Сны Эйлиса (СИ) - "Сумеречный Эльф" (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
*Нью-Рок - испанская фирма одежды для готов, байкеров и других неформалов.
========== 9. Магия крови и тьмы ==========
Чужие владения встретили Раджеда искусно сплетенной ловушкой. Стоило ему ступить на землю за открывшимся порталом, как взметнулись две гигантские алые змеи, сотканные из пламени. С шипением призрачные твари метнулись в сторону пришельца. Их яркое слепящее сияние затмило сизый небосвод, однако льор пренебрежительно скривил тонкие губы и выставил перед собой трость. Янтарь засиял золотым, останавливая рептилий. Они подернулись рябью, точно в мутную колодезную воду уронили крупный камень, который поднимает брызги. Только в случае змей во все стороны посыпались искры, а под их покрытием оказались пожелтевшие обугленные скелеты древних тварей, которые уже давным-давно истлели в недрах земли. Такие водились во времена правления давно ушедших чародеев, память о которых едва ли осталась в самых старых книгах. Существа-стражи, выставленные против нежеланного гостя, явно не принадлежали миру живых, но и не являлись порождениями чистой магии.
— Что-то новое, явно совместное «творчество» Нармо и Илэни. Что ж, только слабаки объединяются, истинные льоры принимают бой поодиночке! — высокомерно заметил чародей, сжимая в руке пепел — все, что осталось после хитроумного заклинания.
Он захватил с собой самые ценные артефакты из башни: талисман матери, с которым не расставался, трость и несколько перстней с янтарем. Другие камни для льора не несли необходимой мощи, а некоторые даже ослабляли, так что большая часть поющих камней просто хранилась в бессчетных сундуках. Впрочем, первый фокус противников оказался примитивен и груб в исполнении, с ним бы удалось справиться даже без трости.
Льор подбадривал себя, не позволяя сомневаться в своей силе. Но стоило признать: десять лет он вообще не интересовался, что замышляют его враги, считая, что борьба замерла так же, как и весь Эйлис. Он никогда не искал войн, предпочитая им пиршества и общество прекрасных дам, которые скрашивали его неизменное духовное одиночество. Однако же обыкновенного человеческого веселья в своей жизни он помнил немного, ведь ему не исполнилось и ста лет, когда камни начали наползать на все живое, заковывая в тяжелые саркофаги. На смену балам пришли иные забавы, наверное, неправильные и злые, раз теперь что-то невольно шевелилось в душе остатками забытой совести.
В грядущей битве с Нармо он не опасался смерти. В конце концов, ему нравились поединки — не смертоубийство, а именно способ в лишний раз покрасоваться, показать себя. Теперь же речь шла именно о смертном бое, проигрыш в котором означал гибель двух невинных жизней: вряд ли враждебные льоры пощадили бы девочек из мира, который не подозревал, что его намерены захватить. И эта ответственность давила на каждого янтарного льора в течение поколений, хотя не каждый слишком дорожил чужой планетой, но ни один из рода Икцинтусов не помышлял о ее захвате.
«Эльф обещал, что портал останется в целостности, хотел бы я ему верить», — успокаивал себя Раджед, однако его снедало пламя исключительно эгоистического гнева: кто-то посмел похитить его гостью-пленницу, с которой он самозабвенно разыгрывал невероятные драмы, как кукловод, в обширном театре своей башни. Теперь же ее судьба вызывала смешанные чувства беспокойства исключительно за жизнь девушки и обиды за отнятый приз.
Самая неприятная часть личности Раджеда обвиняла Софию в ее глупом бесполезном побеге. Впрочем, не было времени размышлять и собирать воедино все противоречивые мнения насчет происшествия. Повсюду подстерегали капканы, хотя бесплодная земля не отличалась от янтарного льората своим унылым пейзажем серо-бурых валунов. Но каждый из них мог обратиться опасной иллюзией или потайными путами для магии.
Раджед следил за теми сплетениями, которые недоступны человеческому взору. Для Софии не существовало и незримых преград, которые отделяли льораты. Колдуны же ловили самые тонкие оттенки магии, поддевали ее нити, соцветия, порой толстые прочные цепи. Воздух буквально пропитывался ими для чутья магов, отпечатывался особым привкусом, как запах озона после грозы. И все-таки каждый из них чувствовал, что в этом ослепительном особом пространстве чего-то не хватает, как запоминающегося лейтмотива в песне. Может, как раз той самой Души Эйлиса? Этого не ведал никто.
