Горничная особых кровей (СИ) - Грин Агата (электронная книга .TXT) 📗
— Сейчас - точно не считаю, — задумчиво произнесла я. — А в детстве я была доброй и безмозглой.
— Безмозглой?
— Ага. Я вечно таскалась за соседскими мальчиками, навязывалась им в компанию. К месту и не к месту вставляла свое
мнение, любила побеситься, охотно встревала в их драки. Мама в ужас приходила, когда меня в очередной раз приводили с
ободранным локтем или синяком. Чем взрослее я становилась, тем опаснее были мои выходки: я ходила на охоту с парнями,
гоняла на карах по пустырям без всяких разрешений.
— Разве так просто управлять каром без разрешения?
— Да, если есть чип управления.
— А я был послушным и ответственным. Никогда не приносил проблем.
— Охотно верю! Меня же воспитатели терпеть не могли. Я любила посреди урока или медитации сказать что-то такое, что у
всех сразу проходил учебный запал, спорила со всеми. Хотя училась я не так уж плохо… Просто учила только то, что считала
для себя полезным.
— Маленькая бунтовщица…
— А ты был маленьким тихоней?
— Да. Но это не так уж плохо. Тихонь никто не замечает, зато они замечают все.
— Если бы я выросла хотя бы наполовину такой же внимательной, как ты в детстве… На том приеме было столько знаков
«стоп», а я все проморгала.
— Что случилось с твоей женской энергией? Ведь не изнасилование нарушило потоки твоей жизненной энергии.
— После судов и разбирательств мы какое-то время скрывались в глуши у друзей отца. Мне исполнилось семнадцать. Мама
завела разговор о том, что все будет обязательно хорошо и что мне не стоит сторониться людей. Я с ней согласилась. Мы
переехали туда, где больше народу. Вот тогда-то и выяснилось, что у меня остались проблемы … Мне казалось, что каждый,
кто на меня смотрит, знает, что со мной произошло, словно на мне какая-то метка, которая всем заметна. А я очень, очень
хотела избавиться от этих мыслей. Специально выходила в места, где собирается много парней, завязывала с ними
разговоры. Давила в себе и эо, и лишние мысли… Я сама себя довела до полу-сумасшествия. Мне нужно было перетерпеть
тот период, выплакаться, а я себе не давала слабины, чтобы родителей не расстраивать. Я показывала «Смотрите, я та
самая, но мне ничуть не стыдно, и я здорова! Я здорова, слышите? Мне плевать на вас и ваше мнение!»
Я замолкла, осознав, что слишком громко и эмоционально начала говорить.
— Тебе не за что себя корить, Регина, — мягко сказал Гоин. — Юность - время, когда набиваются шишки и даются первые
уроки. К тому же, ты вернула себе и титул, и здоровье.
— Нет, не я. Ты вернул, — я посмотрела в глаза Гоина, не совсем веря в происходящее. Если бы кто-то мне тогда, в лесу,
после крушения рассказал, что я буду сидеть голой в ванне и разговаривать с Малейвом по душам, я бы покрутила пальцем у
виска. — Каждый второй у нас - психокинетик с проблемами. А ты зацепился именно за меня. Может, признаешься?
— В чем?
— В том, что ты не такая задница, которой прикидываешься, и что тебе нравится делать что-то хорошее. Гоин, мальчики,
которые в детстве выхаживают раненых животных, не вырастают хладнокровными мерзавцами.
Он (неслыханное дело, сенсация!) признал шутливо:
— Да, я такой, добряк и душка.
— Я знаю. Подай мне губку…
Губки лежали на одной из полок за шкафчиком.
Малейв поднялся, отошел, начал перебирать губки.
Я усилием воли отвела от него взгляд… Смотришь, смотришь, а насмотреться не можешь. Хотя итак его лицо с резкими
чертами точно высечено в моей памяти. Как же глубоко я увязла в нем… теперь понимаю, почему испокон веков люди
столько значения придавали любви. Как она нагрянет, так меняет все.
За последние полчаса мы с альбиносом успели поругаться, поцеловаться, снова поругаться, помириться и поговорить по
душам. Неспроста нас так штормит. Не будь мы такими разными, наверняка, гораздо легче бы приняли то, что с нами
творится…
Разные… Но почему же мне кажется, что этот мужчина - мой? Откуда эта уверенность, что я смогла бы стать ему
подходящей партнершей? А что чувствует он? Только мужчина повернулся ко мне лицом, как я посмотрела в его глаза в
поисках ответа.
— Гоин, — удивленно протянула я. — У тебя глаза как будто темнее стали.
— Знаю, — кивнул он, не спеша вынимать руку из воды. — Скоро я перестану быть альбиносом. Эо-ши исправил кое-какие
ошибки…
— Как жаль, — расстроилась я. — Тебе так идет быть обесцвеченным.
— Нахалка, — шепнул он и протянул мне руку. — Поменяемся ролями? Теперь я буду тебя мыть.
Меня объял жар от предвкушения, от осознания: все, кончилась разговорчики. И слава Звездам, мы итак заболтались… Я
приняла его руку: он мягко потянул меня вверх. С громко бьющимся сердцем и жидким пламенем в венах я встала в полный
рост и развернула плечи.
Центаврианин приблизился, коснулся моих волос. После косы, да при такой влажности они стали еще пышнее, начали
собираться в крутые завитки. По моему телу побежали мурашки, когда мужчина стал собирать мои волосы кверху, чтобы не
мешались.
— Тебе чуть-чуть цвета до рыжей не хватило, — хрипло произнес Гоин.
Немного повозившись, он таки-сумел их уложить в узел. Полюбовавшись на результат своих усилий, мужчина достал губку из
шкафчика, мыло ручной работы и, не отводя от меня глаз, начал намыливать губку.
Еще до того, как он меня коснулся губкой, я уже ощутила покалывания, как от мыльной пены - от его взгляда с откровенным
желанием. От первого касания мне стало щекотно. Малейв начал мыть меня так, чтобы не упустить ни одного участка. Я
протягивала ему то одну руку, то другую, подставляла спину, задерживала дыхание, когда он проводил мягчайшей губкой по
холмикам моей груди, и по животу, и ниже…
Его пальцы то и дело задевали мою кожу, и в местах соприкосновения она враз становилась во много раз чувствительней.
Наши энергии каким-то образом сливались, и это не только удовольствие доставляло, но еще какое-то чувство, которое я не
могу объяснить.
Пена, руки Гоина, ароматы эфирных масел расслабили и разнежили меня настолько, что, когда мужчина дотянулся до
насадки для душа и начал смывать с пеня благоухающую пену, я была готова протестовать.
Вымыв меня, Гоин отошел. Но ощущение, что меня покинули, быстро пропало, потому что центаврианин накинул на меня
пушистое длинное полотенце, и начал вытирать, и снова - ласкающими, нежными, с-ума-сводящими движениями… А я как
его мыла, будучи горничной? Торопливо, суетливо… Вспомнить смешно.
Гоин коснулся меня между ног, тронул самую чувствительную точку. В момент, когда мои ноги были готовы подкоситься, он
подхватил на руки и вынес в гостиную.
Моя кожа покрылась мурашками от перемены тепла на прохладу, от этого обострились ощущения. Гоин прошел к спальне,
открыл дверь плечом. Мелок, сидящий на постели, замер и выпучил глаза, и только поняв, что он здесь все-таки лишний,
смылся.
Мы вернулись к изучению друг друга. Гоин скинул халат, и я увидела его тело, уже не поражающее белизной. А ведь и
правда - уже не альбинос, просто светловолосый мужчина.
…Я проводила пальцами по его плечам, по шее, по груди, выделяя, вычерчивая обозначившиеся линии, пробовала на вкус
его губы, перебирала волосы - моя очередь ласкать. Мы не торопились и все делали так, словно в запасе у нас было не
несколько часов, а бесконечность. Мы упивались друг другом и нежностью, а над нами и в нас искрила, играла энергия двоих
сильных психокинетиков, слившаяся в одно целое.
Глава 20
Я проснулась, когда Гоин встал с постели и начал одеваться. Но не дала знать ему об этом. Потому что…да банально, не
знаю, о чем говорить. Да и зачем слова, если и так все ясно? Ночь была волшебная, но второй такой уже не будет.
