаешь, ты у нас все-таки человек новый, всего не знаешь. А сор из избы выносить нигде не любят. Контингент у нас разный, не соскучишься. Год назад, тебя еще тут не было, поймали мы троих на наркоте. Ясное дело, Темные. Богемой себя решили почувствовать. Конечно, в город когда выходят, так за ними следят. Пронести «дурь» в школу не смогли бы, а распространителей из числа людей мы бы так припугнули… Да что там припугнули, реморализация – и все дела. Они бы сами пошли в органы и всю сеть выдали. Так что эти стервецы придумали! Нашли кого-то, зачаровали и вытащили из памяти формулу. Ну и сделали втихаря в кабинете химии, через заклинание трансмутации. У них даже лучше настоящего получилось, колумбийцы и прочие триады бешеные деньги отдали бы за этот новый сорт. Хорошо, что в былые годы алхимики философский камень искали, а не идеальный наркотик. Вот где золото! Но мы их, короче, прижали. Вернее, Константин прижал.
– Знаю я, как он прижимает, – мрачно сказал Дмитрий.
– А ведь я Стригаля тоже не любил, если честно, – поведал Лихарев. – Маг он боевой – не мне чета, Инквизитор тоже хороший. Но слишком хороший для нас.
– Я бы даже сказал – слишком Инквизитор, – заметил Дреер.
– Сейчас уже не важно. Нет Инквизитора – нет проблемы. Но с наркотой он сработал на совесть. Всю местную кухню мы накрыли. Пацанов, само собой, исключили, отправили по домам – пускай там Дозоры их прорабатывают. Все-таки наркота – это человеческое, нарушения Договора тут нет. Их и выгнали-то формально за нарушение школьного устава. Но в Дневном им, надеюсь, хорошего ремня дали. Может, даже плетей Шааба.
Дмитрий знал, что такое плеть Шааба, и мрачноватый юморок Лихарева оценил.
– Притихло все. А теперь опять слухи ходят о какой-то сыворотке. Словно эхо…
– Виктор Палыч, – Дмитрий чуть склонил голову набок, – а как вы эти слухи собираете? Осведомители?
– Оперативная информация! – отрезал Лихо. – Все ему расскажи. Знаю, к чему клонишь. От тебя скрывать не буду – кое-что осталось от Константина. Всех этих стригалевских жучков-паучков из школы убрали, но информацию-то никуда уже не денешь. Только вот не докажешь и не опровергнешь. Даже если бы это были настоящие улики, а здесь так, разговоры…
– Я-то чем могу помочь?
– Помочь могу я, – ответил Лихо. – От твоих волчат подозрения отвести.
– Они не мои, Виктор Палыч. Сами по себе, свои собственные.
– Только они тебя, похоже, считают своим. И до случая с Константином считали, а после – тем более.
В школе Светлые и Темные педагоги чувствовали себя в одной лодке. Подменяли друг друга на занятиях, сплетничали, хором костерили начальство, порядки и Дозоры. А вот у детей оказалось все сложнее и одновременно проще. Они четко проводили границу «свои» и «чужие». И, как правило, признавали только учителей и воспитателей своего цвета. Другую сторону – терпели. Надзирателей Инквизиции уважали как силу, не более.
Исключением стал один Дреер.
С какой-то радости Светлый маг самого низкого уровня в первый же месяц работы стал пользоваться доверием некоторых юных оборотней. Он сам не знал почему. Лишь догадывался – наверное, потому что разницы между Темным и Светлым четырнадцати лет или младше не видел вообще. Даже прозвище себе придумал – «сумеречный дальтоник».
Может, еще отчасти «виноватым» оказался его предмет. Дело в том, что Темных в литературе было на порядок больше, особенно в зарубежной. Как в жизни.
А когда неконфликтный вообще-то Дреер устроил скандал на всю школу, после которого глава Надзора Стригаль был спешно отозван в Прагу, Темные стали доверять словеснику еще больше.
Когда Лихарев говорил про «волчат», то делал это беззлобно. Дмитрий потому и считал его нормальным мужиком, что для Лиха школьники в первую очередь были детьми и только во вторую – Иными.
– Следствие по оборотням с мертвой точки не сдвинулось. Если начнут серьезно копать под школу, то докопаются. Поверь мне, дыма без огня не бывает. Что-то неладное у нас творится. Константин это чувствовал, вот палку и перегнул. А Темным школа тоже нужна. Не меньше, чем Светлым. И если запахнет керосином, будь спокоен, они найдут, на кого все повесить. И кто это будет, как ты думаешь? Что бы там ни говорил Диего насчет того, что Темные своих не выдают! Пожертвуют несколькими, для них ведь это пушечное мясо.
– Это все-таки дети.
– Дреер, тебя когда инициировали? – неожиданно спросил Лихарев.
– Виктор Палыч, вы же знаете. Года не прошло еще.
– Вот именно! А меня – в одна тысяча девятьсот восемнадцатом. Поверь моему опыту. Если даже мы с тобой – не люди, то твои «волчата» – уж точно не дети. Есть у меня одна версия. Кто-то из Темных, постарше, класс одиннадцатый, что-то затевает. Может, опять наркоту варит. А нападения и оборотни – для отвода глаз. Иначе говоря, подстава. Ведь и Стригалю про «волчат» кто-то сказал, потому он ими и занялся… с пристрастием.
– Я-то что могу сделать, Виктор Палыч? – заново спросил Дреер.
– Просьба к тебе есть. Если хочешь, человеческая просьба…
Дмитрий вспомнил дозорного по фамилии Козлов. Тот ведь тоже просил, а не требовал.
– Поговори-ка ты с ними. Начистоту. Если сможешь, конечно. А вдруг чего скажут. Вреда не будет от такого разговора, а польза – может быть.
– Они своих-то близко не подпускают…
– Так и я про то. Их не подпускают, а тебя – подпустят. Чужому иногда такое скажешь, чего никакому своему не доверишь.
Дреер внимательно посмотрел в здоровый глаз Лихарева.
– Припугни их, в конце концов. Если их сдадут, Инквизиция шутить не будет.
– Это я уже знаю, – сказал Дмитрий. – Стригаль научил.
– Да ничего ты не знаешь, – рассердился Лихо. – Это Дозоры меняются быстро, а Инквизиция – медленно, если вообще меняется. В том-то и была стригалевская ошибка. Время сейчас не то, чтобы пытки применять. Но Высшие Инквизиторы – они как Стригаль, а не как мы с тобой. Им несовершеннолетнего развоплотить – раз плюнуть. В интересах Договора.
На баскетбольной площадке вдруг опять кто-то азартно закричал, потом громко начали спорить с Борисычем, что не было никакого нарушения.
А где-то далеко гремели подковерные игры Дозоров, вечный невидимый фронт. Еще дальше заседали суровые трибуналы Инквизиции и выносили смертные приговоры. У Иных никогда не будет ни моратория на смертную казнь, ни тем более ее отмены. Это своего рода плата за более долгую жизнь.
– Проглядел я табель успеваемости у твоих «волчат», – продолжил Лихарев. – Стали они почему-то очень плохо учиться. А ведь были принципиальные отличники, все до единого, особенно Машка Данилова. А сейчас что? С «двойки» на «тройку» даже она – и почему-то только по предметам Иного цикла.
– По Иной литературе все хорошо, – возразил Дреер.
– А вот по БЖД результаты кошмарно упали! Везде, где есть магическая практика, провал. Как будто у них Силы меньше стало. К чему бы это?
