Голод Рехи (СИ) - "Сумеречный Эльф" (читаем книги онлайн TXT) 📗
«Неужели из-за него разрушился наш мир? Да сколько этих усобиц было!» — поражался Рехи, глядя вокруг с высоты сломанного шпиля сгоревшего собора. На лестнице у подножья лежали припорошенные золой трупы. Кто-то еще катался по земле, сдирая вместе с приварившейся одеждой обугленную кожу. И даже во сне пробивался из прошлого тяжелый дух паленого мяса.
— Деметрий! Деметрий, спаси! — кричал несчастный, и в нем смутно узнавались черты однажды виденного жреца в зеленом. Служитель надежды заходился отчаянным воплем.
«Митрий, а ты не помог даже своему верному поклонщику. Двенадцатый разрешил создать во имя тебя отдельный культ. Но ты об этом как-то позабыл. Как и вообще о моем мире», — подумал Рехи и устремился прочь, дворцу.
Он напоминал себе, что никому из прошлого уже не помочь. Они все умерли, сгинули три сотни лет назад. А вслед за ними мир. За невинно загубленных отомстило Падение, которое навеки стерло блеск с лат рыцарей армии победителя. Не стало никого. Но как?
Ради этого Рехи и удерживал себя в вынужденном сне, если уж кто-то позволял узреть. В этом скорбном кружении крылся ключ к истинному греху Двенадцатого.
«Если все так просто. Если для вызова оружия, «разящего неправого», нужен всего лишь верно названный грех, то я должен разузнать, в чем дело. Или не я… Или это лиловый жрец хочет, чтобы я узнал. Ведь он же давал мне подсказки в пути! Ну, давай, лиловый, очухивайся тут в замке, расскажи мне, как победить твое безумное божество!» — уговаривал Рехи, проходя сквозь стены.
Предстал знакомый зал, только фрески на стенах еще не обвалились, еще их не испортили зарубки пленника. По центру неизменным монолитом стоял длинный стол, но вокруг него уже не толпились министры, не двигал фигурки кораблей сбежавший адмирал. Лишь ветер трепал загнутые края карт, точно сломанные крылья замерзающих птиц. К чему карты, когда не осталось королевства? Разделенные земли рано или поздно кто-то объединяет каленой дланью. Брат идет на брата, чтобы в хрониках летописцы победителя записали, как расцвело соединенное королевство.
Только Страж Мира оказался в стане слабого короля. Выходит, брат его оказался хитрее. История ненависти осталась под пылью веков, но Рехи глотал ее терпкую горечь. Уже не ради ответа, а от понимания правил самого мирозданья. В год заточения он научился мыслить, внимая тишине и разговорам с Митрием. Слишком многое понял, чтобы равнодушно наблюдать за исчезновением тех, кто так долго снился. Хотя он изначально догадывался, к чему ведет эта война. Но теперь не хватало слов для едких замечаний.
Он стоял посреди зала, где слабо трепыхалось пламя единственного масляного светильника подле трона. Под балдахином застыла мрачная фигура, сливающаяся с темнотой. Покинутый тусклый отблеск власти в сумерках королевства. В нем сквозило одиночество, как вечная драма, чья-то боль на раскрытой ладони пустой бесконечной вселенной.
— Вот и явился мне вестник конца. Ты ли сам Тринадцатый? — донесся слабый голос. Рехи оглянулся, но за спиной никого не оказалось. В зал, содрогавшийся от череды выстрелов, никто не заходил.
— Да, ты, — вновь окликнули Рехи, и он устрашился своего присутствия, но ответил:
— Нет. Не Тринадцатый. Но вестник конца.
С ним говорил король, который напоминал изможденную тень в побитых молью мехах. Мантия не спасала от хлада, шедшего изнутри. Тень обреченности нависла над его челом, которое еще венчала корона. Уже на следующее утро эта высоколобая голова могла откатиться из-под топора. Неизбежность прошлого не позволяла Рехи ободрять нежданного собеседника.
— Значит, сбылось пророчество Стража Мира. Значит, не просто так посещали его видения в бреду, — вздохнул король, устало закрывая ладонями лицо. Он не страшился пришествия темных гонцов, когда реальность пугала больше призраков.
— Король, послушай, спасай Мирру! Бегите через старый акведук, там есть выход из Бастиона! — воскликнул Рехи, когда осознал, что ему отвечают, что он говорит не с пустотой. Но именно в тот миг раскрылись двери, и в зал вошел понурый воин с перебинтованной головой. Король встрепенулся, и смутный образ пришельца из будущего исчез для него. Рехи узрел, как собственные руки вновь покрыла дымка прозрачности.
