Капитуляция - Джойс Бренда (лучшие книги онлайн .txt) 📗
Она влюбилась. Этим утром она проснулась вне себя от радости. Она верила, каждой частичкой своей души верила, что Джек — замечательный человек, герой. Он был умен, честолюбив, силен. Решителен и отважен. Он был контрабандистом, но такой образ жизни казался органичным для человека вроде него. А ещё он спас её жизнь и жизнь её дочери четыре года назад во Франции. Несомненно, он был героем, человеком, которым Эвелин могла восхищаться, на которого она могла положиться.
Но она ошиблась, не так ли? Её представление о Джеке оказалось мыльным пузырем, и этот пузырь теперь лопнул. Джек помогал её врагам, врагам Анри и врагам Эме. Он не был замечательным человеком — он был предателем.
Ей стало дурно, причем боль пронзала не только сердце, но и живот. Перед Эвелин стояла мучительная задача совместить образ Джека, который она себе нарисовала, — образ мужчины, ставшего её любовником, — с тем человеком, которого она подслушала на пляже. Но как это можно было сделать, если часть её души яростно протестовала? Эта часть её существа жаждала объяснений — таких, что способны были навсегда стереть из памяти этот день, словно неприятных открытий и вовсе не происходило!
Но Эвелин понимала, что ясно слышала всё. Джек говорил с французом об английском вторжении в Бретань. Он выдал военные тайны. Интересно, ему хорошо заплатили? Достойно вознаградили за измену? Ведь его услуги стоили так дорого!
Опустившись на изножье кровати, Эвелин дала волю слезам. Ну как такое могло произойти? Прошлой ночью они любили друг друга. Этим утром она словно на крыльях неслась на пляж, чтобы найти Джека и броситься в его объятия. С губ Эвелин слетел горький смешок.
Её возлюбленный оказался шпионом — в сущности, он был её врагом!
Ну разумеется, врагом. В конце концов, у Эвелин не было опыта по части общения с любовниками, в противном случае она наверняка сразу почувствовала бы что-то неладное, прекрасно поняла бы: что-то не так! Она, несомненно, не упустила бы из виду тот факт, что на родине все знали о нарушении Грейстоуном режима британской блокады, его даже разыскивали по обвинению в государственной измене!
Что ж, удивляться здесь нечему, да и поводов терзать свое сердце нет.
Ах, как же тяжело было мыслить ясно в этот миг, когда Эвелин так страдала! Неужели д’Эрвийи и сопровождающие его британские войска будут уничтожены из-за того, что сделал Джек? Эвелин знала о войне немного, но только глупец мог бы думать, что графу и британцам теперь безопасно высаживаться на берегах Франции. Вероятно, французские войска уже поджидают их.
И как теперь поступить? Может быть, Эвелин следует рассказать кому-то — хоть кому-нибудь — о том, что ей стало известно? Разве она не должна обратиться к властям?
— Ты готова? — холодно спросил Джек.
Эвелин медленно обернулась и пристально взглянула на Грейстоуна, стоявшего в дверном проеме её спальни. Его лицо было напряженным, глаза потемнели и приобрели безжизненное, равнодушное выражение. Он был одет для дороги — в темно-коричневую шерстяную куртку. Эвелин задумчиво поднялась.
— Я влюбилась в тебя.
Его лицо окаменело.
Я никогда не хотел твоей любви, Эвелин, и никогда её не ждал.
Как же больно ранили его слова!
— Боже мой, ты не шутил, не так ли? Когда сказал, что наша страсть была лишь вожделением…
Глаза Джека сверкнули, и он ничего не ответил.
— Я не понимаю, — не скрывая отвращения, произнесла Эвелин. И она имела в виду даже не прошлую ночь. — Я приму то, что ты — грубиян, проходимец и бессовестный ловелас с несметным числом любовниц. Но у тебя есть семья, которую ты обожаешь, и все они — британцы. Боже милостивый, муж Джулианны был во Франции, боролся с революцией! Выдавая государственные тайны французам, ты предаешь не только свою страну, ты предаешь своих близких.
— Ты делаешь поспешные выводы, — предостерег он.
— Я прекрасно поняла то, что слышала. Граф д’Эрвийи собрал армию из эмигрантов и присоединится к армии шуанов — после того, как вторгнется во Францию. — Эвелин смахнула предательски лившиеся слезы. — И скоро ты скажешь Леклеру, когда именно произойдет это вторжение, не так ли?
