Я - богиня любви и содрогания (СИ) - Юраш Кристина (чтение книг .TXT) 📗
Он задыхался и покрывал поцелуями мою шею и грудь, а рука прижимала меня к себе с такой силой, что моя жизнь едва ли не оборвалась на полувдохе.
— Не я тебя должен учить любви, девочка моя… Война — страшный учитель… — страстно прошептали мне, я чувствовала, как его рука нежно скользнула между моих ног. Каждое его прикосновение заставляло меня вздрагивать и судорожно глотать воздух. — Но есть один… единственный урок, который она может дать… Лишь война знает цену любви и может сказать, настоящая она или нет…
Я нервно сжимала колени, сидя на его нежной руке. Мои окостеневшие от напряжения пальцы, судорожно впивались в его плечи, а я умоляла его пощадить меня… Нельзя так сладко и долго мучить бедную девушку….
— … Война проверяет любовь на прочность…Это из царства смерти никто не возвращается, а с войны возвращаются… — шептали мне, заставляя умирать и молча умолять. — Примет ли воин любимую после того, когда узнает, что творили с ней завоеватели-мародеры? Будет ли любить так же, если вечным напоминанием об унижении станет чужой ребенок? Или станет тем палачом, который будет пытать ее унижением и упреками до конца жизни? Будет ли он искать ее после войны, когда вернулся в разрушенный город и увидел пепелище вместо дома? Станет ли она ждать его, когда уже других перестали ждать? Готов ли он вернуться к ней, после того, что ему пришлось пройти? Готов ли он идти тысячи лиг пешком, превозмогая голод и холод, чтобы обнять ее и прижать к себе?
В темноте комнаты я судорожно гладила его бледное лицо и осыпала поцелуями. Жадные пальцы впивались в меня, поцелуи обжигали исступленной агонией. Меня осторожно приподняли, а я простонала, задыхаясь от внезапной слабости.
Эзра встал с кресла, держа меня одной рукой, а я почувствовала, как моя спина уперлась в стену.
— Любовь моя…, — я слышала, как он, задыхаясь, скользит поцелуями по моей шее, как его руки гладят мои бедра. — Самая прекрасная… Из плоти и крови… Любовь, у которой бьется сердце… Которая может обнять и поцеловать… Не мечта… Не ускользающий образ… Не бесплотный призрак…
Я стояла, прижавшись спиной к стене, а его рука продолжала нежно ласкать меня. Его губы впивались в мою грудь, заставляя меня дрожать и замирать, исступленно прижимая к себе его голову.
— Хочу тебя всю без остатка… Не могу насладиться биением твоего сердце, теплой сладкой кожей, твоими сладкими губами… Я хочу знать, какая ты на вкус… — поцелуи и ласки отпускался все ниже и ниже, заставляя меня кусать губы, а потом он закинул мою ногу себе на плечо
— Прошу тебя… — простонала я, покачиваясь от каждого его глубокого поцелуя. Нет, не бывает губ нежнее, а языка грубее и настойчивей. Я чувствовала, как он закинул себе на плечо мою вторую ногу, упиваясь моими судорожными мучениями. Мне казалось, что вижу в комнате всполохи пламени, слышу глухие стоны и мольбы…
Сколько жестокой нежности и нежной жестокости скрывалось в каждом его стоне наслаждения, а я понимала, что каждый его поцелуй — маленькая и прекрасная смерть…
Не знаю почему, но по щеке медленно и сладко текла горячая слеза, в тот момент, когда его жадные поцелуи заставляли вздрагивать мой живот. Я не знаю, кому из богов молиться богине любви, впервые почувствовавшей себя богиней. «Люблю», — прошептало сердце, а я эхом, едва слышно повторила, задыхаясь от мучительной агонии нежности.
Меня поставили на дрожащие ноги, обняли, скользя руками по спине и опускаясь все ниже и ниже, чтобы приподнять, подарив губам поцелуй и медленно с едва слышным стоном войти в меня. В тот момент, когда любимый резко прижал меня к себе, я почувствовала отголосок сладкой боли внизу живота.
— Прошу тебя…. — умоляла я его остановиться и не останавливаться, со всех нежностью, на которую была способна.
