Голод Рехи (СИ) - "Сумеречный Эльф" (читаем книги онлайн TXT) 📗
— Зря стоишь. Там нет никого, — донесся из-за спины слащавый мерзкий голос.
— Я думал, ты сейчас вновь поедаешь трупы. Или тешишься с очередным жрецом, — фыркнул невозмутимо Рехи. Саат и правда предпочитал юношей, часть из которых после нескольких ночей вешал на стену для съеденья.
— Решил посмотреть на свою великую глупость? Правда думал, что кто-то тебя отпустит? — торжествующе рассмеялся в ответ верховный жрец.
— Не думал. Делал. Я вообще редко думаю, — соврал Рехи, пряча искаженное невыразимой горечью лицо. В последнее время он думал даже слишком часто. О многом, обо всем. И как-то по-новому, как раньше не умел.
— Глупый-глупый отряд глупцов, — рассмеялся Саат, но уголки его губ не приподнялись. Звенящий высокий звук шел как будто из колодца, подобно эху, из-за маски красивого лица.
— Почему ты все-таки отпустил их? — сдавленно поинтересовался Рехи, раз уж представился такой невеселый случай. Глупо он надеялся на возможность сбежать, его вновь вели, делая вид, будто символ еще свободен. С ним зловеще играли, как с лучшей добычей.
— Они собрали всех, кто сомневался во мне, всех, кто не желал принять меня. Но… отпустил? — Саат вновь рассмеялся. — Нет-нет, я не отпускал. Я послал за ними отряд.
Рехи похолодел. В нем окончательно смерзлась и без того ледяная кровь, свернулся кольцом вокруг занемевшего сердца желудок. Замерло все, голос вырывался предсмертным хрипом, но Рехи все же спросил:
— И где же твои воины? Ну, те, которые вышли за отрядом…
Еще хватало силы воли залихватски дернуть плечами в небрежном жесте неповиновения. Еще разбитая улыбка бесстрашно искажала губы. Саат же свою потерял. Лицо его вытянулись, злобно щелкнули жвала. Но он немедленно заковал себя в броню невозмутимости, смахивая несуществующую пыль с плеча и пресно отвечая:
— На обратном пути столкнулись с ящерами. Досадная мелочь. Такая трата истинной пищи.
— И что с отрядом мятежников? — спросил упрямо Рехи, подаваясь вперед.
— Не надейся. Уничтожен, — отрезал Саат и, развернувшись, ушел. Он щелкнул пальцами и по одному мановению руки явились солдаты с алебардами.
Рехи привели обратно в заточение под конвоем и буквально зашвырнули в центр зала. Он ударился спиной о каменный алтарь. Да так и остался сидеть.
«Не надейся!» — звенели оглушающие слова. Нет, он по-прежнему надеялся. Он знал, как сражается Лойэ, он верил, что Санара не хуже. Возможно, это они, а не ящеры перебили отряд преследователей. Возможно, кто-то им помог. Оставалось даже не надеяться — слепо верить. Да не словам Саата. Сотни раз враги шли на такие уловки, чтобы пробить броню хладнокровия сильнейших воинов. Неопровергнутая ложь частью сознания воспринимается как правда. И из-за этого Рехи трясся от ужаса. Он подтянул колени к груди, застыв на какое-то время, но вскоре вскинулся, выгнувшись, как вывернутое с корнями сухое дерево. Он звал последнего друга:
«Эльф! Эльф, ящер ты трехногий! Это правда? Правда, что отряд уничтожен?»
Он верил, что ненадежный союзник ответит честно, потому что Эльф обычно не лгал. По крайней мере, не о таких вещах скрывал правду.
«А сам ты как чувствуешь?» — тут же донесся эхом голос в голове.
Рехи замер, таращась на собственные растопыренные пальцы. Куда ж они тянулись? Как будто по-старому искали что-то. Зачем? Бессмысленно! Ведь великая сила оказалась фантомом, как боль в отрубленной конечности. Но Рехи по-прежнему обманывался или на самом деле улавливал отдаленное пение. В нем сливались голоса и тени. Люди строили хижины, разбивали шатры, Лойэ укачивала Натта. Так он придумывал в утешительной полудреме. Но что если не придумывал, а устремлялся на далекие расстояния сквозь пустошь?
«Я чувствую белые линии!» — ответил неуверенно Рехи.
«Вот именно. А он их не чувствует. Не верь ему и, по возможности, ни о чем не говори. Мы тебя вытащим, — заверил Сумеречный. — Но для начала кое-что придется прояснить».
