Маша Орлова. Тетралогия (СИ) - Чурсина Мария Александровна (лучшие бесплатные книги TXT, FB2) 📗
– Маша, ну каких демонов ты пошла на исследовательскую работу? Я знаю, многие ребята с вашего потока ограничиваются реферативной. Ну, сдадут потом пару теоретических зачётов, и всё. А ты чего хочешь, ты можешь объяснить мне?
Она прикусила губу. Чего она хочет? Съездить ему по лицу? Нет, плохой ответ. Тогда чего? Злорадно ухмылялся человек на фотографии, заткнутой за стопку книжек.
Миф вздохнул и отвернулся. Бессмысленно повозил мышкой по столу. Загудел спросонья очнувшийся компьютер, мигнул стандартной заставкой.
– Знаю я, чего вы обычно хотите, – бросил ей Миф через плечо, как попрошайке мелкую монетку. – На полевую работу. Вы все думаете, что на полевой работе лучше вас никто не справится. Что вот это, – он ткнул пальцем в рукопись, стыдливо затаившуюся на краю стола. – Никому никогда не пригодится. Нет, дорогая, ты ошибаешься. Без этого нет и всего остального. И полевой работы у тебя никогда не будет. Я не допущу к полевой работе человека, который проваливает самое крошечное исследовательское задание.
Маша замерла, пригвождённая к полу стыдом и отчаянием. Бежать бы ей вон – но как посметь? Миф на неё не смотрел – открыл страничку сети, набил короткий пароль в почтовом сервисе. Несколько непрочитанных писем выпрыгнули на экран. Миф тяжело вздохнул.
– Иди, переделывай. Я вижу, ты так наплевательски относишься к науке, что ещё не готова ни к чему серьёзному.
Маша спрятала глаза. Пусть бы он был хоть трижды прав, когда черкал результат её четырёхнедельной работы, пусть он имел право называть её бездарностью, но ленивой она не была никогда.
Стиснув зубы так, что заныли челюсти, она вылетела из кабинета.
– Он сказал, что я ленивая!
– Погоди, – Сабрина попыталась оттащить её за локоть от холодной батареи, с которой Маша обнималась последние минут десять, отвернувшись лицом в угол. Оттащить, конечно, не вышло. – Что, прямо так и сказал?
– Нет, – всхлипнула Маша из своего угла между батареей и кроватью и задумалась. – Сказал, что я наплевательски отношусь… отношусь… ко всему отношусь наплевательски. – Она вздохнула и выдала, как будто нырнула в прорубь: – Что статья у меня вшивая, и сама я не очень‑то талантливая, мягко говоря.
Сабрина села рядом. Из приоткрытого окна по полу, оказывается, тянуло зябким сквозняком, и босые ноги тут же замёрзли. Из такого положения стало видно, что под шкафом клубилась пыль.
«Надо бы прибраться», – отстранённо подумала Сабрина.
– По‑моему, это уже чересчур. Это просто‑напросто хамство с его стороны.
– Ну и что мне делать, – безо всякого вопроса в голосе вздохнула Маша. – Что, так и сказать ему?
– Ну, так бы и сказала. И истерику ему бы закатила, а не мне. Вот тогда бы он точно забегал, я уверена.
Маша всхлипнула ещё раз, уже больше по инерции, чем от горя.
– Желание вцепиться Мифу в лицо уже прошло, а другого плана у меня нет. Честно сказать, и этот первый так себе. Ну закатить ему истерику, дальше что? Забирать документы из института?
– Ну да, – пришлось согласиться Сабрине. Она помолчала и откинулась спиной на гладкий торец стола. – И что делать?
– Понятия не имею. Может, и права была Ляля. Пойду под руководство Ли, буду сидеть в архиве три года, но зато меня каждый день будут хвалить.
– Ты же хотела на оперативную работу.
– Ну хотела…
Сабрина тяжело вздохнула и закатила глаза. Жест означал – «ну и как с тобой разговаривать?» Переубедить Машу – всё равно, что лбом о баратею биться. Батарее всё равно, а шишка на лбу будет долго болеть.
Маша обернулась, но смотрела мимо. Кажется, в тот же самый угол, где под шкафом собрались комья пыли. Или мимо, чуть левее, где отклеился уголок поблёкших обоев, где давным‑давно застыло чернильное пятно, издали напоминающее сердитое лицо. Сабрина не выдержала и обернулась туда же, туда, где – она помнила – чернильное пятно, напоминающее…
– Это он! Он! – Маша вскочила, невероятным образом перейдя из сидячего положения сразу в прыжок. Очутилась возле шкафа и метнулась в сторону. От удара скрипнула и приоткрылась дверца шкафа.
Сабрина удивлённо тряхнула головой, пытаясь рассмотреть, то же, что и Маша. Ничего там не было. Ничего и никого.
Маша отвернулась от шкафа, тяжело дыша, безумным взглядом обвела комнату, будто собиралась найти на потолке вражеских шпионов, а в углах – подслушивающие устройства. Сабрина нервно усмехнулась, когда взгляд Маши замер на ней.
– С каких пор в общежитии тараканы? – спросила она, брезгливо кривя губы.
– Летом вроде не было.
Вечером Ляля задёргивала плотные шторы. В октябре темнело поздно, но правила есть правила, и на своём примере она убедилась, что не стоит их нарушать. Она задёргивала шторы, занавешивала покрывалом единственное в комнате зеркало и садилась за учебники.
Соседка по комнате – Ляля даже имени её не успела запомнить – сбежала недели две назад, и всё это время ночевала у своих подруг‑одногруппниц, третьей, на раскладушке, потому что свободных мест в общежитии не было. Соседка была из первокурсников, и Ляля на неё не обижалась – молодая ещё и глупая, на полевой практике не бывала. Зато во владении Ляли оказалось сразу две кровати – на них было очень удобно раскладывать вещи, – письменный стол и целый шкаф.
Хотя зря она сбежала, конечно. Чего фантомов бояться? Были бы это сущности какие‑нибудь, тогда да. Впрочем, на первом курсе этого не проходят, откуда дуре‑соседке знать.
Однажды тёплым вечером она раздёрнула шторы и увидела его лицо – точнее, то, что было вместо лица – на высоте окна, на третьем этаже. На крик сбежались парни из соседних комнат. Потом Ляля, усадив дрожащую соседку на единственный стул, заваривала ей чай и долго рассказывала о фантомах, подсунула почитать учебник. Не помогло – на следующий же день соседка сбежала.
Ляля нашла её и стала уговаривать.
– Ну, я не знаю, где его подцепила. Летом, наверное, на практике. Там все чего‑нибудь нацепляли. Это ничего, это обычное дело. Походит‑походит, и сам исчезнет, вот увидишь. Просто тонкий человек.
Соседка икала, кивала, но возвращаться отказывалась. Про кирпичную крошку ей нечего было и заикаться. Совсем умом тронется же, бедненькая.
Вечер был как вечер, Ляля дорисовала график, раздёрнула шторы и окинула тонкого человека взглядом. Кажется, он стал прозрачнее. Тело, чёрное, как будто одетое во фрак, стало не толще её руки. На бледном лице совсем ничего не было. Тонкий человек стоял, покачиваясь, в тени высоких клёнов, и, если не приглядываться хорошенько, его можно было бы и не заметить.
Ляля удовлетворённо кивнула – тает. Ещё немного, и совсем исчезнет, как обычно бывает с фантомами. И ей вдруг захотелось, чтобы он постоял ещё немного. Всё‑таки две кровати и целый шкаф – настоящее раздолье. А глупая соседка таскала у неё сахар.
Ляля собрала конспекты в аккуратную стопку и пошла прогуляться по общежитию. Мимо душевой она прошла неторопливо – заглянула, послушала, не шумят ли трубы. На лестничном пролёте зияло открытое в ночь окно. Ляля прошла мимо, но потом вернулась и тщательно закрыла его, задёрнула шторы – привычка, что поделать. Поднялась на пятый этаж.
– Нет, ты представляешь. – Маша комкала в руке тетрадный листок. – Ты видела эту мерзость? Ненавижу.
– Вы чего разорались? – дружелюбно поинтересовалась Ляля.
Сабрина и Маша разом на неё обернулись – они часто делали что‑то одновременно, как хорошо отлаженный механизм. И наверное, даже думали одни и те же мысли.
– Маша увидела таракана. – Сабрина возвела глаза под потолок. Жест означал: «Ну как всегда…» Красная майка натянулась на её груди от тяжёлого вздоха.
– Таракана? Да тут их стада! – возмутилась Маша. Она топнула ногой и принялась разглядывать стены, чтобы предъявить всем собравшимся доказательства.
– Ну, тараканы – это хорошо. Хотя они и мерзкие, конечно, – промурлыкала Ляля. Вот так – не вашим, не нашим, и все довольны.
Маша ей в ответ презрительно фыркнула:
