Обреченные (СИ) - Соболева Ульяна (бесплатные полные книги txt) 📗
— Сука, — он ударил меня по щеке, и я отлетела назад к двери, — дрянь. Соглашайся. Иначе сгниешь живьем.
— Лучше сгнить живьем. Я больше не принадлежу Астре, я принадлежу Рейну дас Даалу. И я лучше сдохну, чем позволю Верховному Астрелю ко мне прикоснуться.
— Упрямая тварь. Уведите.
— А ты не брат мне больше. Мразь ты дешевая. Шакал. Никогда тебе не быть на месте отца. В подметки ты ему не годишься. Слабая, трусливая и безвольная крыса.
Маагар сгреб меня за шкирку и ударил кулаком в лицо так, что кровь из носа и изо рта брызнула, а перед глазами круги пошли. Дверь залы приоткрылась, впуская стражников с пиками.
— Отпусти меня, Маагар. Отпусти. Оставь меня ему. Зачем я тебе? Оставь…он сам меня казнит, а ты избавишься. Слышишь? Он все равно меня найдет. По пятам за вами идти будет, пока не отыщет. Ты не знаешь его — он зверь.
— Уведите с-с-суку такую. На хлеб и воду ее, в подвал цитадели.
— Подвал разрушен, мой дас.
— Закройте ее в сарае.
— А там холодно.
— Плевать. Пусть замерзает шлюха саананская.
— Заклинаю всем дорогим, что у тебя есть. Матерью нашей заклинаю. Мы же брат и сестра единоутробные. Оставь меня в лесу, Маагар. Отдай ему. Я в Нахадас пойду на могилу сына. Не услышишь обо мне ничего…
— Ты ее убила… не заклинай. Ты, ведьминское отродье, в чрево ее гадюкой пролезла. Не дочь ты ей. Глянь на волосы свои…нет таких волос в семье нашей. От Саанана ты. Шеана проклятая. И выродка своего ублюдошного не вспоминай при мне. Отец узнал бы, лично б его на части разодрал. Он Самирану голову отрубил, а ты ноги перед ним раздвигала, шлюха. Увести я сказал. И рот зашить, если орать будет.
Меня заперли в каменном мешке аж до следующего утра, а на рассвете Маагар сам ко мне пришел и тулуп теплый принес.
— Я подумал и решил, что права ты. Сестра моя. Плоть и кровь моя. Отпущу тебя. Пару стражников дам и иди восвояси. Через горы безопасней всего. Дорога узкая, напасть отряды не смогут. А там к развилке выедешь, и сама решишь, куда дальше.
Я глазам и ушам своим не верила, нахмурившись, смотрела на него и понять не могла…неужели озарение? Или совесть проснулась?
— Знаю… странно звучит, но мне остыть надо было и подумать. Нет у меня никого больше. Одна ты и осталась. А в Тиане страшная участь ждет тебя. Отпущу, и совесть чиста будет.
— Спасибо, — прошептала я и руки его сжала холодными ладонями, — я молиться за тебя буду, Маагар. Спасибооо.
Рывком обняла, но ответных объятий не последовало. Меня вместе с Моран и еще двумя воинами вывели из цитадели, погрузив на повозку с одной лошадью, отправили по узкой дороге в сторону леса. И я от счастья расхохоталась, обняв Моран за плечи.
— Чудо, не иначе. Это я Геле всю ночь молилась, и он услышал меня.
— Думаю, в Маагаре совесть проснулась.
— Эй, а ты куда везешь нас? Разве нам нужно сворачивать в лес?
— Так путь короче, прямо к ущелью ведет и оттуда — к развилке. Сможем на Нахадас опять повернуть.
Мы с Моран выпили вместе дамаса и легли, укрывшись теплым тулупом, под мерное цокание копыт обе задремали, пока вдруг не услышали тревожное ржание нашего коня и не почувствовали, как он ходу прибавил… Я голову приподняла.
— В чем дело? Где мы?
— В ущелье въехали, и конь затревожился, словно зверя почуял. Он давно уже шарахается. Сдается, за нами кто-то скачет…
Я обернулась, всматриваясь в заснеженные деревья, растянувшиеся вдоль узкого скалистого коридора, пока сама не заметила вдалеке облако снега. Да, нас преследовали…и, кажется, я знала кто. Сильно сжала руки Моран и всхлипнула от отчаянного предвкушения встречи и от понимания, что…что ОН нашел. Нашел наш след и скоро догонит. Конь бросался из стороны в сторону, а я, тяжело дыша, держала Моран за руки, смотрела ей в глаза обезумевшим взглядом…
— Нашел…он нашел меня. Это он. Я сердцем чувствую. ОН.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. ОДЕЙЯ
Повозка мчалась все быстрее, набирая скорость, и ее заносило на поворотах. Казалось, она вот-вот перевернется. Доски скрипели, и вещевой мешок катался из стороны в сторону, вместе с нами обеими. Возница словно обезумел, несся прямо в узкий проход между скалами. Воины, сопровождавшие нас, куда-то испарились, словно растаяли в белом снежном мареве. Такие же трусы, как и их велиар. И метель метет во всю. Мягкий снег, как пух, на губы разбитые оседает и тает, облегчая боль из-за ссадин, которые остались после кулака Маагара.