Он исчез, мимолетно рассыпались перья крыльев древнего ворона. Поплыли по воздуху отсветом рябящих лучей красного сумрака. Тьма с кровью сливалась под гул барабанов минувших баталий. И призраки возрастом в три сотни лет вновь сгущались над Рехи, вновь вползали в сознанье. Он спал на жестком камне и видел не сны, не смену бесцветных картинок.
Ему явилась Цитадель. Руины буравили небо, разбросанные по высокой горе. Меж обломков пышных статуй выл ветер, обугленные деревья тянули черные пальцы к непроницаемым облакам. И чьи-то невесомые шаги поднимали ядовитую пыль.
«Разрушенная Цитадель. Так вот, где мой враг, впервые вижу», — дивился Рехи.
Голод смерти отпечатком давней боли читался в каждой угрюмой линии. Вывороченные чугунные ограды поднимали вверх острые пики. Насаженные на них черепа раскачивались и светили зажженными алым глазами. И где-то танцевали хороводом конвульсий безголовые истлевшие тела, скелеты с обрывками плоти.
«Это еще не Цитадель. Предместья обители скорби. Гнездо из черных линий немного дальше. В предместьях мы блуждаем долго. Здесь и начался наш путь», — ответил Сумеречный Эльф, и Рехи понял, сквозь чьи глаза он видел сон про реальность.
«Здесь? Я думал, там, в пустыне. Когда Митрий возил тебя мордой по песку», — задумался он.
«Нет. То случилось после первого боя с Двенадцатым. Тогда я нахлебался этой тьмы из черных линий. Ты видел, кем я стал тогда. Едва не стал, вернее», — замялся Сумеречный. Он последний не опустил руки, не признал бессилие и не отрекся. Голод предательств снедал Рехи даже сквозь сон. За время скитаний он научился доверять, он ждал теперь поддержки. Наверное, все зря.
— Пойдем, — кивал вскоре устало Митрий, взмахом крыла упокоив истерзанные трупы и погасив свеченье черепов. Лишь черные перья посыпались следом за семарглом. Серое одеяние не отличалось от серого доспеха Эльфа. Как будто два усталых ворона созерцали, как губят великие знания бесчисленные миры и как боги сходят с ума. Реальность — отражение в глазу ворона, терзающего падаль. Мгновенья отмеряли осыпавшиеся перья или пепел.
Сумеречный и Митрий в торжественном молчании приблизились к каменному порталу с резными барельефами. Их пронизали корнями отравленного древа черные линии. Они сплелись с узором, искажая мотивы и сюжеты. Создавать свое не умели, только искривляли, как отражение в мутной реке.
За порталом копошилась тьма. Гнездо — как жерло вулкана, как клубок, как улей. И в самом его центре трепыхалось нечто алое, тот самый терзающий свет. Ядро красных сумерек, мрачная зарница.
«Я не думал, что Двенадцатый закуклился настолько буквально, — поразился Рехи. — Он же точно, как насекомое».
«Буквально. В твоем мире мало переносных значений. Не подходи. Тебе еще не время, — предостерег Эльф. — То, что здесь пока нет твоего тела, не значит, что Двенадцатый не доберется до твоей души. Во всех мирах нет места опаснее, чем это. Здесь равный нам по силе дремлет».
Рехи не чуял особенного давления или страх, он просто ждал. Происходящее напоминало сон сильнее, чем то, что творилось сотни лет назад. Да еще трупы вновь встали в хоровод, измученно скуля. Возможно, это их танец заставлял трястись землю. Возможно, это они велели горам изрыгать огонь. И в желтых костях Рехи внезапно различил знакомые черты. Безголовые остовы погибших эпох!
Он видел короля, и ближайшую свиту, и Мирру средь них, и злого брата короля — где-то фрагменты мантии, где-то лоскут платья, где-то обломок меча. Возможно, лишь иллюзия, но все собрались в чудовищном танце после конца. Лишь лилового жреца меж ними не нашлось.
«Для чего они здесь собрались?» — вопрошал немо Рехи, с содроганием замечая, как бойко и легко скелеты взмахивают ногами, выписывая кульбиты забытых движений.
«Не видите? Бал здесь. Зачем вы мешаете им танцевать?» — голос резал слух. От него воздух шел волнами, в нем разливался запах белесых горьких мхов и копоти пожарищ.
— Оставь их в покое! — повелел Митрий, нервно расправляя крылья. И страшный бал вновь обретал иллюзию покоя. Распластанные на камнях почти незримые останки замирали. А Рехи все глядел на них, страшась, что где-то так же могли лежать Лойэ с Наттом, не дождавшись помощи. Нет, лишь иллюзия. Все ложь! Все сон! Сон обреченного мира, сожранного бессилием вечных лже-богов.