— Будь прокляты предатели-эльфы, будь прокляты наемники-пираты. Конечно, их перекупил ваш брат. Они хотя бы поплатились, когда затонули корабли, — измученно прорычал воин, наверное, один из полководцев разбитой армии. Следом за ним влетел жрец в бордовом, один из членов совета. Ныне его яркое одеяние плохо скрывало пятна крови и копоти. Он едва стоял на ногах, говоря спекшимися губами:
— Ваше Величество, Храм Надежды сожгли дотла.
Король вздрогнул и сдавленно охнул:
— Внутри кто-то был?
— Да. Немало несчастных горожан. Они укрылись за толстыми стенами, надеясь на милость Деметрия, — отозвался виновато жрец. Но ведь не он заваливал двери и поджигал сено под окнами, не он равнодушно слушал крики задыхавшихся людей.
Рехи отчетливо вспомнил недавно виденный собор. И вновь в нем поднялась волна злости при мысли о равнодушии Митрия.
— Лучше бы помолились Двенадцатому. А, впрочем, он оставил нас так же, как Деметрий… — зло бросил раненый полководец. Король же бессильно раскинул руки, отрешенно говоря:
— За что? Неужели то, что творит мой брат — это божья воля? С нами был Страж Мира, мы не могли проиграть. Двенадцатый, за что ты меня наказываешь? За что терзаешь?
Он поднимал глаза к мучительно знакомому куполу, по которому уже змеилась сеть трещин.
«Ну что, Двенадцатый, что ты сейчас еще покажешь? Через столько-то времени?» — зло спрашивал Рехи, пропитываясь болью проигравших. В минуты путешествий по прошлому он забывал о своем теле в настоящем. Лучше бы так он и провел целый год, но, как назло, видение настигло только теперь. Похоже, Двенадцатый действовал заодно с Саатом. А раз так, чего они оба ждали? Достаточной степени отчаяния нового Стража Мира? Было похоже на то.
В зал вбежали новые фигуры, и вместе с ними влились расплавленным железом отблески зарева новых пожаров.
— Они прорываются! Бой идет на подъемном мосту! — прокричали новые горцы, и король вскочил с места, заламывая руки. Командовал не он, а все тот же раненый полководец:
— Закройте ворота!
— Это все Страж! Это он потопил все наши корабли! Как мы уйдем без кораблей? Куда? — причитал жрец в багряном.
— О, Двенадцатый! Спасти нас может только чудо! — стонал король. — Где Мирра, где дочь моя? Я должен быть рядом с ней! Я должен увести ее!
— Правильно! Уводи-уводи! Как ушла Лойэ! — поддакивал Рехи, думая: «Неужели я спасу их? Неужели послушают?» Но его больше никто не замечал в поднявшейся суете.
— Где и обычно: у изголовья, — ответили королю.
Заветное слово. Где же еще быть Мирре в самый темный час. Только с тем, кто не смог их спасти, только с тем, кого она любила. Сколько же прошло времени между ранением Стража и последним броском неприятеля? Явно меньше года, как прикидывал Рехи. Теперь он напрягся всем телом, следуя за королем. Где-то в покоях лежал умирающий лиловый жрец. В нем крылся ответ о грехе Двенадцатого. Наверняка же! Иначе нельзя! Рехи ждал роковой встречи.
Но Мирра выпорхнула испуганной птицей на пути к башне умирающего жреца. Принцесса исхудала не меньше короля, белоснежное платье потускнело и покрылось сажей, а на осунувшемся лице остались только лихорадочно блестящие глаза.
— Отец! — вскрикнула она, в отчаянии кидаясь к королю. — Башня горит, мы должны вытащить его!
— Поздно, дитя мое, поздно! Надо уходить!
— Куда, отец, я не брошу его! — срывающимся голосом возопила Мирра.
— Надо уходить, он все равно не жилец! — проревел король и начал твердить утешительную ложь: — Мы укроемся у наших союзников на островах, а потом соберем новую армию…
— Давай, беги! Уводи ее! — заклинал Рехи, когда король решительно схватил дочь за руку. — К акведуку! Если у вас есть на островах союзники, то бегите к ним! Ну, вперед! Бросайте лилового, он все равно сбрендил! Мирра, брось его, как бросила меня Лойэ. Бросай, говорю! Возможно, вы измените будущее, если спасетесь!
