Сердце Аксара, или Измена по-королевски (СИ) - Грин Агата (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗

— Именно. Я давно в этой игре. Меня пытались покорить и равнодушием, и назойливой осадой, и невинностью приманивали, и распущенностью соблазняли. А вы ничего такого не делали, и все же я только о вас и думаю.

Его губы оказались совсем близко от моих, наше дыхание смешалось. Я вспомнила, как сладко целовал он меня в видении, как заразительно смеялся, и осознала, что еще одна-две секунды промедления — и я пропаду. Его глаза — это мягкая упоительная смерть. Ума смерть, амбиций и всего того, что умирает, когда влюбляешься и отдаешься этой влюбленности без остатка.

Я отстранилась от стража и отчеканила:

— Аксар для меня ловушка. Я никогда и ни с кем здесь не буду счастливой, уясните это, забудьте о своих надеждах и тем более не вздумайте мне больше брякнуть про любовь.

У Фэда стал такой вид, будто он не может поверить, что я отстранилась. Впрочем, эта растерянность быстро сменилась уверенностью. Он поменял положение, встал с кровати, развернул плечи и изрек:

— Раз так, почту долгом вернуть вас туда, где вы будете счастливы — в ваш родной мир.

— Вот как вернете, так о любви и поговорим, — сказала я.

— Будьте уверены — поговорим.

Уэнделл развернулся и вышел.

Признание Фэда меня не настолько удивило, чтобы я всю ночь промучилась в раздумьях. Как только страж ушел, я улеглась поудобнее и почти сразу заснула. Спала я долго, крепко, но меня мучили тревожные сновидения. В этих сновидениях присутствовал Рейн, несчастный; Дедрик, тоже несчастный; Криспин… несчастный. Я видела и смутные образы других Корбинианов, умерших — короля Кристиана, принца Альберта, и живых — например, упомянутую не раз Шарлотту. Все они были несчастны; приглядевшись, я увидела, что их соединяют некие нити и нити эти, впиваясь в Корбинианов, тянут из них жизненные силы… Я и сама ощутила укол, и увидела ниточку чар, соединяющую меня с этим династическим семейством. В ужасе попыталась оторвать эту нить, но у меня ничего не вышло — она то скользила в руках, то обжигала так, что невозможно было ее касаться. Еще одна ниточка вонзилась куда-то в мои плечи, и я, вскрикнув во сне, проснулась.

Дедрик смотрел на меня.

— Кошмар?

Я кивнула и, тяжело дыша, подняла руку, чтобы откинуть с лица прядь волос. Рука дрожала.

— Что ты видела?

— Нити, которые пили из вас жизнь. Из тебя, из твоих братьев… Из меня тоже.

— Жертвы чар часто видят подобные сны. Они знают, что ими управляют, и видят ниточки, но не видят, кто дергает за эти ниточки.

— Значит, и я жертва чар?

— В этом теле, с короной на голове, ты часть династии. Оттого чары действуют и на тебя.

— И я только об этом узнаю! — я поднялась, села на кровати, сердито глянула на Дедрика. — Что еще мне следует знать о Корбинианах? Вы все прокляты самым ужасным способом? Вас все ненавидят? Аксар будет уничтожен?

— Успокойся. Клубок чар распутать можно, узнав, кто эти чары плетет.

— Клариссу-Викторию я во сне не видела. Это она наслала чары?

— Она имела к этим чарам самое прямое отношение, но у нее нет способностей, чтобы подобное устроить. Только Орден Смотрителей выпускает эгуи, которые способны работать с чарами.

— Значит, некий смотритель напустил на вас чары по приказу королевы. Давно ты знаешь об этом?

— Каждый из нас видел подобные сны. Нас убеждали, что чары на нас напускают враги, которых у Аксара всегда хватало. Никому из нас и в голову не пришло, что чары «заказаны» нашей собственной матерью.

— Но ты догадался. Потому она прокляла тебя.

— Не я один догадывался.

— Альберт тоже? Она и его убила?

— Думаю, да. У меня нет прямых доказательств, но косвенных имеется более чем достаточно.

— Почему она так поступила? Она психически больна?

— И я задавался этим вопросом. Ясность ее рассудка не оставляет сомнений. Намерения ее понятны. Но каковы мотивы? Это не вызнать окольными путями, но и на прямой вопрос она не дала бы ответа. Хочется верить, что она не в себе, что ею управляет какая-то нездоровая мания. Потому что…

— …Потому что принять то, что мать может хладнокровно избавляться от своих собственных детей, очень трудно, — продолжила я, глядя на Дедрика. — Ты любил ее, когда был маленьким?

— Я ее боялся. Но и любил…Тебе сложно поверить, что такие чувства могут идти под руку?

— Почему ты ее боялся, понятно. Но почему любил?

— Ты спрашиваешь, потому что тебе интересен я, или интересна королева?

— Я спрашиваю, потому что никак не могу определить, кто из вас заслуживает моей симпатии.

Дедрик, который все это время смотрел на меня спокойным и сосредоточенным взглядом наблюдателя, рассмеялся и провел рукой по моей щеке. Я не отстранилась, хотя мой внутренний определить «враг-друг» в отношении этого человека полюс не выбрал и остановился где-то посередине.

— Дай-ка я облегчу тебе задачу, Соня. Не стоит мне симпатизировать. Я собираюсь тебя использовать. Сегодня, завтра, и еще ровно столько, сколько понадобится, чтобы решить все проблемы. Возможно, тебе будет неприятно, возможно, ты меня возненавидишь. Мне все равно.

— Ты говорил, я тебе нравлюсь.

— Ты нравишься мне, — согласился он. — Но моя рука не дрогнет, если понадобится тебя убить.

Как ни странно, такое заявление меня успокоило, и я расслабилась. С Дедриком, по крайней мере, знаешь, чего ожидать. Внутренний определитель качнулся и остановился напротив значения «враг». Да, Дедрик определенно враг. Зато враг честный.

После завтрака мы должны были снова отправиться в путь, к морю, в замок, стоящий в живописном месте. В этом замке сегодня вечером устраивали прием по поводу собрания великих эгуи из четырех королевств, и мы должны были показать себя во всей красе. Совет планировались провести, как только минет полночь. Полагаю, такое время для Совета выбрано не случайно и не ради прихоти, а имеет ритуальное значение.

Хозяин-имберианин позволил нам воспользоваться Потоками Источника Имбера, чтобы навести лоск. Таким образом, выспавшаяся и отдохнувшая свита наша выглядела уже не жалко, как вчера, а весьма достойно, а эффектнее всего выглядели мы с Дедриком.

Церемониальный и священный цвет этого мира — это цвет Источника, черный. Разглядывая себя в зеркале, я признала, что уже привыкла к этому цвету и начинаю видеть в нем не мрачность, а величие. Также я привыкла и корсетам, заставляющим всегда держать осанку, к высоким прическам, к шелесту юбок. Привыкла даже к тому, как устает шея под конец дня, из-за того, что масса тяжелых медно-рыжих волос убрана кверху. Привыкла, в конце концов, к телу Софии Ласкер, и меня уже не удивляла и не поражала эльфийская красота ее личика и невесомость фигурки.

Я привыкла к короне, которая появлялась на моей голове, повинуясь каким-то неведомым законам. Привыкла к тому, что она может быть тяжелой и давить на виски невыносимо, привыкла, что она может менять цвет, чтобы не дисгармонировать с нарядом. Привыкла, что в теле одного человека передо мной может находиться другой человек. Привыкла, что глаза эгуи порой заливает чернота.

Этот мир перестал пугать меня странностью и непостижимостью как раз тогда, когда для меня настало самое опасное время. Время, когда нужно определяться, на чью сторону встать и ради кого рисковать. А еще — кому верить и доверять.

— Готовы, Ваше Величество? — громко спросил Дедрик, вглядываясь в зеркало, которое нас отражало. Мы с ним прекрасно смотрелись в телах златовласого статного бога и рыжеволосой изящной богини.

— Да, Ваше Величество, — так же громко, сохраняя приличия, ответила я. Не так уж далеко от нас стояли придворные, им было ни к чему знать, что мы с королем давно уже «тыкаем» друг другу.

— Нравится, как вы выглядите?

— Да, Ваше Величество.

— Неужели ничуть не соскучилась по своему телу? — это уже было произнесено гораздо тише и без титулования.

— Да по чему там скучать…

Дедрик улыбнулся озорно. Что-то в нем изменилось… Я пригляделась и вместо дымчато-синих глаз Рейна увидела яркие голубые глаза Дедрика.