Маша Орлова. Тетралогия (СИ) - Чурсина Мария Александровна (лучшие бесплатные книги TXT, FB2) 📗
Это были обычные, нормальные люди. Они спрашивали, как пройти, который час и не знает ли она, какую погоду обещали на завтра. А потом на минутку останавливались, чтобы поболтать ни о чём. К ней почему‑то постоянно подходили люди…
Молодой философ, явившийся на семинар с пятиминутным опозданием, изрядно нервничал. Его выдавали пальцы – и колпачок ручки, который плясал в них, едва не падая на стол. Его выдавал голос, запинающийся на особенно длинных фразах.
Маша с Сабриной поспорили, за какой партой сидеть. Сабрина выдвинула логичный довод о том, что лучше на второй – так будет удобнее готовиться к следующей паре, на которой Горгулья, конечно, всю душу вытрясет. Маша ответила, что если они сядут за вторую парту, то за первую всё равно не сядет никто, и в чём тогда смысл? Вся группа исподтишка наблюдала, как они расселись по разным партам – вероятно, впервые за три курса. Аудитория осталась наполовину пустой.
Молодой философ сказал дрогнувшим голосом:
– Я уже сказал это остальным группам и теперь скажу вам. Как видите, я не требую обязательного посещения моих занятий. Если вы не хотите, можете не ходить. Я не вижу смысла заставлять вас.
Прыснули на задней парте, вспомнив термин «экзистенция», но не очень вовремя прилепив его к какой‑то шутке. Философ глянул вдаль, близоруко сощурившись. Колпачок от ручки заплясал в его руках с удвоенной скоростью.
– Пусть приходят только те, кто посчитает это интересным. Если придёт один человек – буду заниматься с одним. Не придёт никто – дело ваше. Зачёт в любом случае поставлю всем.
Шум, поднявшийся на задних партах, принял интонации небольшого урагана. Идея большинству понравилась. Сабрина, вынувшая было тетрадку с конспектами, спрятала её обратно. Сунула туда же ручку. Готовиться к семинару Горгульи было бы гораздо удобнее в читальном зале.
– Итак. – Он выронил колпачок и мгновение наблюдал, как тот катится по лакированной поверхности стола. – Начнём прямо с этого занятия. Все желающие могут выйти.
Сабрина поднялась и тронула Машу за плечо. Философ сидел, уткнувшись взглядом в стол, как будто принципиально не собирался знать, сколько человек решили уйти с занятия. Маша обернулась, удивлённо приподняв брови. Она‑то, по всей видимости, никуда не собиралась.
– Тебя что, философия интересует? – скорее даже удивлённо, чем издевательски выдала Сабрина. Маша не осталась бы на паре просто затем, чтобы показать себя хорошей девочкой. И главное – перед кем? Философа всё равно пригласили из другого института, он ни на кого не пожалуется офицеру‑воспитателю, не испортит зачётку.
Та пожала плечами, мол, даже не знаю, как тебе объяснить. Сабрина прикусила губу. Свобода за дверью аудитории казалась такой заманчивой. Её сладость уже ощутили большая часть группы – в молчании, как будто стыдясь ухода, они покидали аудиторию.
Она отступила назад и села, сама не понимая, к чему этот порыв совести. Боялась ли она, что философ обманет и в конце семестра всем ровным рядком выставит незачёт? Вряд ли, не дадут ему пустить под откос целую группу, да ещё по непрофильному предмету. Тогда что, всерьёз заинтересовалась житием Платона?
Сабрина шлёпнула на парту тетрадь с конспектами. Подходящий компромисс, чего уж там. Философ наконец‑то поднял голову и даже улыбнулся, обведя взглядом аудиторию. Пять человек – не самый плохой вариант.
За третьей партой правого ряда сидела Ляля, сосредоточенно выдёргивающая нитки из форменной рубашки. Чуть дальше расположились, перешёптываясь, две девушки из второй группы. Все ждали чего‑то удивительного. По крайней мере, Сабрина ждала – это точно. Она хотела знать, на что обменяла свою свободу.
И тут её постигло разочарование – философ раздал всем статью, отпечатанную на плохоньком принтере, таком, что сбоку каждого листа выдаёт чернильную полосу, и заставил их читать. Читали по очереди, каждый – по предложению, а затем пытались объяснить смысл.
