Невеста смерти (СИ) - Скрипник Людмила (книги без регистрации бесплатно полностью txt) 📗
Идти через огромный зал в сопровождении громких пересудов и оскорбительных выкриков было скучно. И она тихо шепнула тому из конвоиров, что был ближе всех к ней:
— Поиграем? — и тут же, не сомневаясь в утвердительном ответе своих ребят, которые тоже были не прочь пощекотать нервы себе и окружающим, резко рванулась в сторону.
Она не стала воплощать первый, наиболее правильный план — только потому, что ломать ногу своему же бойцу не видела смысла. Поэтому они разыграли более зрелищный сценарий — с погоней через зал, с укладыванием преторианцами на пол всех гостей, якобы для их же блага. И с лучниками, взявшимися, как из-под земли, с уже прилаженными стрелами.
— Ни с места! Стрелять по моей команде! Всем лежать, пока под стрелы не попали! — радостно перекликались командиры групп, а Гайя резвилась вовсю, перепрыгивая со связанными руками ложа триклиния и лежащих между ними патрициев.
Гости, уложенные на мраморный, украшенный мозаикой пол, старались разглядывать все не великолепные узоры, а поднимали головы, всхлипывая от ужаса, когда эта рыжая злодейка пролетала над ними.
Наконец, она дала себя догнать одному из парней, тоже центуриону, но воевавшему до назначения сюда в Испании и привыкшему усмирять бесконечные бунты горячего местного населения.
Она завизжала на высокой ноте, заставляя окружение императора поднять головы, как по команде, и обеспечивая себе зрителей.
— Падла ушастая, — обрушил рычание на ее голову сквозь зубы центурион Квинт, порядком запыхавшийся во время этой погони в парадных доспехах.
Гости одобрительно заворчали, а Квинт снова заломил ей связанные руки назад с такой силой, что растрепавшаяся во время бега фиалковая стола лопнула на груди до пояса, открывая тончайший вышитый строфос нежно-розового цвета. И за строфосом все, кто хотел, тоже увидели еще один нож, гораздо меньше и в плотном чехле с округлой, чтобы не мешать активным движениям, нижней частью.
— Ишь, подготовилась! — Квинт демонстративно выдернул из-под ее строфоса нож, умудрившись не коснуться роскошной, как выяснилось, груди своего командира.
И только один человек сохранял глубокое спокойствие и тщательно прятал довольную улыбку — полускрытый колоннами портика префект…
А дальше — все прошло так, как и было рассчитано до каждого слова. Вовремя явился император, задержавшийся с делами сирийского посольства, водворил в триклинии покой и порядок, поблагодарил преторианскую гвардию за доблесть и умелые действия, отдельно наградил сенатора за поимку опасной гадины, прикинувшейся под личиной милой троюродной племянницы.
А когда зашла речь о выборе наказания, что Октавиан уверенно провозгласил:
— Рим справедлив, и даже к своим врагам, как внутренним, так и внешним. Если эта моя родственница, за которую мне очень стыдно, столь воинственна, что по недомыслию своих семнадцати лет решила броситься на меня с ножами, что ж, мы предоставим ей такую возможность. В гладиаторской школе у нее будет много возможностей не только кидаться на людей с ножами, мечами и даже копьями, но и отмыть честное имя нашего рода своей кровью на арене. Все, решение принято! Префект, подготовьте постановление об отправке моей племянницы в Лудус Магнус с лишением ее всех прав, свобод и привилегий. Исполняйте.
Через час Гайя в простой полотняной тунике, в которою ее переодели, чтоб не смущать народ римский разорванной на груди столой, уже пересекала ворота Лудус Магнус в сопровождении целой декурии преторианской гвардии. Связанные за спиной в локтях руки, распущенные по плечам и спине рыжеватые волнистые волосы, задумчивые глаза — их процессия привлекала внимание жителей города, о ней говорили, передавали эту историю, обрастающую кровавыми подробностями. Она слышала в толпе возгласы:
— Да она же перерезала половину преторианцев!
— Нет, она обещала порезать горло самому префекту!
— Кто бы подумал… а такая красотка!
Наставник, уже не молодой, но все еще сохраняющий мощь и ловкость галл, отпустивший небольшую броду, в которой хорошо была заметна проседь и которая частично скрывала шрам, спускающийся от виска к подбородку, криво усмехнулся, взглянув на новую ученицу. Подошел ближе:
— Это твое главное оружие, милочка? — и попытался провести по довольно заметно оттопырившим выношенную и выцветшую тунику грудям Гайи. И тут же был сбит на спину еле заметной глазу подсечкой — как будто ничего и не произошло на учебной арене, только вот наставник рухнул, как подкошенный. Но эффект внезапности не надолго выбил из колеи опытного бойца, заслужившего свободу на арене — изогнув свое сильное полуобнаженное тело, он вскочил на обе ноги, но не ударил зарвавшуюся новенькую, а окинул с головы до ног совершенно иным взглядом, протянув с оттенком недоверия:
— Значит, хочешь по-настоящему?
И выхватил из стойки меч, покрутил в руке, второй бросил девушке. Присвистнул, когда она поймала его на лету — потому что бросал нарочно так, чтобы заставить ее наклониться, явив всем остальным гладиаторам свои ягодицы и бедра. Он протянул руку к небольшому круглому щиту, вопросительно глянув на Гайю, но, поняв ее взгляд, послал в полет второй меч.
Они кружили по песку — у нее два меча, у него один, но его правую руку закрывает манника, а у девушки из защиты разве что эта короткая, до середины бедра холщовая туника и разве что надетый поверх нее бальтеус и поножи на высоких голенях, простые кожаные наручи схватывают ее запястья.
Через несколько выпадов остальные гладиаторы, выполнявшие попарно свои упражнения, прекратили схватки и смотрели на них. Меч наставника ткнулся в песок, отлетев с такой силой, что воткнулся практически под прямым углом, а девушка только мило улыбнулась своей ослепительно и нежной улыбкой, перехватив озорной взгляд кареглазого рослого гладиатора, стоявшего в тени портика со сложенными на груди руками.
Наставник, утирая пот левой рукой и старясь не процарапать по лицу металлическими накладками украшенного чеканкой наруча, с еще большим любопытством посмотрел на новенькую и выхватил германский двуручный топор.
К удивлению присутствующих, в глазах Гайи зажегся не страх, а радость, как у ребенка, которому предложили поиграть любимой и желанной игрушкой.
Она и сражалась так, как будто играла или танцевала — с еще большей гибкостью и скоростью уходила от ударов, выгибаясь назад так, что касалась волосами песка, а после поднырнула под замах тяжелого топора, занесенного наставником сгоряча слишком высоко, и мягко скрестила оба меча под его коленями, лишь в последний момент развернув их плашмя, чтобы не нанести безнадежной раны, обрекающей на неподвижность, а просто сбить с ног.
— Сильна, — уважительно протянул наставник и принял ее руку, поднимаясь с песка.
Гладиаторы негромко, но одобрительно загудели, а один явственно произнес:
— А вот в главном облом. У нее сублигакулюм по-мужски накручен, задницу по подглядеть.
— И не пощупать, — в том ему ответил другой, не замечая, как заиграли кулаки и желваки на скулах у по-прежнему стоящего за колонной портика Марса.
Марс с Гайей встретились глазами. За годы они научились понимать друг друга с полувзгляда, потому что разведвыход — не самое удобное место для длительных рассуждений. Оба удостоверились, что все идет по плану, и приготовились к одной из самых опасных для Марса, но необходимых задач — чтобы обезопасить Гайю, он должен был заявить на ее свои права среди других гладиаторов. И не в качестве единовременной награды за победу на арене, а постараться сделать так, чтоб даже поселиться она смогла бы в его загоне — гладиаторы располагались по одному, по двое в узких клетушках, где спали на охапках соломы, покрытых плащом. Марс сначала удивился — ведь легионеры жили в больших палатках на всю декурию, и десять человек постоянно находились на глазах друг у друга. Но после понял — это не было заботой о покое бойцов лудуса, это был способ разъединить их и не дать общаться между собой.
