Пробуждение (СИ) - Митанни Нефер (библиотека книг .txt, .fb2) 📗
В дополнительных материалах смотрите музыкальный клип. Эта музыка, на мой взгляд, очень точно отражает эмоциональное состояние героев. Видеоряд значения, в принципе, не имеет, главное - музыка.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
Часть II. Глава 14
Автор баннера - Крстина Муравская
«Ну, вот, наконец, и закончились наши мытарства с неопределённостью моей участи, - писал Сергей жене, - два десятка лет каторги. Молю тебя, моя родная, не пугайся, не лей слёзы, а попытайся принять сей приговор с тою же смиренность, что принял и я».После вынесения приговора его не вернули в прежнюю камеру. Пока вели по бесконечным лабиринтам крепости Сергей терялся в догадках, куда ведут, зачем. Сам приговор его как-то не трогал: первоначальное удивление – всё же думал, что наказание будет мягче – сменилось странно равнодушным состоянием и даже некоторым облегчением. Ну вот и всё! Теперь остаётся просто принять, выпавшее на его долю. И как ни больна была мысль о расставании с горячо любимой женой и сыном, он понимал, что иного пути не будет. Оказалось, вели в Кронверкскую куртину.*Новая камера была меньше, с приземистым потолком и сыростью, гнездившейся по углам и в самом воздухе, который пах плесенью. Но приятно удивило другое – из-за стен он вдруг стал слышать голоса соратников по заточению. Ближайшим соседом оказался поручик Ведерников, с которым были хоть и едва знакомы, но сейчас несказанно обрадовались друг другу, будто родные люди. Поручик был приговорён на поселение в Сибирь. И так они проговорили до глубокой ночи. Слышать человеческую речь, пусть и не видя собеседника, было непривычно, но невыразимо радостно – впервые за долгие месяцы можно было поговорить не о следствии. Впрочем, так или иначе всё равно главной темой был приговор и дальнейшая участь. Ведерников оказался настроен оптимистично:– Сибирь – тоже земля русская, – сказал он, – как-нибудь проживу, – и в его голосе Сергею послышалась даже некоторая мечтательность, – да и вы, сударь, не отчаивайтесь! – поддержал он Сергея. – Будем верить, что выйдет помилование, облегчится и ваша участь.И хотя Петрушевский понимал, что каторгу с поселением не сравнить, а помилования ожидать не стоит, он мысленно согласился со своим товарищем. Ничего, выдюжу!Всякий раз, он воображал себе образ жены и это придавало сил. Написав ей письмо, едва лишь за ним закрылась тяжёлая дверь одиночки, стал ожидать ответа и в тайне надеялся, что перед оправкой в Сибирь разрешат свидание с женой. Только бы ещё раз увидеть любимые глаза! Он понимал, что вместе им не быть никогда и стал готовить себя к разлуке. Конечно, ей сложно будет примириться с разлукой, но он обязан убедить Анну жить дальше, без него устраивать свою жизнь. Да, для него была невыносима сама мысль о том, что его сокровище станет принадлежать другому. Но иного выхода нет! Анна обязана устроить свою жизнь так, чтобы воспитать сына, и самой прожить достойно. А он… Ему остаётся молиться за неё и сына. Молитва – то единственное, что теперь ему остаётся.Первая ночь в новой камере была бессонной не только из-за разговоров с Ведерниковым, докучали блохи, оказавшиеся зверски злыми. И лишь сильная усталость сморила Сергея уже под утро. Но поспать не дали.Часов в пять утра узников разбудили и велели одеться. Ведерников посоветовал не застёгивать мундир.- И орденов не надевайте! – подсказал он.- Почему? – удивился Сергей.- Мне батюшка сказал, что их будут с нас срывать…- Ну уж нет, покуда мундир при мне, и я офицер, то встречу казнь, как полагается, - отвечал Сергей и не последовал совету товарища.Наконец, повели из камеры их вывели на улицу, построили, окружив солдатами Павловского полка. Здесь Петрушевский увидел многих знакомых – Лунина, Александра Муравьёва, Краснокутского, все были спокойны и молчаливы. Утро выдалось тёплым, обещая жаркий день. Запрокинув голову, Сергей сквозь ресницы посмотрел на солнечные лучи. Они напоминали радужные нити. Один цвет переходил в другой, солнце словно играло лучами, смешивая их друг с другом, как художник краски.Вдруг вспомнилось, как Анна вышивала такими шёлковыми разноцветными нитками, которые называла melange. Бывало он помогал жене смотать нитки в клубок: надевал на руки пряжу и постепенно поворачивал, пока она мотала. В такие минуты он любовался, как ловко и быстро изящные пальчики жены мотают клубок, получается плотный мячик. Целая корзина разноцветных клубочков. Потом они становились всё меньше и меньше, пока не заканчивались совсем, а из рук жены, словно по волшебству рождалось нечто изящное и милое – скатерть или салфетка, украшавшие их дом.Само понятие дома ассоциировалось теперь с женой. В своей холостяцкой жизни он обитал в довольно спартанском состоянии – в квартире имелось самое необходимо, а чистая постель и жаркий камин являлись единственными признаками хоть какого-то уюта. Всё изменилось с женитьбой – Анна наполнила холостяцкую квартиру всем тем, что составляет понятие дома. Сердце щемило при мысли, что теперь уже не будет никогда этого нежного, тёплого, обволакивающе уютного ощущения дома, не будет глаз, в которых так сладко тонуть, её рук, которые так необычайно прекрасно было просто держать в своих руках и время от времени целовать в середину ладони, вызывая смущение и трепет во всём этом хрупком существе, которое он смел называть своей женой. Этот чистый невесомый ангел был его женой, но на самом деле являлся чем-то значительно большим. Анна стала частью его самого, средоточием его существования, наполнила смыслом его жизнь. И сейчас он как никогда понял, чего же лишил себя сам, чем пожертвовал ради призрачных мечтаний, и обманно-прекрасных идей.Мысли Сергея были прерваны барабанной дробью. Потом стали выкликивать пофамильно, и каждому вновь звучала сентенция**, узника ставили на колени, срывали с него мундир, а профос*** ломал над его головой шпагу. Сергей перенёс эту процедуру с уже привычным спокойствием, словно это происходило не с ним, и лишь, когда из царапины на лбу потекла струйка крови, отёр её ладонью. А потом, не моргая, смотрел на высокое пламя костра, один за другим пожиравшее мундиры. Это зрелище показалось ему фантасмагоричным, впрочем, как и сама процедура гражданской казни.
Гражданская казнь моряков-декабристов на корабле «Князь Владимир». Кронштадт, М.А. Кузнецов.
Когда всё свершилось, им выдали полосатые халаты узников и повели в обратный путь в казематы. Вернувшись в камеру, Сергей лёг на койку, закинув руки за голову и сразу заснул. Во сне ему снилась Анна. В белом воздушном платье она бежала навстречу ему, раскинув руки и смеясь.
***
Наконец, свершилось, Анна спокойно восприняла известие о приговоре Сергею. «Слава Богу, что каторга!» – было первой мыслью. – Всего лишь каторга!» Главное, ему сохранили жизнь. Всё остальное не имело значения. Она понимала, что должна разделить его участь.
- Анна, Анна! Да понимаете ли вы, что говорите?! – воскликнул Николай, как только она поделилась с ним своим решением.
- Да, конечно, - нервная усмешка тронула красивые губы, - Я вполне понимаю, что будет трудно…
- Трудно! – Синяев схватился за голову, - Это вы называете всего лишь «трудно»! Это немыслимо! Голубушка, поймите, это всё равно, что отправиться к…- он запнулся, подбирая слово, но выразился резко, - Bon sang! Comprenez bien, madame! Ce serait un chemin sans retour, c'est comme aller en enfer! Oui, en enfer, vous irrez au millieu de nulle part, d'où personne n'est revenu. (перевод с франц. - Чёрт побери! Поймите! Это путь в один конец, путь в Ад! Да, именно в Ад, откуда нет возврата!)
- Наверное, вы правы! – кивнула она и тут же возразила решительно, пресекая его желание перебить: - Но я так же и знаю другое: стоя у алтаря я давала клятву быть с ним и в радости, и в горе, я должна поддержать его, чтобы спасти, - сжимая руки она принялась расхаживать по гостиной и говорила отрывисто, подбирая фразы, старалась убедить друга, ей была нужна его поддержка.
