Малахит (СИ) - Лебедева Наталья Сергеевна (серия книг TXT) 📗
— Кто приказал тебе отравить Смарагда?!
Такого не ожидал никто.
Балин едва смог шевельнуться.
— Алм… — чуть слышно пролепетал он.
— Кто? Не слышу!
— Алмазник! — ответил старик хриплым, чужим голосом и закрыл глаза, готовясь принять неизбежное.
— Он признался! — выкрикнула Рубин, поднимаясь во весь рост.
— Братоубийца и предатель, — презрительно бросила она, всходя на королевское возвышение. — Тебя ждет суд. Стража!
И пока охранники торопились к ним, Рубин зашла Алмазнику за спину и, нажав на сильные, красивые плечи, поставила его на колени.
Так Павел стал королем.
Глава 16 Смерть Ксилолит
Ксилолит осталась в розовой гостиной, когда прогремел взрыв, и когда все вышли в открытую галерею. Ксилолит уже давно не могла ходить, ни за что не держась. В гостиную она пробиралась еще днем, чтобы никто не видел, каких мучений ей стоит занять кресло у камина.
Одна мысль терзала ее. Ксилолит думала, уж не сказала ли она чего-то лишнего, говоря о картах. Может быть, здесь, в гостиной, и сидел этот вор? Может быть, он ничего не знал о старом плане замка? Может быть, взрыв прогремел сразу после ее слов не случайно?
В крайнем случае, решила Ксилолит, разберусь с этим сама. Теперь дворянам некогда заниматься старыми картами. Теперь война началась всерьез.
Темный и сырой, давно заброшенный коридор замка вел влево и вниз. По центру ногами патрулей Авантюрина была протоптана в пыли темная дорожка. У стены росла какая-то дрянь — то ли спрессованная влажным воздухом пыль, то ли плесень, разросшаяся до невероятных размеров. Тусклый рассеянный свет проникал в коридор из отверстий, едва различимых в стене.
Старческие ноги в черных туфлях из мягкой кожи протаптывали здесь новую тропу. Скрюченные от артрита руки, которые так естественно смотрелись на круглых набалдашниках кресла, судорожно скользили по осклизлой стене. Ноги загребали мягкую волглую дрянь, покрывающую пол, и аристократичная до мозга костей старуха морщилась от отвращения каждый раз, когда очередной клок забивался ей в туфлю. Она выглядела беспомощно и жалко. Где-то впереди ее дальнозоркие глаза различали силуэт в широких темных одеждах, а может быть, эту картинку ей услужливо подкидывало старческое воображение. Позвякивала тяжелая связка ключей — или звенело от напряжения в ушах, они уже начинали ее подводить.
Ксилолит поняла, что была права в своих подозрениях, но понимала так же, что у нее не остается сил вернуться обратно — теперь только вперед. Через минуту оказалось, что и вперед идти она не может — вниз, в подвал, вела темная лестница с ущербными перилами. Она смотрела вниз с отчаянием и даже попыталась опустить ногу на первую ступеньку, но едва не потеряла равновесие. Поразмыслив, решила остаться здесь — отдохнуть, а потом вернуться назад, во дворец, где ходят вооруженные патрули.
Ксилолит не могла себе позволить опуститься на холодный пол — ее артрит и так уже давал о себе знать. Но и ноги отказывались держать ее. Давая себе отдых, старуха прислонилась к стене, огляделась и тут увидела что-то необычное. Некий железный предмет — крюк, скоба, или кольцо — был вделан в противоположную стену. Она подошла к нему — , и поняла, что это дверная ручка и дверь, облицованная каменной плиткой и оттого слившаяся со стеной. Это не была потайная дверь, просто чувствовалось, что по замыслу она должна была выглядеть как можно скромнее. Ксилолит потянула, потом толкнула, навалилась всем весом, изо всех сил. Что-то хрустнуло, щелкнуло, и дверь подалась, открывшись примерно на треть. Иссохшее тело Ксилолит протиснулось в эту щель, и она увидела странную комнату с прорубленным в стене маленьким окном в форме луковицы и стрельчатым потолком, с каменным лежаком, грубо высеченным из камня табуретом и высоко расположенной в стене нишей, которая могла служить хозяину комнаты рабочим и обеденным столом. Окно находилось на уровне земли и выходило на задворки.
