Тень Феникса (СИ) - Горянов Андрей (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
Поздней ночью, за час до рассвета, союзная конница совершила налёт на лагерь армии Гордиана. Ни о какой фортификации в условиях местных пустынь не могло быть и речи, и потому редкий частокол из привезенных брёвен, был растаскан арканами в считанные минуты, в то время как град огненных стрел сеял хаос внутри лагеря. Горцам был дан единственный приказ: нанести как можно больше ущерба издалека, и они отлично с ним справились: в результате набега удалось уничтожить большую часть припасов и воды, а также перебить вьючных и ездовых животных, сжечь телеги и повозки. Надо отдать должное, воины карательного корпуса опомнились очень быстро, и сумели дать отпор налётчикам, увлёкшимся поджогами и резнёй, но при этом лишись почти всех своих жизненно необходимых припасов. За их спинами остались три дня пути до ближайшего колодца и две недели до ближайшего города, впереди — сотня миль до хорошо укрепленной крепости, взять которую с наскока вряд ли получится. А вокруг… Вокруг рыскают три тысячи фанатичных головорезов, чьи луки грозят смертью всем, кто осмелится выйти из-под укрытия щитов. Но Гордиан всё-таки не зря оказался выбран Великим маршалом.
Впервые в жизни мне воочию удалось увидеть использование знаний и сил инженера именно тогда, в каменистой пустыне Сардайской возвышенности. К середине следующего дня обычно безоблачное, почти лиловое от жара, небо над нами начали заволакивать тяжелые тучи. Все вокруг, в особенности уштары, за всю свою жизнь видевшие дождь не более одного раза, напряженно всматривались в хмурящиеся небеса, застыв подобно каменным изваяниям: настолько зрелище это было захватывающим. Насколько я знал, подобные манипуляции с погодой были строго запрещены Верховным советом университета, поскольку последствия их могут стать поистине катастрофичными. Если дождь прольётся среди пустыни, значит, где-то этого дождя не будет. Неплохо, конечно, если засуха поразит земли противников, но никто не сможет дать стопроцентные гарантии, что этого не случится на плодородных землях империи. В любом случае, засуха в этом случае не самая страшная беда: мироздание, сотворенное Демиургом, не слишком жалует подобные попытки вмешательства в естественный ход вещей, и о последствиях их можно только гадать.
Грозовые тучи в считанные минуты налились свинцовой тяжестью, и горячий ветер донес до меня запах надвигающегося бедствия. Я невольно запахнул складки плаща и накинул капюшон, всего за пару мгновений до того, как поток воды тугим бичом хлестнул по иссушенной земле. Тут же, с первыми оглушительными раскатами грома и вспышками молний, раздались крики тысяч людей: уштары, вероятно, увидели в этом какое-то страшное предзнаменование, потому как большинство из них слезли с сёдел и принялись в едином порыве возносить молитвы Антартесу, протяжно напевая на своём грубом языке. Из-за воя поднявшегося ветра, грома и шума дождя невозможно было услышать другого человека, стоящего перед тобой на расстоянии вытянутой руки. Некоторые командиры уштаров, не предавшиеся фанатичным песнопениям и молитвам, пытались поднять своих людей обратно в сёдла, но тщетно. Хаос овладел всеми вокруг, кроме маленького островка, состоящего из воинов инквизиции, собравшегося на холме, возвышавшемся над человеческим морем.
Потратив целый час на попытки привести армию этих дикарей в порядок, командирам так и не удалось достичь никакого результата. Большая часть их вождей отказалась идти дальше, не желая ничего слушать и тем более идти за человеком, «Против которого восстал сам Отец-Небо», который, по всей видимости, был кем-то из ипостасей Антартеса.
Лицо Августина, в наступивших сумерках, разрываемых частыми вспышками молний и омываемое потоками дождя, казалось высеченным из камня. Единственными, кто не поддался всеобщему оцепенению, была только пара уштарских князей, чьи смуглые бородатые лица теперь казались черными как смоль. Цикута, зло сплюнув себе под ноги, еще пару мгновений рассматривал сошедшие с ума тучи, носящиеся по небу с какой-то немыслимой скоростью, а затем удалился в командирскую палатку, единственное укрытие, которое успели возвести на месте этого временного лагеря. Все прочие командиры, и я в том числе, тут же последовали за ним.
