Обреченные (СИ) - Соболева Ульяна (бесплатные полные книги txt) 📗
На душе вдруг светлеть стало. Словно черная пелена растворялась, и отчаяние дикое, в лед сковавшее душу и сердце, оттаивать начало. Если бы жив был мой малыш, я бы с ним никогда не рассталась… я бы к Рейну сама пошла и в ногах валялась, чтобы сына нашего признал.
— Ой ты ж. Проснулся все же.
Я резко голову вскинула и воина того самого увидела.
— Проснулся. Плакал.
— О, Иллин, а я пока молока козьего на кухне допросился…
— Сын ваш?
Воин брови седые нахмурил.
— Не сын. Валлассары семью убили в цитадели под Нахадасом, а он один в сарае лежать остался, я и подобрал. С Равена иду домой. Бумагу от самого велиара получил, что могу вернуться к жизни мирской после тяжелого ранения.
— Какой вы благородный человек. А дальше куда?
— Дальше в деревню свою пойду. С утра в дорогу отправлюсь. Чтоб до темна до первой деревни горной дойти. Домик у меня остался и хозяйство. Малыша с собой заберу. Сыном мне будет. Валанкаром его назову.
Он на цепь на ноге моей посмотрел. Но ничего не сказал и не спросил. Не думаю, что узнал. Голова моя платком покрыта всегда, волосы никто не видит.
— А тебя как зовут, доблестный воин?
— Раном меня звать, моя деса. Ран сын Молоха из Радана, что у подножия горы Рада. Горное местечко, небольшое. Еще говорят, что, если яблони дикие под Радой по весне все зацветут, лето плодородным будет. Может, слыхали?
— Нет. Не слыхала, — а сама глаз от малыша отвести не могу, и сердце так сладко сжимается, невольно запах у макушки мягкой втягиваю, и слезы по щекам катятся.
— Ты гляди, заснул, успокоился. У меня засыпает, когда вдоволь наорется. Женщину учуял. С детства уже на женской груди засыпать любит.
Я улыбнулась и пальцем по щечке провела.
— Может, поможете накормить? Я намучился за эти дни. Он, паршивец, палец мой сосет, а с бутылки никак не хочет. Я ему уже что-то в виде поила соорудил.
Я вспомнила, как Вейлина кормила, когда молоко от голода пропадало. Как Моран козье приносила, и я отпаивала его с ложечки. Вначале фыркал, плакал, а потом привык. И я его все время докармливала.
— Можно с ложки попробовать.
Накормила маленького и перепеленала, вручила старику, а малыш раскричался, и тот мне его обратно протянул.
— С характером растет. Дамский угодник. Да еще и переборчивый; у матери своей тоже кричал, а у велиарии притих.
Вскинула голову и взглядом встретилась с цепкими колючими глазами под косматыми седыми бровями. Такие глаза только у тех бывают, кто смерть не раз видел лицом к лицу. Кому она в губы своим смрадом дышала.
— Как же, чтоб я велиарию нашу не признал? Я под знаменами Аниса перед Равеном сражался. Добрый малый был, упокой Иллин его душу.
Снова на цепь посмотрел…
— Зло в этот мир пришло. Брат на брата войной. Ничего святого не осталось. Но люди остановят бесчинства рано или поздно, помяните слово мое.
Я кивнула и тихо спросила.
— Хочешь, я с ним посижу, а ты поспишь перед дорогой?
— Мне-то все равно. А вот шельмец точно вас хочет.
Улыбнулась и рядом с собой малыша положила, как с Вейлином спала когда-то в келье. Его на подушку у самого лица, чтоб дыханьем моим дышал и согревался. И впервые крепким сном заснула. Без сновидений и слез, без мыслей о завтрашнем дне… а когда глаза открыла, никого рядом не оказалось. Ни малыша, ни Рана. А я еще долго рыдала, уткнувшись лицом в то место, где сверток лежал и так сладко молоком пахло. Моран меня по голове гладила…давая выплакаться. И сама слезы украдкой вытирала.
— Не убивайтесь так, моя деса. Дадут вам боги еще ребенка. Обязательно дадут. Все хорошо будет. Вот увидите.
— Не хочу другого… я своего малыша хочу. Почему, Моран? За что? Неужели я такой жуткой грешницей была, что Иллин отнял у меня самое дорогое? Неужели, чтоб я прокляла и его возненавидела? Неужели за любовь кару несут…такую лютую?
— Сердце из-за вас разрывается. Нельзя так…нельзя. Вы покоя ему там не даете. Душу бередите. И вам самой он мерещится везде.
Я беззвучно рыдала, спрятав голову у нее на коленях, пока стража Маагара не пришла, и не увели меня в саму башню. Велиарий Маагар дас Вийяр велел пленную привести.
— Да, в Тианскую башню отец велел отправить тебя. Пока война не закончится. И это лучшее, что с тобой может произойти. И мне не о чем со шлюхой болтать. Шлюх либо трахать, либо на плаху.
Я отрицательно качала головой, глядя на брата, на то, как он наливает в кубок дамас и поглаживает длинными пальцами свою собаку между ушей. Когда-то отец нам трех щенков привез. Псина Маагара загрыз своих брата и сестру и остался один. Весь в своего хозяина. И внутри ярость поднимается черная-пречерная, как тот пепел, что на сердце осел. Не брат он мне и не был им никогда. И кровь в нас разная течет.
— Так зачем позвал? Да и что толку трахать, если пустояйцевый велиарий у нас, — ухмыльнулась и дамас с горлышка хлебнула, вытирая рот тыльной стороной ладони, — трусливый шакал ты, Маагар. О чести тут говоришь и достоинстве, утерянном мною. Что ж ты храм оставил и людей? Что ж ты бой валлассарскому ублюдку не дал? А ноги уносил оттуда так, что пятки сверкали? Отцу, небось, донесешь, что валлассар тысячным войском напал?
Смотрит на меня исподлобья, сильнее кубок сжимая. Мог бы — руками бы своими придушил, но, видать, не может пока. Указания другие получил.
— Что? Рад бы был от меня один пепел увидеть? А не вышло. Отца ведь мы тоже боимся, да? Еще больше, чем Рейна дас Даала.
— Я тебе шею свернуть могу. Ты пленница моя. Не сестра и не велиария более. Отец лишил тебя титула. Девка безродная. Вот ты кто теперь. Еще одно слово поперек скажешь — рот зашить велю.
— Конечно, можешь, я ведь безоружная. А ты меч мне дай и в честном бою победи.
— Я тебе не Анис. Я с бабами не дерусь.
— А с кем ты дерешься? С детьми и со стариками в пустых деревнях?
Резко встал с кресла, и пес с ним вместе, тихо на меня зарычал.
— Я тебя позвал не затем, чтоб соревноваться в остроумии.
— А ты бы и здесь проиграл, и ты об этом знаешь. Невезучий ты, Маагар, или глупый.
Швырнул в меня кубок, но я увернулась, продолжая смотреть ему в глаза. Подлая тварь, а ведь он что-то затевает, не зря Даната к себе приблизил. Два хитрых шакала. Неужели отец не видит ничего и не понимает?
— Зачем позвал? Эго свое потешить? Посмотреть, как низко меня опустил Од Первый? Насладиться своей властью?
Внезапно его взгляд потух, и он сел обратно в кресло. Словно фитиль перегорел. Так не похож внешне на отца и так похож на него изнутри. И то лишь коварством и тщеславием. Умом до отца не дорос и вряд ли дорастет. Но вместе с Данатом они составят прекрасную партию и могут перевернуть историю Объединенных королевств. Если отца не станет, по праву наследия Маагар взойдет на престол.
— Позвал предложение тебе сделать, сестра.
— Неужели уже сестра? Минуту назад не ты ли шлюхой валлассарской называл?
— А ты и так шлюха…но я мог бы дать тебе возможность искупить твои грехи.
— Разве в Тианскую башню ты меня везешь не за этим?
— Ты можешь избежать заточения…
— Но я должна что-то сделать взамен, верно? И это отвратительная гнусность, судя по блеску в твоих глазах.
— Верно — уехать с Верховным астрелем, принять постриг и новое клеймо ниады, тогда ты станешь неприкосновенна для кары земной.
Я расхохоталась истерически громко. Так, что захлебываться начала этим смехом. Надо было ожидать чего-то подобного. Что ж тебе Данат пообещал за это, раз ты готов нарушить приказ отца?
— Куда поехать? В руины храма в Нахадасе?
— Нет, в Храм Астры на юге. Данат готов забрать тебя прямо сейчас, а я скажу отцу что, когда приехал, вас уже в городе не было. Соглашайся — это прекрасная сделка.
Я перестала смеяться и подалась вперед, облокачиваясь ладонями о деревянную столешницу:
— Какое интересное предложение…заманчивое, чистое и выгодное. Только я лучше буду заперта в башне Тиана, как шлюха валлассарская, чем приму постриг и стану шлюхой Астры и вашего проклятого Иллина. Не видать им меня. Я лучше горло себе перережу, но Данат меня не получит никогда. А ты, тварь продажная, за сколько астрелю меня продал? Что тебе пообещал жирный хряк в обмен на твою сестру? И что скажет отец, если я расскажу ему об этом?