Шато д'Иф и другие повести (ЛП) - Вэнс Джек Холбрук (книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Дни проходили за днями, и паранойя Берка, по-видимому, усиливалась. Психиатр отметил симптомы мании преследования. Берк дико озирался в палате так, словно сопровождал взглядом какие-то плавающие в воздухе объекты. Он отказывался есть, исхудал. Он боялся темноты настолько, что ему позволили пользоваться ночником. Дважды санитары замечали, что он бил по воздуху руками.
Берк страдал не только психически, но и физически. Он постоянно чувствовал, как что-то словно растягивало и скручивало ему мозг — это ощущение напоминало первоначальную пытку денопализации, но, к счастью, было не столь интенсивным. Ксаксаны не предупреждали его об этих мучительных симптомах. Если «очищенный» вынужден был ежемесячно подвергаться таким поползновениям нопалов в дополнение к невыносимой агонии денопализации, Берк мог только посочувствовать их непреклонному решению избавить от нопалов всю Вселенную.
Попытки проникнуть в его мозг становились все более настойчивыми. Берк начинал опасаться того, что он действительно сходил с ума. Психиатры торжественно задавали вопросы и наблюдали за его реакциями настороженными совиными глазами, в то время как оседлавшие их нопалы, появлявшиеся в палате вместе с психиатрами, следили за ним с почти таким же ничего не выражающим вниманием. В конце концов лечащий врач прописал успокоительное средство, но Берк отказывался его принимать — он боялся спать. Нопалы кружились прямо у него над головой и заглядывали в глаза, распуская трепещущую вздыбленную щетину подобно курице, купающейся в песке. Врач вызвал санитаров: Берка схватили и сделали ему принудительную инъекцию; вопреки яростному стремлению сохранять бдительность, он погрузился в сонное отупение.
Шестнадцать часов спустя он проснулся и неподвижно лежал, глядя в потолок. Головная боль прошла; он чувствовал себя обмякшим и распухшим — так, словно простудился и заболел. К нему постепенно возвращались воспоминания — обрывочные, неохотно появлявшиеся перед внутренним взором. Берк поднял глаза, чтобы проверить воздух над койкой. К своему огромному облегчению, он не заметил никаких нопалов. Берк вздохнул и опустил голову на подушку.
Дверь открылось — вошел санитар, кативший перед собой тележку с едой.
Берк приподнялся на койке и взглянул на санитара. На нем не было нопала. Пространство над головой санитара пустовало; ненавистные глаза-полушария не пучились над облаченными в белый халат плечами.
Берку пришла в голову тревожная мысль; он наклонился, опустив голову, медленно поднял руку, ощупал затылок и шею под затылком. Там не было ничего, кроме его собственной кожи и его собственных волос.
Санитар стоял и смотрел на него. Казалось, Берк сегодня вел себя спокойнее, почти нормально. У лечащего врача-психиатра, делавшего регулярный обход, возникло такое же впечатление. После короткого разговора с Берком он не мог избавиться от убеждения в том, что психическое состояние Берка стало нормальным. В связи с чем он выполнил обещание, которое дал несколько дней тому назад, позвонил Маргарет Хэйвен и сообщил ей, что она могла бы навестить Берка в то время, когда к пациентам обычно пускали посетителей.
После полудня, в тот же день, Берка известили о том, что к нему пришла Маргарет Хэйвен. Берк последовал за санитаром в весело украшенный зал ожидания, почти неотличимый от вестибюля какой-нибудь гостиницы.
Маргарет подбежала к нему и взяла его за руки. Она изучала его лицо ищущими глазами; ее собственное лицо, исхудавшее и бледное, озарилось радостью: «Пол! Ты вылечился! Я знаю! Это сразу видно!»
«Да, — сказал Берк. — Я снова стал самим собой». Они присели.
«Где Ральф Тарберт?» — спросил Берк.
Маргарет отвела глаза: «Не знаю. Он пропал с тех пор, как выписался из больницы». Она снова схватила Берка за руки: «Мне запретили говорить с тобой об этих вещах — врач не хочет, чтобы ты лишний раз возбуждался».
«Это очень заботливо с его стороны. Как долго меня собираются здесь держать?»
«Не знаю. До тех пор, пока не примут какое-нибудь окончательное решение, надо полагать».