Старуха стянула с плеч сложенный в несколько раз платок из овечьей шерсти, в который куталась тогда, когда никто не мог ее увидеть, расстелила на лежаке, легла, укрылась другим его краем. Ее удивляла эта комната. Насколько Ксилолит знала, среди камней никто и никогда не мог отказаться от законных излишеств. Борясь со старческим сном, она так и сяк прикидывала — для кого могли выстроить такую странную комнату. И вдруг память подсказала — однажды она видела человека, который добровольно отказался от всего лишнего кроме небольшого золотого украшения на груди, мало того, не признавал даже некоторых необходимых человеку вещей. Он был одет в темные одежды, он шел по двору, а зеваки — Ксилолит среди них, ведь она была тогда маленькой девочкой — приникли к окнам и вышли на открытую галерею. Как же его называли? Ксилолит силилась вспомнить: све… све… светильник? Нет: светильщик. Да, вроде бы, так. Шептались, что он пришел из другого мира и будет говорить о лучшей жизни. Многие ходили потом к нему, говорили с ним, даже участвовали в каких-то обрядах. Но развлечение наскучило быстро. Ксилолит помнила, как мама пришла однажды, раздраженно бросила в угол свою шаль и сказала, обращаясь почему-то к ней, пятилетней крохе:
— Я считаю, что лучше пойти поработать.
И они с подругами сели к рабочему столику за брошь из белого золота, изумрудов и бриллиантов. Ксилолит помнила, как дробился в камнях и отражался в маминых зеленых глазах свет десятков свечей. Чем старше она становилась, тем больше вспоминала таких вот моментов из детства, и это делало ее немного счастливее. Она вспоминала еще и еще и, успокоенная, уснула крепким сном. Она могла бы обратиться за помощью к патрулю, который проходил совсем близко, но не услышала его приближения.
Ксилолит не случайно оказалась в старой части замка. Когда-то именно эта часть была основной и парадной но за последние сто лет королевская резиденция была значительно расширена. Появилась традиция селить в замке всех самых именитых или особенно угодивших королю дворян. Расширили кухню и другие хозяйственные постройки, и селиться в Старом крыле стало немодно — к нему примыкали все службы. Потом и парадные залы крыла начали считаться слишком далекими от входа и потому непригодными для торжеств. Мастерские, малый тронный, большая оружейная палата, некоторые из королевских покоев опустели. Сюда заходили, но редко — больше на экскурсию, чем по делу. За некоторыми залами ухаживали слуги, но лишь за теми, что строил сам основатель королевства Малахит. И только большой малахитовый зал до сих пор считался самым красивым залом дворца, и в нем все еще устраивали балы и заседания Совета.
Ксилолит тихонько шла к малому тронному залу. Вот и он. Дверь оказалась слишком тяжела для старухи, но на ее счастье кто-то уже приоткрыл дубовую створку.
Ксилолит подошла к трону Малахита. Кресло с высокой спинкой из цельной каменной глыбы, за ним — такие знакомые темно-синие занавеси. Она очень волновалась, когда отодвигала их в сторону. Золотые круги поплыли у нее перед глазами. И вот та самая малахитовая плита. Ксилолит всмотрелась в рябь темных и светлых малахитовых разводов, попыталась настроить давно ослабевшее зрение. Но когда картинка сложилась в единое целое, старуха испугано ахнула. Кто-то отшлифовал камень так, что от плана замка не осталось почти ничего, кроме центральной, и ныне жилой, части. Она была уверена, что сделали это сегодня ночью.
Старые, высохшие, узловатые пальцы медленно провели по зеленому камню. Подумать только, здесь есть даже ее нынешняя комната. Интересно, сколько веков назад ее построили? Она стояла у этой стены и вспоминала, как ребенком она прибегала сюда в дни, свободные от торжественных приемов. Ей было лет десять, она обожала тайны и при помощи карты играла в замок со страшными лабиринтами, тем более что старая часть замка и в самом деле навевала такие мысли: комнаты здесь были маленькими, коридоры узкими и запутанными. Иногда надо было повернуть раз пять, чтобы оказаться всего лишь в соседней комнате. У Ксилолит тогда было две фигурки из ее камня — мальчик и девочка с испуганными лицами. Она сама их сделала и играла, будто эти дети заблудились в замке страшного людоеда, водила фигурками по бесконечным коридорам. Начинала всегда из центра, вот отсюда. Пальцы без труда нашли нужные насечки. Странное дело, участок карты был стерт, но Ксилолит будто видела, какой стена была тогда, шестьдесят лет назад. Ни на что не надеясь, она стала вспоминать: вот здесь был коридор, и вот тут…