— Разобьемся. Останови. А если обрыв там? Ты хоть местность знаешь? — кричит Моран, и мы с трудом равновесие в грохочущей телеге удерживаем, падая на колени и на четвереньки.
— Останови, им иммадан. Десу зашибешь, с тебя три шкуры спустят. Идиот.
Но нас словно не слышат, а позади отряд валлассарский догоняет, и дорога все уже и уже. Пока в тупик не уткнулись. Скалы соединились и вверх одной громадиной ушли. Пиком в самое марево туманно-рваное уткнулись, вспарывая сплошную тучу, из которой сыпал снег, как пепел. Лошадь заржала и на дыбы, а повозка в бок съехала, о скалу ударилась, колесо с грохотом по снегу покатилось, и телега на бок завалилась. Приподнимаясь на руках, осмотрелась — по бокам на камнях деревья ветками заснеженными шуршат, и я вдруг понимаю, что здесь что-то не так. Что-то совсем не так. Неужели возница дороги не знал? Ведь Маагар сам говорил, куда ехать. Так уверенно. Или он в панике в тупик нас завел? Топот копыт все ближе и ближе эхом разносится и звенит у меня в ушах нарастающей пульсацией, я всматриваюсь вдаль, ожидая, когда всадники валлассарские появятся во главе со своим велиаром. Близко. Он уже невероятно близко ко мне и даже если смерть мне несет, то я умру с его отражением в глазах. Сил больше нет без него. Из последних эти секунды держусь, а потом в ноги к нему. Нет, не о прощении молить, а просто в ноги и за колени обнимать, потому что там мое место, потому что он единственный настоящим оказался.
Вокруг тишина воцарилась гробовая, даже ветер не слышно, и снег беззвучно кружит и оседает на повозку и нам на лица, на плечи и на руки в толстых варежках. Я голову вверх подняла, глядя на величественные могучие ели с темно-синими лапами, покрытыми толстым слоем снега. Красота невероятная, окутанная мягкими перьями, падающими с неба. И вдруг за ветками что-то справа блеснуло и еще. И теперь с левого бока. Я Моран в руку вцепилась, оборачиваясь резко то в одну, то в другую стороны, пока не поняла — это мечи и шлемы сверкают. Лассарские. За деревьями весь отряд наш стоит. Притаились. Ждут. Ловушка это.
О, Боги. Это ловушка… валлассаров в ущелье заманивают. Рейна. Знали, что по моему следу пойдут. Не отпустил меня Маагар. Он из меня приманку сделал.
— Ублюдок. Тварь. Ублюдоооок.
Тяжело, со свистом дыша, спрыгнула с повозки, и перед глазами деревья кружатся, а позади топот копыт гулом раздается. Сколько их войдет в ущелье? Рейн не повел за собой все свое войско, потому что видел, что со мной нет охраны. Он смерть свою здесь встретит. Его затянули в капкан. На живца. На меня.
Подхватила юбки и по снегу побежала, навстречу с криком, разрывающим горло:
— Уходите. Это ловушка. У-хо-ди-те.
Руками размахиваю, а голос мой вверх уносит к макушкам елей и возле уха стрела просвистела и прямо в снег воткнулась — предупреждение, чтоб молчала. Плевать. Я споткнулась, упала, снова вскочила с земли. Чтобы бежать, утопая в сугробах. Ноги в рваных сапогах промокли, и снег везде забился, обдавая холодом все тело, а я не чувствую, меня от панического страха в жар кинуло, в кипяток.
— Одейя. Деса.
— Ухо-ди-те. Ре-йн.
А он прямо на меня несется, и черный плащ позади него шлейфом развевается. Без шлема и без маски, волосы по плечам плетьми черными бьют, и у меня душа разрывается…Кусками, обрывками мучительной разлуки и ожидания, обрывками надежды и веры, обрывками счастья, потому что не надеялась увидеть. Потому что рыдать больше некому, потому что кричать до хрипоты о потерях тоже больше некому. Единственный он у меня. Никому я не нужна больше…только этому безумцу с лицом Саанана, готовому меня вытащить из пекла, чтобы отправить туда самому.