«Хммф! Они не могут содержать меня в лечебнице бесконечно, если не получат судебный приказ».
Маргарет снова отвела глаза: «Насколько я понимаю, полиция умыла руки и не желает заниматься твоим делом. Доктор Тарберт отказался предъявлять обвинения; он настаивает на том, что вы с ним совместно проводили эксперимент. Полиция считает, что он тоже...» — она прервалась.
Берк усмехнулся: «Тоже свихнулся — так же, как я? Что ж, Тарберт не сошел с ума. На самом деле он говорит правду».
Маргарет наклонилась вперед, полная сомнений и тревоги: «Что происходит, Пол? Ты занимаешься чем-то странным — и при этом не работаешь на правительство, я в этом уверена! Но меня ужасно беспокоят твои эксперименты!»
Берк вздохнул: «Не знаю... Все изменилось. Наверное, я в самом деле был сумасшедшим. Наверное, я провел целый месяц, погруженный в самые причудливые галлюцинации, доступные воображению. Я ни в чем не уверен».
Маргарет отвернулась и тихо сказала: «Я все время думаю о том, следовало ли мне вызывать полицию. Я думала, что ты убивал доктора Тарберта. Но теперь... — она слегка развела руками. — Теперь я тоже ни в чем не уверена».
Берк промолчал.
«Так ты мне ничего не объяснишь?»
Берк бледно улыбнулся и покачал головой: «Ты снова подумаешь, что я спятил».
«Ты на меня не сердишься?»
«Конечно, нет».
Прозвучал звонок, объявлявший об окончании визита; Маргарет поднялась на ноги. Берк поцеловал ее и заметил, что у нее на глаза навернулись слезы. Он похлопал ее по плечу: «В один прекрасный день я все тебе расскажу — возможно, как только меня отсюда выпустят».
«Ты обещаешь?»
«Обещаю».
На следующее утро доктор Корнберг, главный психиатр лечебницы, заглянул в палату Берка во время еженедельного обхода. «Так-так, господин Берк! — ворчливо приветствовал он пациента. — Как поживаете?»
«Прекрасно! — отозвался Берк. — Я хотел бы знать, когда меня выпишут».
Физиономия психиатра привычно изобразила вопросительное, ни к чему не обязывающее выражение, которым он встречал вопросы такого рода: «Вас выпишут тогда, когда у нас не останется никаких сомнений в вашей нормальности. Честно говоря, господин Берк, ваш случай приводит меня в замешательство».
«Вы не убеждены в том, что я нормален?»
«Ха-ха! Мы не можем делать скоропалительные выводы на основе одних впечатлений! Некоторые из наших пациентов, подверженных приступам очевидного безумия, бóльшую часть времени выглядят обезоруживающе нормальными. Я не имею в виду вас, конечно — хотя у вас все еще наблюдаются некоторые довольно-таки странные симптомы».
«А именно?»
Психиатр рассмеялся: «Я не могу раскрывать профессиональные тайны. Возможно, я не слишком удачно выразился. Может быть, это не следует называть «симптомами»». Врач помолчал, выбирая слова, после чего сказал: «Позволю себе выразиться откровенно. Почему вы часто и подолгу изучаете свое отражение в зеркале?»
Берк болезненно усмехнулся: «Надо полагать, мне нравится любоваться собой».
Психиатр покачал головой: «Сомневаюсь. Почему вы внезапно хватаете воздух у себя над головой? Что вы ожидаете найти в воздухе?»
Берк задумчиво погладил подбородок: «Судя по всему, санитары замечают, что я занимаюсь йогой».
«Вот как! — психиатр поднялся на ноги. — Что ж, посмотрим, посмотрим».
«Одну минуту, доктор, — остановил его Берк. — Вы мне не верите, вы считаете, что я притворяюсь или хитроумно уклоняюсь от вопросов — так или иначе, вы все еще считаете меня параноиком. Позвольте задать вам вопрос. Вы считаете себя материалистом?»
«Я не придаю значения метафизическим вероисповеданиям, в том числе... По существу, никаким вообще. Я сумел ответить на ваш вопрос?»
«Не совсем. Меня интересует вот что: допускаете ли вы возможность существования событий или переживаний, выходящих, скажем так, за рамки повседневного жизненного опыта?»