Сабрина пролистала статью вперёд: так много. Если читать её по предложению, на разбор потребуется весь семестр. И она тут же призналась самой себе, что ни единого объяснения не понимала. Философ тоже, кажется, выдыхался.
– Чем рефлексы отличаются от рефлексии? – бухнула с первой парты Маша в своей обычной манере, и это стало для него последней каплей. Философ тяжело опустился за стол.
– Вот если бы вам военное дело преподавали, как нам преподают философию, вы бы в нём тоже ни демона не соображали, – в защиту подруги буркнула со своего места Сабрина, не надеясь, что её услышат.
Он поискал глазами вожделенный колпачок, но так и не нашёл – видимо, тот слишком далеко укатился.
– Хорошо, давайте просто поговорим.
Ляля восторженно уронила статью под ноги.
– Давайте просто поговорим, – повторил философ, и Сабрина ощутила, как его волнение перехлёстывает за край. – Вы думаете, что философия – это наука ни о чём. Хорошо, тогда я буду говорить с вами о жизненных примерах. Вот скажите мне, что вы знаете?
Между рамами забилась в истерике муха.
– В каком смысле? – первой не выдержала молчания Маша. Сабрина закусила губу, чтобы не сорваться в смех, таким натужным и сосредоточенным была задумчивость всех вокруг.
– В смысле, что вы знаете точно? Ну вот что‑то такое, в чём у вас никогда не возникало сомнений. И не возникнет. И не может возникнуть.
Молчание стало, как старый колодец, стены которого давно поросли мхом, а на дне не то, что воды – даже тухлого болотца не осталось. Сабрина мыслями ушла так далеко, что вздрогнула, когда услышала голос девушки из второй группы. С задней парты он доносился, как будто с северного полюса.
– Я люблю маму, – безо всякого выражения сказала Инесса.
Она ждала Мифа, подперев стенку рядом с лестницей. Мимо сновали курсанты, то и дело задевая Машу то плечом, то локтем, то сумкой. Коридор именно в этом месте был слишком узким, а в сторону она не отходила. В любой момент мог появиться Миф, и она ждала, лопатками ощущая холодную неровность стены. Вымазала в побелке пальцы.
Закончилась перемена, и поток курсантов иссяк. Маша изучила дверь вдоль и поперёк, только чтобы не дать воли противным мыслям. Никаких табличек, даже номера не было. Дверь как дверь, и в широкой щели между нею и косяком виднелись четыре металлических штыря.
Голос Мифа за спиной Маша услышала как раз, когда пыталась подглядеть в щель.
– Пришла всё‑таки? Ну проходи тогда.
Он, кажется, был в неплохом настроении, держал подмышкой пару папок и на ходу вытряхивал ключи из брючного кармана. К ключам у него была приделана целая россыпь брелоков. Маша всё хотела её разглядеть, но никак не выпадало возможности.
Она посторонилась.
В комнате всё равно висела сизая пелена, и форточка была закрыта – никакой надежды на чистый воздух. Походя Маша подмигнула фотографии серьёзного человека, заткнутой за стопку книжек.
– Что у тебя? – Миф с неохотой сдвинул на край стола чашку с недопитым кофе и ворох каких‑то записок, взял протянутую ему рукопись.
Маша смотрела на аквариум. Его стёкла ещё больше помутнели. На дне валялись несколько гладких камешков – всё, что осталось от обиталища прозрачной рыбки.
Может, не стоило висеть у него над душой. Маша собиралась шагнуть к противоположной стороне стола, где обычно сидела, но слишком поздно – Миф уже подхватил ручку, истерично щёлкнул пару раз по кнопке и принялся исправлять её работу.
– Ну где ты видела, что так пишут? Разве я говорил тебе такое? Это что, художественное произведение? Зачем так подробно? Ты бы ещё в стихах написала. – Взгляд Мифа поверх очков замер на Маше. Ей стало прохладно даже при закрытой форточке.
Она мотнула головой, заодно отбрасывая упавшие на лицо волосы.
– Так. Вшивенькая вышла статья. Введение необходимо переписать. Никто не лепит столько фактов друг на друга. Основная часть, слушай, опять из рук вон. Раньше было получше как‑то. Статистику в любом случае придётся пересчитывать. Маша.
Он взглянул на неё, теперь сквозь очки. Она скрипнула зубами и попыталась спрятаться под чёлкой. Краска давно залила щёки и уши, и теперь хорошо бы – не дрогнул голос. Так нет же, обязательно дрогнет.
