Школьный Надзор - Шушпанов Аркадий Николаевич (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
– Ничего не понимаю, – признался Дреер.
– Это один большой артефакт, – заговорила Анна. – Весь парк, даже оба парка. С дворцами и всем прочим.
– Тут есть специальные камни-трансляторы. В стенах дворцов, в памятниках, в мостах, просто в земле, – объяснил Карен. – Если замкнуть весь контур, получится как будто огромный магический знак. Накопитель Силы.
– Здесь не должно быть Иных. – Дмитрий вспомнил слова Кармадона – Совиной Головы. А ведь тот как никто другой разбирался в артефактах, даже заведовал главным их схроном в Старом Свете.
– Их и не было, – сказал Карен. – Когда мы пришли, контур был разрушен. Видимо, еще с войны. Нам пришлось кое-что поменять, расставить новые точки. Аня воссоздала схему со всеми магическими кругами.
Конечно, куда бы вы без нее делись, подумал Дреер. Он пристально посмотрел на Голубеву сумрачным зрением, проверяя, цела ли печать Карающего Огня.
От печати не осталось и следов, как у него самого.
Анна тоже посмотрела на него, поняла, куда направлен взгляд Дмитрия, и смутилась.
– Я тоже инициировалась второй раз, – сказала девочка. – Только на меня Фуаран почему-то не действует, как на других. Была джинном и осталась джинном. Но «цвета» у меня больше нет.
Это Дмитрий тоже увидел. Он еще раз внимательно изучил каждого из «мертвых поэтов». Аура всех была нейтральной. Никакой Тьмы и никакого Света. Но и Серого оттенка, как у всех Инквизиторов, не наблюдалось.
Дмитрий знал, что такой феномен был известен и раньше. У него даже название было – Своя судьба. Но, как правило, Своя судьба встречалась крайне редко и лишь у слабых, едва инициированных магов. А здесь – у всех. И они не были слабыми, Дмитрий отчетливо видел интенсивность ауры.
Забери его Тьма, они все были Высшими. Все, кроме Голубевой.
«Поэты» засмеялись.
– Дмитрий Леонидович, вы что, думали, мы вам врем? – поинтересовался Комаров.
– Нет, конечно… – настал черед смущаться Дрееру.
– А то стали бы мы вас опять делать Иным. Кстати, у вас теперь тоже белая аура, без Тьмы и Света. И вы тоже теперь Высший.
– Не знаю, благодарить ли за такой подарок…
– Считайте, мы вернули долг. С процентами.
– Значит, вы восстановили контур?
– Ага. Провели реставрационные работы, – гордо сообщил Карен.
– А как вы вообще про него узнали? – Дмитрий посмотрел на Анну.
– Это Стасик. – Девочка кивнула на Алексеенко. – Когда мы в музей ходили, ну, истории религии, он там разные книги листал на стеллажах. Нашел и про Лицей упоминание. А когда в поезде ехали, рассказал мне с Толиком и Кареном. Я потом попросила его все написать на бумаге, прочла и… Сначала книгу эту скопировала, потом другие пересотворила.
– В общем, пока я был в Праге, ударилась в свою «малярию», – строго подытожил Дмитрий.
Девочка опустила глаза.
Над Гранитной террасой, Большим прудом, лугами, рощами и аллеями мерцала сумрачная Аврора. Словно фейерверк для увеселения царственных гостей, продолжающийся без малого двести лет.
Он продолжался и в то время, когда к пруду спускалось кладбище нацистов, кругом в земле прятались мины, а над Екатерининским дворцом полоскался флаг со свастикой.
Если где-то дует ветер, там рано или поздно кто-то поставит мельницу. Но кто поставил эту и что она должна была молоть? А самое главное, почему так ничего и не смолола?
– Ладно, что с тобой сделаешь, – вздохнул Дмитрий, выпуская пар изо рта, как всегда на первом слое. – В этих ваших книгах было о том, когда создали контур?
– Когда начали – нет, – ответила Анна. – Но первый раз его замкнули, когда тут был Лицей.
– Кто?
– А вы сами не догадываетесь?
– Только не говорите мне…
– Наша школа была не первой, – сказала девочка. – Вы разве не знали?
– Нет. – Дмитрий покачал головой.
Он не мог поверить. Но… ведь поверил же сам себе, когда догадался, кто такой Александр.
– Мы думали, вы пошли в Лицей, потому что знаете. Потому и искали нас там.
– Этого не может быть, – сказал Дмитрий. – Царскосельский Лицей не был школой Иных. Там учились одни люди, они же потом всю жизнь были на виду!
– Только официальная версия, – усмехнулся Артем Комаров. – Вы же знаете, как это – верить официальным версиям. Наша школа тоже ведь не в Сумраке стоит и тоже типа элитное учебное заведение. Для особо одаренных. Аттестаты выдает обычные, человеческие.
– Наша школа – это интернат, затерянный на окраине, в лесу. В глухой провинции, а не через улицу от царского дворца! Иные в девятнадцатом веке не отличались от Иных двадцать первого. Они не раскрывались перед людьми, не лезли управлять государством!
– Но всегда вмешивались, – вставил Карен.
– Это слишком большое вмешательство!
– Вы же сами говорили про то, что Инквизиция санкционировала приход нацистов, – парировала Анна. – И что ноги немецкого солдата не было бы…
Дреер вспомнил про императора Павла, которому из высших соображений не позволили стать тем, кем он мог бы стать.
– Вы нам после всего не верите? – спросил Артем.
Тогда словесник вспомнил уже Стригаля, говорившего: и вы после всего, что видели, откажетесь?
– Они все не могли быть Иными, – сказал Дреер. – Такое нельзя скрыть. Первый выпуск почти поголовно оставил какой-то след в истории. Есть биографии, документы… Из них же декабристов сколько вышло! Вы можете представить себе Иного, который не ушел бы от третьего отделения?
– А никто не говорит, что все. Только семь. Трое Темных и трое Светлых.
– Цифры не сходятся.
– Еще один с неопределенной аурой. Его взяли в качестве потенциального Зеркала. Вы же знаете, что это?
Да, это Инквизиторам преподавали. Слабый маг с чистой аурой, не успевший или не захотевший склониться ни к Свету, ни к Тьме. Если какая-то из сторон в вечном соперничестве опасно перевешивала, Зеркало против своей воли приходило на помощь другой, восстанавливая баланс. А потом исчезало в Сумраке, когда само делалось опасно сильным.
– И кто был этим… потенциальным Зеркалом?
«Поэты» снова переглянулись.
– Он самый, – сказал Карен. – Тот, о ком вы подумали.
– Быть не может. Он был человеком. Это я точно знаю. Я же Инквизитор, в конце концов!
Дмитрий вспомнил, как Александр читал ему «Демона», когда они шли ловить Чижова с подельниками. Типичная стратегия вербовки Темных, рассказывал он тогда.
Конечно, учитывая все, что говорил и делал мнимый куратор от Инквизиции, можно было не особенно этому и верить. Однако зачем Александр вообще заводил о том речь?
– Если кто-то был человеком всю жизнь, это не значит, что он не мог быть Иным.
Дмитрий опять подумал о хозяине Михайловского замка. А потом вспомнил пушкинское: «Видел я трех царей. Первый велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку…»
– Пойдемте сядем, – предложил Артем. – Вон скамейка. Мы все расскажем, что знаем.
Они вышли из Сумрака и уселись на ближайшую к террасе скамью на Рамповой аллее. Дмитрий отметил, как темнеет.
Пожалуй, это был самый насыщенный день в его жизни, особенно по свалившимся на голову откровениям. И этот день еще не кончился.
Дреер оказался ровно посередине. Справа от него были Артем с Голубевой, слева сели Карен с Алексеенко.
Клюшкин сообщил, что уже насиделся.
– Где, кстати, остальные? – спросил Дмитрий. – Иван, Маша, Буреев?
– Патрулируют. Их очередь, – ответил Комаров и спросил тоном экзаменатора: – Что вы знаете про Лицей?
– Что вам рассказывал, то и знаю. Уникальное для России тех времен высшее учебное заведение, предназначенное для царских детей и будущих государственных чиновников. Хотели воспитать просвещенных деятелей европейского уровня и воспитали на свою голову…
– Ничего не напоминает?
– А что должно напоминать?
– Обычную попытку Светлых. – Артем покосился на Голубеву. Девочка скривила лицо, но ничего не сказала. – В школе этому не учат, но Темные часто про такое говорят. Между собой.