Раджед старался не отвлекаться на думы. Он продвигался медленно через пустошь, ища возможные порталы в башню топазовой чародейки. Строение маячило на краю горизонта черной громадиной, вокруг которой сгущались темные тучи, являя миру еще более мрачное зрелище, чем жилище янтарного льора. Каждая башня ослепляла красотой лишь изнутри, о виде внешней части никто не заботился. Каждый замкнулся в своей скорлупе, и уже много лет не приходилось видеть внутреннее убранство чужих башен. Да и вообще выходить из своей на открытую местность, отчего Раджед морщился, видя опасность за каждым валуном. Впрочем, небезосновательно. Не успел он пройти и нескольких шагов, нащупывая доступный портал во вражеский стан, как на него вновь напала змея.
Горящий скелет рептилии штопором вывинтился из-под земли, намереваясь вцепиться прямо в лицо. На этот раз ящер оказался не таким огромным, не больше питона, но объятые алым пламенем клыки выглядели внушительно. Янтарный льор никогда не жаловался на реакцию, успел выставить перед собой трость. Змея вцепилась в янтарный талисман, который раскалился и завибрировал от соприкосновения с чужой магией. Раджед осклабился и направил больше сил в атакованную трость, однако со спины послышалось слабое шевеление энергетических нитей, пронизывающих воздух. Они звенели, как струны, почти неуловимо, не так, как драгоценные камни. Но слух не подвел. Чародей развернулся, отбрасывая одну змею, уклоняясь от атаки новой. Восставшие рептилии столкнулись, отброшенные магическим вихрем. Льор направил на них мощный поток разрушающей магии, превратив правую руку в лезвия, левой сжимая трость. Он буквально подцеплял на расстоянии магическую канву и рассекал ее, как острая сабля разрезает тонкое перо.
— Это все, на что ты способна? — обращался к башне Раджед, небрежно отворачиваясь от дымящихся костей. На самом-то деле он надеялся, что Илэни не обладает такой мощью, чтобы поднять из небытия более страшных монстров древности.
Чародейка не умела возвращать жизни, зато отнимала покой у давно почивших в недрах. Дымчатый топаз — камень потустороннего мира и самой черной магии, издревле его носители в Эйлисе считались проклятыми. Илэни тоже не посчастливилось открыть в себе темный дар, отчего она с юности была заточена в башню «заботливым дядей». Но вина за ее воцарение лежала отчасти на Раджеде. Именно он помог выбраться этому монстру, а потом события подхватывал стремительный вихрь. История далеких дней, в которой чародейка почему-то обвиняла янтарного льора. И теперь ее гнев причинял вред невольной свидетельнице чужих драм.
«Если ты посмела что-то сделать с ней!» — в очередной раз посылал мысленные проклятья Раджед, думая о заточенной Софии. В какой-то момент его посетила самая страшная мысль — его вели в западню, где ждал только хладный труп. Вероломство Нармо и коварство Илэни не знали границ. Но в тот же миг янтарный льор вдруг четко, как наяву, увидел картину подземелья, затканную синеватым мертвенным светом.
Надвигавшуюся Илэни, в руке которой блестел беззаконным жалом нож и сжавшуюся в углу клетки Софию. Последняя закрывалась руками, а чародейка что-то шипела ей, склоняясь с оружием. На миг все чувства Раджеда взвились неразборчивой какофонией, когда ему показалось, что Илэни намерена перерезать горло пленнице. В том, что все происходит на самом деле, Раджед не сомневался, так как его дар рассеивал любые иллюзии, ведь он сам их мастерски насылал.
Магия не дозволяла немедленно преодолеть все преграды и телепортироваться прямо в темницу, где издевались над его гостьей. Гостьей или пленницей? И не поступал ли он с ней так же? В тот миг Раджед об этом не успел задуматься. Только рванулся в немом порыве вперед, проламывая сразу несколько слоев магической защиты. Если до этого он ступал осторожно, как по минному полю — страшному изобретению землян — то увидев распоротую щеку Софии, кровь на ее нежной коже, ринулся вперед, как безумный, исступленно взревев на всю пустошь:
