Цепная лисица (СИ) - Эго Мэри (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
— Совсем и не сладкая. Солёная. Как я люблю. С пивом отпадно зайдёт.
И впился в шею губами, болезненно втянул, прикусил кожу. Оторвался, спросил с придыханием:
— Нравится? Ты же этого хотела? Ну-ну, белоснежка, не надо плакать, мы только начали. Или думала, мы всегда будем ограничиваться невинными поцелуями? Это было бы большим упущением. Узы надо отрабатывать. Тебе понравится наши новые игры, обещаю.
Слёзы щипали щёки. От сердца словно оторвали половину и теперь пинали, как футбольный мяч. Разве можно остаться в своём уме, если мир рушится по несколько раз на дню да так, что от прежнего и камня на камне не остаётся?
Я пыталась представить, что творится у Павла в голове. Какая катастрофа с ним произошла, что он так стремительно и страшно переменился. Ведь это должна была быть не иначе, как катастрофа. Он говорил, что Узы рождают в людях нечто близкое любви. Может ли быть, что он, отравленный чувствами, не выдержал мук, которые я ему прописала своим ребячеством?
Почему я не способна двинуться? Что вообще могу? Если бы разозлилась, может, проснувшаяся Тень бы его напугала? Но внутри одно лишь бушующее море отчаяния, искать в нём гнев всё равно, что светить с ночное небо фонариком. Но мы же в Университете. Совсем рядом — люди. Они могут услышать, помочь… Зажмурившись, я собрала всю волю в кулак и отчаянно, просяще, сквозь дерущее горло, просипела:
— Спас-сите! — Голос свалился в жалкий едва слышный хрип: — Спас-сит-те…
Павел рассмеялся — точь в точь безумец.
— Ну же, громче, девочка! — сквозь смех воскликнул он. — Громче!
— Спас-си-и-те! — Звуки рассыпались, не успевая добраться до горла.
— Даже столетняя монашка кричала бы гро…
В следующую секунду что-то с дребезгом обрушилось Койоту на голову, обрывая его на полуслове и заставляя с глухим “Б-бум” удариться лбом о бетон пола.
Мне словно открыли второе дыхание. Я вдохнула с жадностью утопленника — всей грудью. Закашлялась, снова вдохнула, не в силах надышаться. Сквозь острый дух гнили к моему носу пробился пряный травяной запах.
Меня подхватили под спину и колени и оторвали от земли. А когда я подняла голову, то увидела запыхавшееся, раскрасневшееся лицо. Тёмные глаза-колодцы обеспокоенно смотрели из под растрёпанной чёлки.
— К-как…? — ошарашенно просипела я, бросая взгляд на отдаляющегося, стонущего двойника. Лицо его стекало, точно сырое тесто. — К-кто… — воздуха не хватало.
— Что, в глазах двоится? — невесело хмыкнул Павел, перехватывая меня поудобнее и продолжая уносить подальше от эпицентра событий. Мы двигались медленно, рывками, словно Койоту на ноги повесили гири. — Ты что, магнит для для неприятностей проглотила в детстве?
Он пах, как прежде, сухой травой и лавандовым шампунем, а его руки были лихорадочно горячими, точно внутри на всех оборотах работала угольная печь. Истерика подступала детским рёвом, и я, зажмурившись, обняла Павла за плечи, уткнулась носом в ключицу, прижалась так крепко, насколько смогла. “Он вернулся ко мне, такой как прежде. Он не предавал меня!”, — вопили в голове дикие от счастья голоса. Сердце казалось сейчас выскочит из горла, лишь бы быть ближе к Павлу, внутри колотило от сдерживаемых рыданий. Облегчение ощущалось почти физически, Узы вибрировали от потока моих эмоций. Но тут я скользнула взглядом на пол… всё равно что с размаха влетела в прорубь. Нутро сковало ледяным холодом. Как я могла забыть!?
— Подожди! — выдохнула я в испуге, принимаясь выворачиваться из рук. Алек всё так же лежал скрючившись, прижимая к груди предплечья. “Дура! Дура! Дура!” — вопило сознание. “Чёртова эгоистка!” — Подожди! Я не брошу его. Прошу, остановись!
— Они его не тронут! — нервно ответил мне Павел. — Нет, прошу, — шептала я в панике, почти задыхаясь. — Надо помочь. Алек ранен. Умирает.
— Да ничего не случится с этим идиотом, — выговорил Павел, беспокойно обернувшись на своего двойника. Тот был в десяти метрах от нас, сидел на полу среди осколков, держась за голову. Его образ плыл, точно восковая свечка угодившая в костёр.
— Пожалуйста… Прошу тебя.
— О-ох, леший с тобой! — проскрежетал Павел. — Идти сможешь?
— Д-да. Наверное, да.
— Тогда дуй по коридору. Как упрёшься в стену, попробуй пройти сквозь неё, — торопливо сказал он
Аккуратно поставив меня на ноги — я храбрилась, но на деле едва смогла устоять — Павел в три шага вернулся к распластавшемуся на полу Алеку. Гаркнул, недружелюбно пиная того по ноге носком ботинка:
— Подъём, псина!
Алек охнул, приподнялся на локтях, тряся головой и обводя нас расфокусированным взглядом ошалелых голубых глаз. Белое пятно на груди его Эмона едва просматривалось и было размером с детскую ладошку, тогда как в моей памяти оно скорее напоминало марианскую впадину. Может быть рана немного затянулась? Или просто я от страха себе надумала. К моему облегчению, умирать Алек не собирался, хотя и дышал с явной натугой. Павел подхватил ещё не успевшего опомниться Пса под руку и помог ему подняться, беспокойно посмотрел на меня.
— Ты что, оглохла? Я же ясно сказал, что делать, — нетерпеливо бросил он и заковылял по коридору. Алек, наконец, рассмотрел кто его тащит, и принялся слабо, обморочно брыкаться.
— Н-но, как я пройду сквозь стену?
— Также как раньше! Иди!
Я кивнула, попятилась спиной, не сводя с Павла взгляда, подмечая испарину на лбу, вспухшие на шее росчерки вен, запавшие измождённые глаза. Точно такие бывали у моего отца наутро после бурной попойки. Койот — взлохмаченный и беспокойный, исподлобья следил за мной. Мне вдруг представилось, что если отвернусь хоть на миг, то место Павла снова займёт бездушная подделка, ничем не отличимая от оригинала. При этой мысли у меня свело желудок от страха, а сердце жалобно заныло.
Коридор казался слишком длинным, на моей памяти по правой стороне должна была располагаться как минимум одна дверь в аудиторию, на которую сейчас не было даже намека.
Я успела отойти всего на пару метров, когда, дребезжащий смех, отскакивая от стен коридора, заполнил пространство. Спину пробрал холодный озноб. Это смеялся двойник.
Теперь, когда чужая личина спала, я узнала в нём врага, про которого успела забыть. Запрокинув головы, Гиены гогатали сидя на полу, как ополоумевшие клоуны. Сиамские близнецы, навечно соединённые через руки. У правого брата глаза были кроваво-красные, у левого — голубые. Как и в ту ночь, они были одеты в потёртые байкерские куртки и джинсы с хромированными заклёпками. За двухголовым Эмоном мелькнуло лицо одного человека — испещрённое оспинами, с мутным, влажным взглядом разноцветных глаз и безжизненной, точно наспех пришитой улыбкой.
— Нильс, брат мой, кажется детки нас раскусили, — хихикал красноглазый брат, разевая клыкастую пасть.
— Это ты виноват, Жак. Ржал как конь после каждой фразы! — облизнулся второй.
— Не-е, твой непоседливый язык — вот кто настоящий виновник.
— А помоему Белоснежке понравилось. Вон, до сих пор плачет от удовольствия. Не переживай, будет тебе продолжение! — подмигнул он мне голубым глазом.
Моя рука непроизвольно дёрнулась к шее, к тому месту где, я не сомневалась, наливалась кровью уродливая метка.
Заметив мой порыв, братья заржали в голос. Павел скосил глаза, тоже уставившись на мою шею. А я, поверить только, нашла в себе силы покраснеть. Будто волноваться больше было не о чем!
Койот, словно устыдившись, перескочил взглядом на стены. Алек продолжал недвижимым грузом висеть на плече Павла, глаза его то и дело норовили закатиться и оборвать связь с реальностью.
Гиены поднялись, пружинисто оттолкнувшись передними лапами от пола. Судя по их насмешливо оскаленным мордам, они предвкушали забаву.
— Отпустите нас! — голос мой дрожал, губы не слушались, точно я заново училась говорить. — Вы совершаете ошибку! Преступление! — сказала уже твёрже. Павел сделал мне знак глазами, чтобы я двигалась к концу коридора. Неужели полагал, что я способна их бросить? Даже если от меня никакого толку, разве могу просто сбежать? Если потяну время, Павел что-нибудь да придумает. Кажется, он говорил, что Гиены — мастера иллюзий. И если вспомнить, мы улизнули, найдя в их наваждении слабую точку. Прошли сквозь стену…
