Дезире - Зелинко Анна-Мария (библиотека книг .TXT) 📗
Я взяла его руку и приложилась к ней щекой.
— Девчурка, пиши мне чаще! Военный министр…
— Направит к тебе мои письма. Я знаю, — сказала я. — Жан-Батист, неужели этому никогда не будет конца? Неужели так будет всегда?
— Поцелуй за меня Оскара покрепче, девчурка!
— Жан-Батист, я тебя спрашиваю: неужели это никогда не кончится?
— Приказ императора: покорить и занять Баварию. Ты замужем за маршалом Франции, и ничто не должно тебя удивлять, — ответил он безжизненным голосом.
— Бавария… А когда ты завоюешь Баварию? Ты приедешь в Париж повидаться со мной или мы вместе вернемся в Ганновер?
— Из Баварии мы пойдем на Австрию.
— А потом? Больше уже нет границ, которые нужно защищать! У Франции нет границ! Франция…
— Франция — это Европа, — сказал Жан-Батист. — И маршалы Франции должны маршировать, дитя мое. Это приказ императора.
— Когда я представляю себе, сколько раз раньше тебе предлагали взять власть в свои руки… Если бы вы тогда…
— Дезире! — Его резкий оклик заставил меня замолчать. Потом он сказал тихо: — Девчурка, я начал простым солдатом и никогда не учился в военной школе, но я не представляю себе, чтобы я мог вылавливать корону из сточных канав! Не забывай этого! Не забывай никогда!
Я погасила свечи. Сквозь щели в занавесях просвечивалось бледное и безжалостное утро прощанья.
Когда я собиралась сесть в карету, доложили о приходе м-сье ван Бетховена. Я была уже в шляпе, Оскар рядом со мной гордо держал свой маленький саквояж, когда Бетховен вошел. Медленно, неуклюже он подошел ко мне и торжественно поклонился.
— Я хотел бы… — бормотал он, но потом приободрился. — Я хотел бы, чтобы вы передали генералу Бернадотту, что я не могу посвятить свою симфонию императору Франции. Это было бы неуместно. — Он сделал паузу. — Я назову эту симфонию «Героическая». В память о несбывшейся надежде, — сказал он со вздохом. — Генерал Бернадотт меня поймет.
— Я передам ему, и он, конечно, поймет вас, месье, — сказала я, протягивая ему руку.
— Знаешь, мама, кем я хочу быть? — спросил Оскар, когда наша карета катилась уже по этой длинной, бесконечно длинной дороге. — Я хочу быть музыкантом.
— Я думала сержантом или маршалом, как папа. Или торговцем шелком, как дедушка, — сказала я, думая о другом. Уже давно я положила дневник на колени и писала.
— Я решил. Я хочу быть музыкантом. Композитором, как м-сье ван Бетховен. Или королем.
— Почему королем?
— Потому что, если ты король, то можешь делать добро многим людям. Мне рассказывал один лакей во дворце. Раньше в Ганновере был король. Раньше, чем император прислал туда папу. Ты знала об этом?
Теперь даже мой шестилетний сын понял, как я невежественна!
— Композитором или королем, — он настойчиво.
— Тогда уж королем, — сказала я. — Это легче!
Глава 22
Париж, 4 июня 1806
Если бы я знала, где находится Понте-Корво! Конечно, завтра утром я узнаю это из газет. Чего же ради ломать над этим голову?
Лучше я запишу все, что произошло с тех пор, как я вернулась из Германии.
Оскар болел коклюшем. Друзья избегали бывать у меня, боясь заразить своих детей. Я хотела возобновить занятия танцами, но месье Монтель тоже побоялся заразиться. Эта старая балерина в штанах также боится детских болезней, как Жозефина прыщика на своей эмалевой щечке.
Вообще-то мне повезло, что не нужно было заниматься танцами. Последнее время я что-то очень устала. Оскар кашляет и его рвет в основном ночью, и я поставила его кроватку в свою спальню, чтобы самой вставать к нему.
На рождество мы были совсем одни: Оскар, Мари и я. Я подарила Оскару скрипку и обещала пригласить учителя, как только малыш поправится.
Иногда заезжала Жюли, но она усаживалась в гостиной, куда Мари подавала шоколад и растирала ей ноги (бедняжке Жюли приходится много времени проводить стоя, повинуясь придворному этикету), ведь в отсутствие императора Жозеф устраивает приемы.
Я оставалась в столовой, чтобы быть подальше от Жюли. Мы болтали через открытую дверь, вернее, Жюли громко сообщала мне все новости.
— Твой муж завоевал Баварию. Завтра это будет в «Мониторе», — кричала мне Жюли. — В конце осени он столкнулся с австрийскими войсками и победил их. Сейчас он оккупировал Мюнхен. Мари, три посильнее, иначе массаж мне не помогает. Твой муж — большой стратег, Дезире.
В октябре она объявила мимоходом:
— Мы потеряли весь наш флот, но Жозеф говорит, что это ничего не значит. Император сумеет показать нашим врагам, кто хозяин Европы!..
В начале декабря она появилась запыхавшаяся.
— Мы выиграли гигантскую битву, и завтра мы с Жозефом даем бал для тысячи приглашенных. У Роя будут работать всю ночь над моим новым платьем. Темно-красный цвет. Как ты находишь, Дезире?
— Ты знаешь, что красный цвет тебе не идет, Жюли. Что говорят о Жане-Батисте? Он здоров?
— Больше чем здоров, дорогая. Жозеф говорит, что император очень обязан Бернадотту, так блестяще он провел битву. Пять корпусов сражались под Аустерлицем.
— Где это, Жюли?
— Понятия не имею. Да это безразлично. Где-то в Германии, конечно. Послушай, пять корпусов под командованием Даву, Ланна, Мюрата, Сулла и твоего мужа. Жан-Батист и Сулл держали центр.
— Какой центр?
— Я не знаю. Вероятно, центр фронта сражения. Я же не стратег. Наполеон был на холме с пятью маршалами. Теперь все враги Франции разбиты навсегда. Теперь будет навсегда мир, Дезире. Мари, дай мне еще капельку шоколада.
— Мир… — я, пытаясь представить возвращение Жана-Батиста. — Так они наконец вернутся домой? — крикнула я в гостиную.
— Он, наверное, уже в дороге. Теперь мы будем хозяевами всей Европы. Ему следует поразмыслить над этим хорошенько.
— Всей Европы! Ему это безразлично. Нужно, чтобы он скорее вернулся домой. Оскар все время о нем спрашивает, — крикнула я в ответ.
— А, ты говоришь о Жане-Батисте… А я говорила об императоре. Император уже в пути. Жозеф говорит, что Жан-Батист не сможет скоро вернуться. Император поручил ему Ансбах и Ганновер. Он будет держать в этих городах настоящий двор. Тебе придется ехать в Ансбах.
— Я не могу ехать. Ведь у Оскара коклюш, — ответила я тихо. Жюли не слышала.
— Правда, что красное мне не идет? Жозеф любит, когда я в красном, он говорит, что это королевский цвет. Ой, Мари, не три так сильно! Почему ты не отвечаешь, Дезире?
— Мне грустно! Я соскучилась по Жану-Батисту. Почему бы ему не взять отпуск?
— Не будь ребенком, Дезире! Как император удержит завоеванные территории, если ими не будут управлять его маршалы?
«Да, как иначе их удержишь?» — подумала я горько. Выиграв это последнее сражение, император покорил всю Европу. С помощью восемнадцати маршалов. И надо же было, чтобы я была замужем за маршалом! Французов миллионы, а маршалов всего восемнадцать, и из этих восемнадцати один достался мне. И я люблю его и тоскую о нем…
— Выпей шоколада и приляг, — сказала Мари. — У тебя опять была бессонная ночь.
Я открыла глаза.
— Где Жюли?
— Я задремала, а она отправилась мерить платье, устраивать бал и, может быть, вытирать пыль в Елисейском дворце, прежде чем прибудет тысяча ее приглашенных, я так полагаю…
— Мари, неужели это никогда не кончится? Войны, управление странами, которых мы не знаем и где не знают нас…
— Когда-нибудь это кончится, и кончится плохо, — сказала Мари мрачно. Она ненавидит войну. Она боится, что когда-нибудь призовут в солдаты и ее сына. Она ненавидит дворцы, в которых мы живем, потому что она истинная республиканка. Когда-то мы все были республиканцами…
Я легла и заснула тревожным сном, а вскоре была разбужена Оскаром, который кашлял и задыхался.
Так тянулись мрачные недели. Наступила весна, а Жан-Батист все не возвращался. Письма его были коротки и ни о чем не говорили. Он пытался ввести в Ансбахе те же порядки, что и в Ганновере. Он звал нас к себе, как только Оскару станет лучше, но Оскар поправлялся очень медленно.