— В сложившихся условиях, я полагаю, Гордиан отступит к вот этому ущелью, — Августин ткнул пальцем в карту местности, расстеленную на большом дощатом столе посреди палатки, — до него почти дневной переход пути, и, заняв эти позиции, он сведет наше преимущество к нулю.
— За ущельем располагаются только маленькие горные поселения, вряд ли они смогут найти там достаточно припасов, чтобы прокормить такую армию, — почти на чистом общеимперском ответил ему один из молодых князей, промокший до нитки и в таком виде больше похожий на ворона, чем на человека.
Второй, такой же молодой, и, по всей видимости, такой же рассудительный, как и его брат (их внешнее сходство даже в таком виде не заметить было просто невозможно), утвердительно кивнул, соглашаясь.
— У них нет другого выхода. Гроза эта не продлится долго, и, пока твои соплеменники бьются в религиозном экстазе, они не успеют ни напасть на нас, ни осадить капитул. Но они наверняка отправили гонцов, которые, в свою очередь, разнесут вести о взбунтовавшихся горцах. И тогда им останется только подождать, пока официальная власть не раздавит этих дерзких мятежников. То есть, нас.
— Нам остается только немедленно атаковать, пока они не достигли ущелья, — скорее в шутку, чем всерьез, добавил я.
— Вот именно, Маркус, вот именно.
Взгляд инквизитора оставался совершенно серьезным, впрочем, как и взгляды его командиров, коих собралось в палатке семь человек.
— Их ведь больше четырех тысяч голов. Пусть среди них пять сотен уже непригодных к бою в такой дождь стрелков, это всё же не простые крестьяне с рогатинами. А тех, кто не побоится идти с нами, наберется едва ли малая горстка, — снова заговорил уштарский князь, единственный, кого помимо меня смутили слова Цикуты.
— У нас нет другого выхода, нельзя допустить, чтобы они вошли в ущелье. Не спорю, предприятие это безумное и самоубийственное, но на нашей стороне будет эффект неожиданности. Если кто-то среди них и предвидит такую выходку с нашей стороны, в такую непогоду непросто будет узнать о нашем приближении. Ваши люди, киры, — Августин кивнул замершим в напряжении князьям, — те из них, кого вы сможете образумить, должны будут выполнить две основных задачи: произвести разведку и создать эффект присутствия.
— Эффект присутствия? — брови князя нахмурились еще сильнее.
— Я прекрасно осознаю: вернуть в строй всех ваших воинов вряд ли удастся, но вот сделать вид, будто за ближайшим холмом от армии нашего неприятеля скрывается не тридцать мокрых и испуганных воинов, а три тысячи человек, оставшиеся всадники смогут. Нужно только выбрать подходящее место для битвы и вы, киры, займётесь его поисками. В идеале нам нужна котловина, по периметру которой можно будет выставить наших людей, создав эффект окружения. Приманкой… Приманкой будем мы сами. Мы свяжем боем их маршевые колонны, или ту часть их строя, которая успеет собраться. Вам же нужно будет появиться в нужный момент, чтобы вселить в сердца наших врагов страх: они должны увидеть, что окружены. А вы будете той самой кавалерией из-за холмов, которая должна будет решить исход боя.
— Но если они не побегут, преподобный?
В обсуждение вступил один из командиров Цикуты, прежде не выказывающий и следов сомнения. Кир Амплий, единственный из всех здесь присутствующих, кого мне доводилось видеть и прежде, до событий, происходящих здесь. О нем можно было сказать только одно: безукоризненный исполнитель и ревностный слуга Антартеса. Если среди окружения Августина и был кто-то, кого можно было окрестить его правой рукой, кир Амплий был бы её указательным пальцем, всегда готовым воткнуться в чей-нибудь глаз по приказу своего господина. Он никогда не раздумывал, только действовал в рамках выданной инструкции. В данном случае его вопрос не подразумевал под собой ничего, что могло означать «А если ты, мой кир, ошибаешься, отправляя нас в эту самоубийственную атаку?». Он лишь спросил, как поступить, если атака эта захлебнётся.