Грейстоун сорвался с места. Явно придя в бешенство, он размашистыми, чеканными шагами подошел к Эвелин. Бедняжка сжалась, когда он схватил её за руку.
— У тебя нет иного выбора, Эвелин, и я не шучу. Ты должна забыть каждое треклятое слово, которое слышала.
Он что, угрожал ей?
— А если я не смогу забыть? — закричала Эвелин. — Если обращусь к властям?
— Тогда поставишь под угрозу свою собственную жизнь! — воскликнул Джек, сильно тряхнув её. — Ну а теперь поклянись мне, что забудешь этот день. Поклянись в этом!
Заливаясь слезами, Эвелин отрицательно покачала головой.
— Ты хочешь сказать, что тем самым я поставлю под угрозу твою жизнь?
Он приподнял её подбородок.
— Нет, я хотел сказать именно то, что сказал. Моя жизнь уже в опасности, Эвелин. Если ты расскажешь об этом хоть кому-нибудь, подвергнешь опасности свою жизнь. Я забочусь о тебе, черт побери. Я не хочу, чтобы ты как-либо из-за этого пострадала.
— Я тебе не верю, — с усилием произнесла она. — Я просто не знаю, чему верить!
Неужели сейчас он действительно самым нелепым, самым невероятным образом пытался защитить её? Или пробовал защитить себя?
— Ты можешь верить мне, — отрезал он.
Эвелин остолбенела.
— Тогда опровергни мои слова. Оправдайся.
Джек изумленно взглянул на неё. А потом заговорил, уже спокойнее:
— Я не французский шпион. Ты неверно всё поняла, поскольку не слышала всей беседы. Я прошу тебя поверь мне — просто потому, что я тебе небезразличен.
Эвелин смотрела на него, не веря своим ушам. Неужели она могла поверить ему? Она понимала, что именно слышала, что видела своими собственными глазами! И как теперь ей доверять Джеку? Потому что она хотела ему доверять! А он лишь пользовался тем, что небезразличен ей, — что она влюбилась в него, — чтобы заставить её уступить.
— Это нечестно, — прошептала Эвелин.
Он устремил на неё тяжелый взгляд.
— Нет ничего честного.
«Во время войны нет ничего честного», — вспомнила она. Джек сказал это вчера вечером.
— Я вижу, ты сомневаешься. А что, если ты ошибаешься, Эвелин? Как ты будешь себя чувствовать, если отправишься к властям, обвиняя меня в государственной измене, а я окажусь невиновным? Ведь я — мужчина, которого ты любишь?
— Хватит меня дурачить!
— Тогда перестань играть в эти военные игры!
Задрожав, Эвелин едва устояла на ногах.
— А что, если я права? Что, если ты выдаешь республиканцам наши военные тайны? Что тогда? Британские солдаты и эмигранты погибнут!
— С каких это пор ты стала такой патриоткой? — гаркнул он.
— Все вокруг считают тебя предателем — за твою голову назначена награда! — закричала в ответ Эвелин. И это был решающий, смертельный удар, подумалось ей, доказательство того, что она всё поняла правильно. Разве он не нарушал режим британской блокады? Как мог англичанин делать подобное?
— Да, так и есть. Я периодически нарушаю режим британской блокады, именно поэтому и назначена награда за мою голову. Но я сказал тебе прошлым вечером, что прорываю и французскую линию блокады. Если я тебе небезразличен, ты забудешь всё, что произошло сегодня. Если тебе действительно не всё равно, ты начнешь доверять мне.
— Ты используешь мои чувства против меня!
— Тогда позволь своему сердцу решать, что делать!
— Черт возьми! — вскричала Эвелин. Собственное сердце сбивало её с толку, потому что сейчас оно яростно возражало против всех обвинений. И она уже почти была готова забыть весь этот крайне неприятный день. — Но что, если д’Эрвийи ведет своих людей на верную погибель?
— Но что, если ты ошибаешься? — парировал Джек. И многозначительно посмотрел на неё. — И как насчёт Эме?
Эвелин задохнулась, но не потому, что его тон был столь зловещим, а взгляд — столь устрашающим, а потому, что Грейстоун решил втянуть в эту историю её дочь.