— Я не знаю пощады ни в войне, ни в любви… Любить нужно каждый день, как в последний раз…, - я ловила его шепот поцелуями, вздрагивая от каждого толчка, приносящего мучительную до дрожи сладость. В комнате разгоралось пламя. Оно облизывало нас со всех сторон, отдаваясь мурашками по коже… Огонь обнимал меня, ласкал жадными языками мои плечи, грудь и губы… Как же жарко, как же сладко, как же страшно и хорошо… Если умереть, то сейчас, если жить, то вечно…
Глаза застилал тяжелый, томный и сладкий туман невидимой душной агонии, а я, богиня любви, действительно, никогда не знала, что такое настоящая любовь. Любовь, которую не просто видишь и слышишь, но и чувствуешь в каждом прикосновении, в каждом поцелуе, в каждом мгновении сладости и слабости, Я никогда не знала этого чувства, расцветающего огненным цветком в глубине души и тела. Любовь, это когда отдаешь без остатка тело, сердце и душу. «Люблю», — задыхаясь, шептало сердце, а я слабым эхом повторяла его слова.
Руки с легкостью приподнимали и опускали меня, пока я умоляла о пощаде, плакала, смеялась и снова эхом шептала подсказку сердца… Мне казалось, что любимый сам объят этим призрачным пламенем, что его губы и есть языки огня… Сквозь его прерывистое дыхание, страстные рывки, отдающиеся дрожью в моем теле,
я слышала стоны, лязг мечей, крики и чувствовала привкус крови на его губах в каждом поцелуе. Я даже представить не могла кто он… Нет, он не человек… И то, что я вижу — вовсе не магия… Бог войны… Чудовище, не знающее пощады и поражения…
Сладкое до дрожи напряжение нарастало с каждым толчком, а потом яркая вспышка ослепила мои глаза. Мир растворился в ней, а нежный свет, упавший откуда-то сверху, озарил всю комнату. Мои пересохшие губы, жадно приоткрылись, но я видела лишь розовый свет и лепестки роз, летящие вниз.
— Люблю, — прошептал он, целуя мои пересохшие губы, пока я вздрагивала и прижималась к нему. — Люблю… Мое сокровище… Моя жизнь…
Я медленно оседала у него на руках, каждым поцелуем шепча одно и тоже слово: «Люблю…». Лепестки падали, а пламя постепенно угасало, уступая место нежности… Я обвивала слабыми рукам его шею, целовала его и шептала, то, что твердило все еще задыхающееся сердце.
— Люблю, — плакала я, глядя, как нежно розовые лепестки путаются в его черных волосах.
— Любовь — это вечная война и самая сладкая победа…, - послышался нежный шепот, а я уткнулась в его плечо, чувствуя, как крепко обнимают его руки. — Моя богиня…
Глава двенадцатая. Осколки прошлого
После раскаленных простыней кровати, по которым все еще плясали языки призрачного пламени, я прижималась к любимому, умоляя его нежностью если не о пощаде, то о перерыве… Мое несчастное тело утешали поцелуями, а я пыталась осознать простую истину. Поцелуй, который длится дольше десяти секунд — считается призывом к действию, и попытки заранее сдаться на нежность победителя, не рассматриваются.
— Кем бы ты ни была, ты — моя богиня… — слышала я, гладя его шрамы на груди и осыпая их поцелуями. Шелковая простыня приятно холодила тело, а я положила голову на вздымающуюся грудь, чувствуя, как меня обняли, вдыхая запах моих волос.
— Я мечтал так уснуть много лет, обнимая тебя… — прошептали мне. — Я прошу тебя, не уходи… Хватит играть в войну…
Любимый уснул, и я потихоньку засыпала, убаюканная его дыханием. Я проснулась от того, что лежу рядом на подушке и слышу глухой и страшный стон «Любимая…». Его рука сжимала простыню.
— Почему … снова холодные… Прошу тебя… — метался Эзра, мучительно задыхаясь во сне. — Только что теплые… и снова…
Я осторожно подлезла к нему и положила руку на щеку, нежно поглаживая ее пальцами.
— Все хорошо… Я здесь… Я с тобой…, - прошептала я, снова проводя пальцем по щеке. Его лицо прояснилось, а я наклонилась к его губам и поцеловала. Мне показалось, или на полу что-то засветилось? Осторожно убрав руку, я закуталась в простыню и сползла с кровати, глядя как на ковре горит странным светом мой медальон.
— Я скоро вернусь, — нежно прошептала я, украдкой целуя сонные губы и любуясь красивым лицом. Спину ломит, кости гнет, это к нам любовь идет! Ой-е-ей! А что вы хотели? Я — богиня любви, а не спорта! Спорт мне в нагрузку, видимо, дали…
